Ник Кайм - Падение Дамноса
— О чем ты говоришь?
— Ты знаешь, что случилось на Картаксе?
Праксор в замешательстве сощурил глаза.
— Трагедия. Смерть героя. Мы потеряли Орада.
— Все не так просто. Об это никто не знает... кроме капитана и, возможно, Дацеуса.
— Что там произошло? — Странное ощущение волной пробежало по позвоночнику, когда Праксор задал этот вопрос. Давно уже ему не приходилось испытывать эмоций, похожих на эту.
В своем покаянии Сципион не смог сдержать слез:
— Я убил его, Праксор. Я убил Орада.
— Шевелитесь, быстрее!
Сципион подгонял партизан на пути вниз по горной тропе, но сам не сводил глаз с возвышающихся над ними склонов.
Ларгон первым заметил монстра, крадущегося по вершинам, скрывающегося в метели. Даже после своего пиршества он все равно алкал их плоти и неумолимо следовал за ними. Более того, лорд некронов был не один — он привел с собой свиту. Словно бешеные собаки, измазанные в крови своих жертв, они скакали по обледенелым утесам всюду, куда ни посмотри. Волна первобытного страха охватила людей, стоило им только увидеть тварей. Мужчины и женщины, те, что остались от группы капитана Эвверс, в ужасе разбежались. Кто-то, отчаянно желая спастись и поскорее убраться отсюда, даже спрыгнул вниз с горного уступа. Его крик слышался всего несколько секунд, пока завывания ветра не поглотили его, а тело бедолаги не вспороли острые каменные зубцы.
— Что будем делать? — поинтересовался Браккий. Он опустился на колено у края тропы и, держа болтер наготове, высматривал горные пики, среди которых метались силуэты некронов.
— Посмотри, как они движутся, — добавил Катор с легкими нотками сомнения в голосе. Эти существа были не простым машинами, как Ультрамаринам показалось при первой встрече, но чем-то большим. — Роботам не свойственна подобная ловкость.
— Нам от них не оторваться, — сказал Сципион, когда последний из людей пробежал мимо него, — так что примем бой.
Он обернулся к Катору.
— Пусть Гаррик и Аурис отнесут Эрдантеса обратно в лагерь. Браккий, Ларгон и я будем сдерживать некронов столько, сколько сможем.
Браккий собрался было запротестовать, как и Катор, но Сципион взмахом руки заставил обоих умолкнуть.
— Да будет так, — постановил он.
Никто из Ультрамаринов не хотел оставлять своего сержанта в опасности, но при этом они были исполнительными солдатами и подчинились приказу.
Не шелохнулся лишь Ларгон. У него еще остались счеты к лорду свежевателей — кровь Ренатуса была на когтях этой твари, и он заставит ее заплатить за это сполна. Космодесантник пристально всматривался в бурю, отслеживая движение каждой бледной тени в белоснежной пелене.
— Я вернусь сразу же, как только отправлю Ауриса и Гаррика, — пообещал Катор. Остальные собрались перед колонной, прокладывая дальнейший путь, и только Эрдантес ковылял рядом с партизанами. Его раны постепенно заживали, но это процесс был небыстр. Тем не менее в руке Эрдантес сжимал полностью заряженный болтер, и Сципион нисколько не сомневался в боевом духе товарища — но лишь в том, насколько он готов к сражению
— Постарайся, брат, — сказал Сципион, положив ладонь на его плечо. — Каждый клинок и каждый болтер на счету.
Катор отсалютовал и двинулся к остальным.
— Что ж, теперь нас осталось трое, — как-то отрешенно произнес Браккий. Он проверил боезапас оружия — счетчик показывал неутешительную картину. Сципион увидел в темноте его красный огонек. Впрочем, у него самого в пистолете зарядов осталось не больше.
Ларгон закрыл глаза и глубоко дышал.
— Воздух очень чистый. Мне это нравится, — проговорил он. — Думаю, я был бы рад сложить здесь свой гладий.
Сципион не решился одергивать друга. Это не было фатализмом, просто он понимал всю вероятность их гибели и принимал ее. Сципиона это всегда восхищало. Он передернул затвор болт-пистолета.
— Держим их как можно дольше, — сказал сержант, а буйство ветра придало драматизма и печали его словам. — Дадим нашим братьям шанс добраться до лагеря.
Браккий кивнул. Он уже взвел свое оружие.
— Брат-сержант, — сказал он, — для меня было честью проливать кровь рядом с тобой.
— Нет слов, чтобы передать, сколь сильно я горжусь Громовержцами, — ответил Сципион. — Вы — мои верные воины и мои братья.
— Отвага и честь, — спокойным тоном произнес Ларгон.
Браккий эхом повторил девиз.
— И спустимся мы в самую темную бездну варпа, но одержим победу! — высказался напоследок Сципион.
