Елизавета Дворецкая - Ясень и яблоня. Книга 1: Ярость ночи
– Нет, отчего же? – Сэла слегка повела плечом. – Не мне сомневаться в правдивости этой песни. Ведь моя родная тетка живой ушла под морские волны. И с тех пор она не раз приходила к людям, чтобы предупредить об опасности. Она сказала нам, что к Аскефьорду идут твои корабли, фрия. Я слышала ее голос и говорила с ней. Ее имя было Сольвейг, а прозвище – Светлый Альв Аскефьорда. И если родная мне по крови женщина возвращается из-под морских волн, отчего же мне не поверить, что это делает половина твоей земли?
Теперь уже все смотрели на нее. Сама Эрхина немного нахмурилась и подалась вперед. Туалам, похоже, было обидно, что на их лучшее предание у нее нашелся почти равноценный ответ.
А Сэла под этими взглядами гордо приподняла свой маленький точеный нос. Это была чистая правда, и этой правдой она гордилась сейчас гораздо больше, чем любыми подвигами Фьялленланда. Она смутно чувствовала, что в образе Сольвейг заключена какая-то сила, превосходящая силу Ллада Прекрасного с его двумя невестами-соперницами. Но в чем эта сила, она сейчас еще не смогла бы объяснить.
Появлению Оддбранда Наследство Сэла ничуть не удивилась: с самого своего прибытия на остров Туаль она ожидала чего-то в этом роде. То, что посланцем из дома оказался именно Оддбранд, тоже казалось в порядке вещей. Когда-то, тридцать лет назад, Оддбранд дружил с Сольвейг Старшей: при всем несходстве между независимым, неразговорчивым и жестковатым квиттингским воином и нежной, привязчивой девушкой у них имелось несомненное общее свойство – для них обоих незримый мир той стороны был так же близок, жив и ярок, как и все то, что непосредственно их окружало. Здесь, на Туале, в отрыве от всего привычного, Сэла жила, как на том свете, – так кому же еще прийти к ней сюда, как не Оддбранду, странному человеку, способному к странничеству между мирами?
И Сэлу ничуть не покоробило то, что Торвард конунг и все его воины ждут совета и помощи от нее, вместо того чтобы спешить ей на выручку. Она ведь не дочь конунга, в самом-то деле, чтобы ради ее освобождения собирать войско! Она всего-навсего дочь кузнеца, но мужчины ее рода были не только кузнецами, но и воинами. А очень глупо, между прочим, считать, что меч и копье – единственные орудия битвы и что смелая женщина – только та, которая может в одиночку раскидать шестерых разбойников. Отвага, как и сила, имеет тысячи разных обликов. Смелости, сообразительности и присутствия духа Сэле хватало, а значит, и подходящее оружие найдется. Появление Оддбранда стало для нее счастьем уже потому, что дало возможность предотвратить ночное нападение на Туаль, бессмысленное и губительное для самих фьяллей. Жаль, она не могла растолковать Оддбранду, что защищает Аблах-Брег и его правительницу ночью. Но теперь Аскефьорд предупрежден, и Сэла могла как следует обдумать дальнейшие шаги.
Коль, с тех пор как он появился здесь, занимал немало места в ее мыслях. Больше всего ей хотелось знать, каким образом он попал на корабль Оддбранда. Привезти силой его не могли, потому что врагов на Туале у Торварда конунга хватает и без него. По жребию? Добровольно? Скорее всего, последнее, потому что помощи в подобном деле можно ждать только от того, кто окажет ее добровольно. Но что он может сделать? Случай поговорить, хотя они и жили в одной усадьбе, все не выпадал. Кузницы, сереброкузнечные и бронзолитейные мастерские располагались на заднем дворе, и приближенным фрии было совершенно нечего там делать. На ночь всех иноземных рабов запирали, строго следя, чтобы в их полуземлянках не оказалось ничего, пригодного в качестве оружия. Ведь ночью последний заморский раб одной рукой одолел бы самого Ниамора, как днем Ниамор легко справился бы со всей толпой рабов. Из всех пленников одна только Сэла ночевала в спальне фрии. Днем она постоянно находилась на виду и не могла отлучиться, поэтому ей изрядно пришлось поломать голову, выдумывая способ хотя бы перекинуться с Колем парой слов. За десять или двенадцать дней Сэла всего два раза мельком его видела. Даже узнавала она его не сразу: он отрастил небольшую бородку, а его черные волосы теперь были обрезаны коротко, как у всех рабов.
Когда внезапно пришла весна, Сэла удивилась. Она попала в плен зимой, и потому в ее создании плен и жизнь на Туале соединялись с зимой. Казалось, они слиты воедино и одно не кончится без другого. Весна наступит, и у берегов покажутся корабли Торварда конунга. Но вот весна пришла, а конца ее пленения все не видно. И только тут Сэла с беспокойством осознала, что оно может продлиться очень долго! Что весна сменится летом, потом придет новая зима, будут новые весны, а она так и будет жить здесь год за годом, пока не состарится и не забудет Фьялленланд…
Сэла сознавала, что является самой благополучной пленницей за все века существования человеческого рода, но и это мало утешало ее. Любопытство было удовлетворено, ей надоело жить среди этих рыжих румяных здоровяков, которые на каждом пиру хвастались своими подвигами ради удовольствия получить кабанью голову. Ей отчаянно хотелось домой, прочь от этих зеленых холмов, к бурым скалам Аскефьорда, где сосны шумят зелеными кронами над песчаной площадкой причала, где из тропинок выпирают сосновые корни, похожие на ребра земли, где волны шумят день и ночь, накатываясь на отвесные кручи, и чайки кричат, вплетая голоса в свист ветра, а в вершине фьорда с отвесных скал срываются четыре ручья, белых от пены… Ей вспоминались тропинки, каменные изгороди, отделяющие пастбища от полей, знакомые усадьбы и дворики, клочки леса между ними, священные камни, которым приносили жертвы в переломные точки года, и люди – от Торварда конунга до хромого Халля рыбака, что жил в своей избушке, похожей на заросшую дерном нору, под большой сосной над самым морем… Ей до боли хотелось снова увидеть знакомые лица, услышать знакомую речь племени фьяллей, посидеть в гриднице, где на резных столбах, подпирающих кровлю, висит оружие хозяина, женщины шьют, сидя на скамьях вдоль стен, а мужчины в кружке у очага говорят о чем-то своем… Все это сейчас казалось ей желанно и прекрасно, как небесные чертоги Асгарда, и почти так же недостижимо. Не верилось, что все это прошло и не вернется.
И она не имеет права просто так сидеть и ждать, когда кто-то придет и освободит ее. Ей ведь прямо сказали, что она сама должна приложить усилия ради своего освобождения. Прежде чем корабли Торварда конунга подойдут к этим зеленым берегам, она должна найти и отдать в руки фьяллей средство победить туалов, непобедимых при свете дня и… недостижимых под покровом ночи. Отмщение обиды Торварда конунга, разорения Аскефьорда, гибели Гунн, ран родичей, которые сама Сэла отнюдь не собиралась забывать и прощать, зависит от нее. Как и ее собственная свобода.
А между тем небо прояснилось, на склонах земляных валов вокруг Аблах-Брега выросла новая зеленая трава, усеянная желтыми и красными первоцветами. Теперь фрия Эрхина со своими женщинами часто выходила посидеть на валу, глядя, как воины внизу упражняются в боевых искусствах. Благодаря тому, что она и дома нередко наблюдала подобные зрелища, Сэла могла оценить силу и выучку воинов, чем удивила туальских красавиц. Эти, как оказалось, любовались своими героями, не пытаясь понять, на что способен каждый из них.
– Откуда ты все это знаешь? – спросили ее.
– У меня же есть брат! – не подумав, ответила Сэла. – Я видела, как его учили… и как упражняются его воины! – поспешно добавила она. Поначалу-то она имела в виду Аринлейва, но вовремя вспомнила, что у нее, к счастью, имеется и другой «брат» – Торвард конунг.
– А кто тебе больше всех нравится? – спросила ее как-то фрия Эрхина. При всем своем величии она была не лишена обычного женского любопытства.
– Бран сын Ниамора, – ответила Сэла. – Он хороший воин.
Поскольку Бран был первым туалом, с которым она познакомилась, и он не сделал ей ничего плохого, он казался ей как-то ближе прочих. Он действительно оказался хорошим воином, и был бы еще лучшим, если бы не его отец, с которым его постоянно сравнивали. Ниамор, не терпевший соперничества, постоянно вызывал сына на поединки, чтобы одолеть на глазах у всех. Все это очень плохо сказывалось на настроении Брана, который после таких поединков сидел мрачный и неразговорчивый. Родство не позволяло ему думать о мести тому, кто постоянно унижал его, но и уехать отсюда не хватало сил. Сэла втайне жалела его.
– Да, Бран хороший воин и знатного рода! – снисходительно подтвердила Эрхина. – Он так меня любит, что, я думаю, никогда не женится, пока я ему не прикажу. Ты видела, как он вчера побледнел, когда я послала кубок Кадарну Копьеметателю, а не ему? А потом я ему улыбнулась, и он прямо весь вспыхнул! Ты видела, да?
– Конечно! – легко согласилась Сэла. – Ведь я сама же и несла этот кубок. Он так провожал его глазами, словно молил отдать ему!
