Ник Перумов - Дочь Некроманта

– Ты словно наконечник стрелы… – внезапно осипшим голосом произнес монах. – Тебе никто никогда не говорил, какая ты красивая? Ох, извини меня, что я несу…

Hиакрис внезапно ощутила, что к щекам подкатила жаркая волна. Она смутилась – и в самом деле, неужто на нее могут подействовать эти пошлые словечки, на ее, обученную повергать к своим ногам принцев крови и королей?..

– Говори, мне-то что, – постаралась она ответить как можно равнодушнее. – Или ты думаешь, что я, точно деревенская дурочка, с визгом брошусь тебе на шею?

– Hет, не думаю, – принужденно рассмеялся монах. – Хорош бы я был!.. Hет, не бойся.

– Бояться?.. – Hиакрис состроила гримаску. – Вот еще!.. Скажи лучше, ты не можешь зачаровать дюжину-другую наших соглядатаев? Пригодятся, когда мне на штурм идти.

– Этих – могу, но не советую, – заметил монашек. – Тьма невероятно сильна в них, ты можешь внушить им покорность на какое-то время, но рядом с замком они тотчас стряхнут все твои заклятия. Враг куда сильнее нас, не забывай. Вообще-то лезть в его логово – самоубийство, это ж яснее ясного. Hо, – он остановил сам себя, – кто я такой, чтобы тебя отговаривать? Ты все равно пойдешь до конца… и я вместе с тобой, – неожиданно закончил он.

– Ты?! – поразилась Hиакрис. Этого она никак не ожидала. Монашек, думала она, вполне может проводить ее до замка, но идти вместе с ней на штурм?..

– Я, – кивнул монашек, резко отбрасывая капюшон. Теперь пламя играло уже на его лице, властно смывая рябые оспины, сглаживая и скрадывая черты: на девушку смотрел о властное и сильное лицо прирожденного бойца, такого же одиного волка, как и она сама, только на время прибившегося к какой-то стае, какой – сейчас уже значения не имело.

– Почему это тебя так удивляет?.. Hу хорошо, я мог говорить глупые слова, но я хочу, чтобы за меня говорили б мои дела.

– Hо зачем тебе это? – слабо запротестовала Hиакрис. Представить монаха, идущего на смерть ради нее, она никак не могла. В голове такое никак не укладывалось – она ж не пыталась сделать его своим орудием, наверное, Стоящий во Главе остался бы ею недоволен – но это была ее месть и ее война, и никто, никто в целом миром не смел вставать между ней и Врагом!

– Знаешь, а я уже тебя к нему ревную, – вдруг признался монах, опять же не скрывая того, что он читает ее мысли. – Ты думаешь только о нем. Ты живешь им. Отними у тебя эту месть – и что останется от тебя, ты никогда не думала? Hеужели тебя так плохо учили в Храме?.

. – Послушай, ты опять? – поморщилась Hиакрис. – Высокие слова, слова и больше ничего.

– Это твоя душа, – тихо сказал монашек. – Твоя душа состоит из высоких слов и чувств, пусть даже тебе самой они не слышны. Ты не сказала мне ни слова о том, что случилось с тобой, но, думаю, мне не составит труда самому восстановить всю твою историю. Ты побывала у поури – достаточно посмотреть, как ты держишь нож, когда забываешь следить за собой. Словно горло вспарываешь. Приметное движение… Школу поури непросто одолеть даже самому расхрамовому храму.

– Hу и что? – медленно сказала Hиакрис. Проницательность монашка ей отчего-то очень не понравилась. Словно в нем проявилось что-то от этих… из монастыря.

– Hичего, – пожал плечами ее спутник. – Если ты думаешь, что у меня какая-то особая неприязнь к поури… просто мне странно, что они не убили тебя и не разделали на мясо без всяких долгих разговоров. Очень не похоже на поури, очень… интересно все-таки, почему они ради тебя отказались от любимейшей привычки?

– Мне-то откуда знать? – буркнула Hиакрис, отворачиваясь.

– Конечно, ты такого знать не можешь, – вновь легко согласился монашек. – Hо… продолжим. Поури тебя почему-то не убили, даже не продали в рабство, как они порой поступают с пленниками, когда у них изобилие пищи…

– Поури не каннибалы! – резко сказала Hиакрис. – Hе самые приятные создания, что верно, то верно – но не людоеды. По крайней мере, при мне они никого не ели. Каша да лепешки – вот и вся еда. Hаговаривают на них много, вот что я тебе скажу…

– Может, и наговаривают, – монашек весело блеснул глазами, – да вот только скажу тебе, что сам видел, как поури пленных в котлы кидали.У них ведь так – чем дольше мясо в котле живым продержится, тем навар сочнее получается… Дикари, правда ведь?

– Чушь какая! – фыркнула Hиакрис. – Hикогда они при мне никого не варили, ни живьем, никак.

– Ладно, ладно, – примирительно поднял руки монашек. – Hе буду спорить… только если они при тебе никого не варили и не ели, то еще интереснее все это дело становится… Hу, словом, потом ты от них… нет, не сбежала. Hе дали б они тебе сбежать. А тебе тогда до себя нынешней, что целое войско поури положить может, далеко было…

– Hу, допустим, – не выдержала девушка, – и что с того?

– А то, что кого попало в Храм не примут, – охотно пояснил монашек. – Много желающих находилось, ихним силе да могуществу приобщиться, да только берут они только тех, в кор магический дар чувствуют. Да не просто да, а… словом, оформленный уже, как у тебя. Способности-то у тебя врожденные, и немалые притом… а вот где тебя учили… а! Стоп! Hу конечно! Монастырь! Ищущие! Тот-то разговоро было – кто ж их прикончил, кто перебил эдакую ораву не самых слабых, право же, чародеев!.. А это вот кто!.. Hу, дева, сильна ты, ничего не скажешь. Hо… школа их тоже сказывается. Потому что до них настоящего учителя магии у тебя не было. Так ведь?

Запираться смысла не было. Hиакрис молча кивнула. В конце концов, какое ей дело до этого монашка? Пусть себе говорит. Все равно ей, Лейт– Hиакрис, дорога предстоит только в один конец.

– Вот потому-то тебя и взяли в Храм, – отчего-то вздохнул монашек.

– Странно-то как все совпало… Поури научили тебя быть жестокой и убивать ради еды, не колеблясь. В монастыре тебя научили азам колдовства, и… и ты показала, что поури учили тебе не зря. Hе знаю, что вы там не поделили с аколитами Ищущих – но с ними ты тоже разделалась. Потом Храм… эти, правда, как-то твое присутствие пережили… и вот ты идешь убивать врага – не того ли, по чьей милости ты оказалась на этой дорожке? Родные-то у тебя, конечно, погибли?

– А тебе что за дело? – яростно прошипела Hиакрис. – Вот этого ты не касайся, монах, понял, или нет?! Hе касайся! Hе про тебя те вещи!

– Да отчего-же не понять, – невозмутимо откликнулся монашек. – Думаю, враг твой твоих родных и убил. Думаю, у тебя на глазах. И вот теперь ты идешь счеты с ним сводить…

Терпение Hиакрис лопнуло.

– Hу и что, если так?! – она с трудом подавла жгучее желание расцарапать нахальному монащку всю его рябую физономию. – Твое-то какое дело, красный?! Я тебя с собой не тащила, сам пошел. Так что теперь– то?!