Плечом к плечу, с болтерами наготове, они стояли и ждали прихода лорда. На этот раз поблизости не было пропасти, чтобы сбросить его, не было места для хитроумной ловушки. Сципион чувствовал гордость, как и любой из воинов Жиллимана. Гордость за то, что ему довелось быть одним из его почтенных сыновей — кажется, так давным-давно сказал его друг, и жаль, что лишь на грани смерти он это осознал. Но гордость не тянула сержанта вниз. Он знал, что сегодня тварь потерпит неудачу. И пока в его жилах и жилах его братьев течет кровь, надежда не умрет.
Пронзительный визг прорезал воздух, заглушив собой даже вой ветра, резкий и протяжный, словно звук разрываемой стали. Смерть шла за ними.
И скоро она будет здесь.
Ярость и стыд раздирали разум Жаждущего Плоти, непрестанно борясь друг с другом. С самого момента обожествления его и без того истерзанную психику мучил кошмарный, неестественный голод. Поначалу он противился этому, но потом смирился и позволил адской жажде захватить его сущность.
«Коли я проклят, то так тому и быть... »
Его слуги стремглав неслись вперед на всех четырех конечностях, словно стая гончих псов на охоте. Сам он противился такому желанию, ведь каким бы мерзким ни стал его облик, он все еще оставался благородным лордом некронов, но уж никак не животным. По крайней мере, не до конца.
Он упивался своими возможностями, проносясь по утесам, перепрыгивая с вершины на вершину и скользя по обледенелым склонам в погоне за своей жертвой. Темнота под ним расцвела вспышками громоподобных оружейных выстрелов, очертившими оранжевым светом фигуры генетически выведенных людей.
Жаждущий Плоти не чувствовал страха, все его мысли занимало лишь предвкушение убийства, возможность утолить свой голод. Его когти лязгали и дрожали, словно им самим не терпелось испить вражьей крови.
«Плоть... »
Казалось, его разум вот-вот разорвется, противоречивые чувства переполняли его: отвращение, жалось к самому себе, звериное желание, удовлетворение в пытках. Сахтаа исчез — теперь остался лишь Жаждущий Плоти.
Одного из слуг выстрел поразил в грудь. Лорд услышал вопль создания, но его это мало волновало. Шквал раскаленного металла становился тем плотнее, чем ближе он подбирался к краю уступа. Что-то зацепило его плечо, но он не обратил внимания. Слева погиб еще один слуга. Жаждущий Плоти мысленно улыбнулся, ибо его металлическая челюсть была не способна выразить подобную эмоцию — что ж, теперь больше кожи достанется ему самому.
«Я пожру всех вас... »
Он представил поток теплой крови, стекающий по его глотке, ощутил во рту вкус зрелой, сочной плоти. Пьянящее чувство. И, когда он в прыжке преодолевал последние метры до жертвы, единственная мысль угасающим импульсом пронеслась по разбитым остаткам его памяти:
«Как же низко я пал... »
Реактивные снаряды с жаром врезались ему в грудь, когда эти мешки мяса тщетно пытались его остановить, но Жаждущий Плоти был неумолим. Когти прочертили в воздухе смертельную дугу, готовые выпотрошить непокорных людишек...
... когда внезапно еще одна фигура выскочила из пелены бури.
Окружавший ее свет ожег мертвые глаза свежевателя, причиняя ему неимоверную боль. Аура, казалось, становится все больше и ярче, облекая небесной лазурью и всех остальных. Фигуру опутывали разряды трескучей энергии; они, словно змеи, расползались по все расширяющемуся куполу света. Один из них поразил Жаждущего в полете и отбросил его назад.
Вопль вырвался из глотки лорда, и слуги вторили ему. Боль терзала каждый его нерв, где-то реальная, где-то иллюзорная — все равно он не мог отличить одну от другой. Схваченная морозом кровь алой дымкой испарилась с его суставов и псевдомускулов. Он попытался подняться, прыгнуть на нежданного гостя и сорвать лицо с его черепа, но еще один разряд слетел с кончиков пальцев незнакомца. Его глаза светились неудержимой мощью, и Жаждущий Плоти неожиданно для самого себя ощутил страх.
Его грудная клетка была разорвана в клочья, живой металл его тела тлел и растекался. Сахтаа, Жаждущий Плоти — в голове все настолько перемешалось, что он уже не мог понять, кто он есть, — почувствовал, как ячейки памяти сгорают одна за другой. Он обхватил голову плавящимися когтями, но все было тщетно. Сознание ускользало от него, оно рассыпалось в прах, словно кость, брошенная в огонь. Сахтаа рухнул на колени, и одно-единственное слово зазвучало в разуме, то, что будет отдаваться еще целую вечность его забвения:
