Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев" - Игорь Игоревич Николаев
Гамилла покосилась на лекарку с недоумением во взгляде, так, будто Елена должна была что-то знать по умолчанию, например как держать ложку или завязывать шнурки на одежде. Лекарка ответила прямым взглядом, дескать, да, ведать не ведаю. Гамилла выдохнула, покачала головой и немного помолчала, будто предоставив собеседнице возможность угадать. А может быть, просто собираясь с мыслями. Елена так же молча и терпеливо ждала.
Арбалетчица неожиданно вытянула руку с ножом, и Елена чуть вздрогнула. Рефлексы, отточенные годами… да, а ведь уже и впрямь годами? — упражнений и хождению бок-о-бок со смертью заставили тело напрячься от близости оружия в чужой руке. Если арбалетчица и заметила реакцию, то сделала вид, что ничего не произошло. Она качнула рукой, вновь указывая на то, к чему хотела привлечь внимание.
Средь мертвых деревьев мелькала фигура в узнаваемой цветовой гамме, которой не было ни у сельских, ни в свите Артиго. Шапюйи, очевидно, искал женщин и, найдя, спешил к ним, огибая столбы ободранных стволов.
— Там… это!.. — провозгласил, точнее, проорал в голос Кондамин еще издалека, и Елена поневоле усмехнулась. Хотя племянник городского правоведа был постарше Гаваля и куда опытнее в жизни, горожанин и менестрель казались очень похожи. Гаваль так же никогда не мог толком удержать новость или хотя бы рассказать ее степенно, вдумчиво. Знание буквально распирало Кондамина, вырываясь как воздух из надутого меха. Елена снова чуть напряглась. Шапюйи не выглядел человеком, который просто спешит поведать что-нибудь интересное. Наоборот, Кондамин казался встревоженным, почти так же, как в день, когда Бьярн махал клинком над головой узника.
Опять, с неудовольствием подумала Елена. Снова кто-то бежит, спотыкаясь, торопясь доставить некую весть. В прошлый раз это закончилось встречей со свитой короля и поездкой в Пайт. Затем резня, гибель Буазо, вероятно смерть Грималя. Дай бог, на сей раз что-то более пристойное и радостное. Хотя вряд ли…
— Это!.. — выдохнул горожанин, добежав и тяжело дыша, как человек, долго раздувавший угли.
— Говори, — указала Гамилла, нахмурившись, а Елена подумала, сжав кулаки «только бы не девчонка!».
— Пришла в себя! — Кондамину понадобилось три тяжелых вдоха-выдоха, чтобы, в конце концов, сказать главное. — Вдовицына дочка!
— Слава богу, — проговорила Елена и на всякий случай набожно глянула в небо, приложив ладонь к груди, там, где обычно под одеждой носили кольцо Пантократора. Не то, чтобы она как-то специально верила в местного бога, но… в мире столько случайностей. Кто знает, может и в самом деле некая высшая сила приглядывает со стороны. Только сила эта явно к человечеству не слишком расположена, что, впрочем, не повод ею пренебрегать. Злые боги все равно богами остаются.
Кстати, у нее то кольца снова нет! Золотой подарок Дессоль женщина положила в могилу Буазо. Надо бы найти другое.
— Ну, это как сказать, — вымолвил Шапюйи, окончательно восстановив дыхание, и тут же перешел к главному. — Надо уходить. И быстро.
За ворота гостей так и не пустили, подозрительность селян «набором мелких услуг» было не перешибить. Компания собралась у недостроенного сарая, Кадфаль под страшный вой деревенских баб проговорил последние новости, нарисовав безрадостную картину.
Хотя в округе было неспокойно, деревня отрядила пару телег для некой сомнительной комбинации. Судя по всему, речь шла о контрабанде соли, которую строжайше запрещалось покупать и продавать мимо господских карманов и мошны откупщиков. А соли для свиноводов требовалось очень много. Речь шла о натуральном обмене, и на сей раз покупателям не повезло. То ли продавцы хлорида натрия сдали клиентов, будучи в доле со злодеями, то ли сами попали под раздачу и выдали деловых партнеров под пыткой, так или иначе маленький конвой, несмотря на все предосторожности, попал в засаду. Живым никто не ушел кроме девочки, над которой сам Господь простер милосердную ладонь. Ребенок ухитрился избежать насилия и, будучи раненым, все же спасся на единственном муле.
До этого момента история была грустной, однако, увы, отвратительно прозаической. Можно сказать — типичное бытописание смутного времени, когда без того высокие шансы умереть в любой день и час, кратно умножаются. Соль (в качестве консерванта) традиционно была дорогим, крайне важным продуктом, без которого люди попросту не выживали. Все, связанное с нелегальной торговлей драгоценным товаром, обычно сопровождалось повышенным риском и кровью. Гораздо интереснее было то, что рассказала пришедшая в себя дочка вдовицы затем…
— Банда, — утвердительно вымолвила Гамилла.
— Не просто банда, — качнул головой Раньян.
Вся компания сидела на козлах под навесом, которые вполне сгодились как длинная скамья, где поместились все. Почти все — Бьярн по своему обыкновению расхаживал с клинком на плече, Раньян тоже ходил, по рекомендации Елены разрабатывая суставы движением и мелкими приседаниями. Артиго, как обычно, болтал ногами, в эти минуты ничем не напоминая молодого аристократа «высших градусов». Витора, прикусив от усердия язык, перебирала мелкие плашки с вырезанными буквами, которые по просьбе Елены сделал Марьядек. Служанка очень серьезно восприняла проповедь хозяйки насчет того, что невежда — всего лишь полчеловека, и каждую свободную минуту использовала для самообразования.
Вокруг царила некая суета. «Некая» — поскольку Елена слишком плохо разбиралась в сельской жизни, чтобы оценить подноготную. Женщина просто видела — характер повседневной беготни селян изменился. Детей стало меньше. Бабы чаще голосили, притом без видимой причины, будто выполняя некий ритуал. Через ворота — и главные, и вторые, поменьше, на другом конце деревни, потянулись телеги, а также мужички, груженые мешками, словно муравьи. В наблюдательном гнезде на крыше самого высокого дома вместо одного мальчишки теперь сидело сразу три девочки. А главное — лица… лица мужчин и женщин ощутимо переменились, их словно пометило мрачное ожидание дурного. Совсем как у беженцев, ранее встреченных на дороге.
— Не просто банда, — сказал бретер, а Бьярн уточнил. — «Живодеры».
Гамилла кивнула с видом человека, понявшего все по одному лишь слову. Марьядек сделал грустно-злую физиономию, Гаваль, судя по всему, не понял ничего.
— Кто это? — спросила Елена, которой уже доводилось слышать подобное название. Деталей женщина не помнила, однако звучало каждый раз в плохом контексте, очень плохом.
Из ворот гуськом выдвинулось пять или шесть мужчин узнаваемого вида — именно они в большинстве целились из луков и вообще принимали грозный вид над забором, когда компания принесла беспамятную девчонку. Вслед уходящим неслись проклятия самого скверного толка, летели грязь и камни,
