Энн Маккефри - Барабаны Перна
— Мне еще повезло, что я такой маленький, — Пьемур решил, что будет уместно изобразить печаль.
— Ничего, паренек, для тебя все это — дело прошлое, — сказала Шарра, и в ее низком мелодичном голосе прозвучало сочувствие. — И вот что я тебе скажу: если ты уцелел в южных морях и пережил под открытым небом три Падения, — ты наш человек!
— Ваш человек? — слова девушки неожиданно ободрили Пьемура. Похоже, Шарра чуткостью не уступает Главному арфисту. Мысль о том, что ему позволят остаться на этой щедрой земле, бродить там, где до него не ступал никто, может быть, даже сама Шарра, заставила сердце мальчугана забиться сильнее.
— Ну да, наш, — подтвердила девушка, и ее подвижный рот изогнулся в улыбке. — Каким же именем тебя величать?
Не дай она ему возможности назвать любое имя, не обязательно свое, Пьемур мог бы запросто соврать. Теперь же он выпалил, горделиво усмехнувшись:
— Я — Пьемур Пернский.
Шарра откинула голову и расхохоталась — уж больно высокопарно это прозвучало. Потом, взяв мальчугана за плечо, она дружески тряхнула его.
— Ты мне понравился, Пьемур Пернский. А как ты назвал свою маленькую королеву? Фарли? Симпатичное имя. А этот дитеныш скакуна — тоже твой приятель?
— Дуралей? Да, он с нами совсем недавно. Его мать погибла в последнее Падение, вот он и пристал к нам.
— Значит, ты видел, как подошли наши корабли?
— Конечно. И как люди отправились собирать холодилку — тоже.
Шарра снова расхохоталась, услышав в его голосе неприкрытое отвращение, и Пьемур поймал себя на том, что тоже улыбается: уж больно заразительный смех был у этой девушки.
— И потому решил дать деру? Не могу тебя в этом винить, Пьемур Пернский. — В глазах ее сверкнули смешинки, и она добавила заговорщицким тоном: — Я решительно предпочитаю собирать другие травы. И, как правило, эта работа занимает все время, пока они возятся с холодилкой.
— Если хочешь, могу тебе помочь, — лукаво взглянув на девушку, предложил Пьемур. Он только сейчас понял, как ему не хватало общения с человеком, который понимал бы его с полуслова.
— Помощь мне не помешает. Только чур не лениться! Я должна столько всего переделать, пока они там заняты холодилкой. Я получила особый заказ от одного лекаря с севера.
— А я-то думал, что вы, южане, не поддерживаете с севером никаких отношений, — он решил, что пришло время кое-что незаметно выведать.
— Все равно приходится чем-то обмениваться.
— Разве Бенден разрешает…
— Со всадниками? — спросила девушка, и в том, как она произнесла слово «всадники», чуткое ухо Пьемура уловило странный оттенок. Ему, привыкшему к почтению, с которым все относились к защитникам Перна, — конечно, не считая Древних, — резанула слух явная издевка. Но, оказывается, говоря о всадниках, Шарра как раз и имела в виду Древних. — Нет, мы торгуем с северянами. — И снова эта непонятная издевка, как будто северяне сильно проигрывают по сравнению с обитателями Южного. — У нас на юге все растения получаются гораздо крупнее и вообще лучше, чем на вашем дряхлом севере. Например, холодилка, потом перистая трава, хохлатка — ею лечат лихорадку, краснолистка — от жара, розовый корень — от головной боли, да и все остальное тоже.
Девушка углубилась в лес, сделав Пьемуру знак идти следом. Шагала она уверенно, будто точно знала, где в лесной чаще скрывается то, что ей нужно, видно бывала здесь же не раз.
Прошло несколько дней, и Пьемуру не раз пришлось пожалеть что он не остался собирать холодилку, — эта работа была детской забавой по сравнению с промыслом Шарры. Ему приходилось то копаться в земле, заползая под колючие кусты, в кровь царапавшие спину, то карабкаться на деревья в поисках растений-паразитов. И начальник ему попался под стать старому Беселу из холда Набол. Правда, этот начальник был куда занятнее — Шарра рассказывала о целебных свойствах корней, которые они выкапывали, листьев, за которыми влезали только на самые здоровые деревья, надежно защищенные от нашествия Нитей, или незаметных травок, которые обожали прятаться под кустами, вооруженными шипами. У Шарры была с собой кожаная куртка, а у него — ничего такого, что могло бы уберечь от царапин. Девушка была постоянно наготове, при первой необходимости смазывая его раны холодилкой, но в одном она была права: благодаря своему малому росту, Пьемуру было гораздо сподручнее отыскивать самые редкие травы, как бы надежно они ни скрывались. Не мог же паренек не оправдать такого доверия.
В первый вечер она разожгла небольшой, но жаркий костер, зная, какие из южных деревьев больше всего подходят для этой цели, и состряпала ему такой ужин, какого он не пробовал с тех самых пор, как простился с Цехом арфистов. Рыба была его, а Шарра добавила клубни и травы. Все трое файров проглотили свои порции с такой же жадностью, как и он сам. К удивлению и радости Пьемура, девушка больше ни разу не расспрашивала его ни о том, как он попал на Южный, ни о его вымышленных спутниках. Когда же она заметила, как ловко он обращается с маленьким Дуралеем, мальчик признался, что в детстве пас скот в горном холде. А Шарра, кажется, всерьез решила познакомить его с Южным материком и читала бесконечные лекции о его красотах и преимуществах. Она рассказала Пьемуру об экспедиции, которая исследовала реку — его реку — и закончилась в гиблом непроходимом болоте, которому конца-края нет. Исследователи хоть и неохотно, но сошлись на том, что лучше прекратить поиски до лучших времен, чем по одному кануть в трясине. Придется подождать, пока не представится возможность оглядеть местность с высоты, а для этого нужно уломать кого-нибудь из Древних предпринять воздушную вылазку.
Не провел Пьемур в обществе Шарры и нескольких часов, как понял, до чего она невысокого мнения о всадниках. Что касается Древних, он был с ней вполне согласен, но ему стоило немалого труда не привести в пример Н'тона. Мальчуган даже испытал чувство вины перед Предводителем Форта, когда усилием воли заставил себя сдержаться. Если он назовет Н'тона в качестве образцового всадника, может последовать законный вопрос: откуда у него, жалкого пастушонка, такие сведения о Предводителе Вейра?
У Шарры было легкое одеяло, которое она по ночам охотно делила с Пьемуром. Девушка показала ему мягкие побеги кустарника, из которых получалась куда более удобная и душистая подстилка, чем из сухих веток, которые он использовал до сих пор. К тому же они не имели привычки больно вонзаться в тело.
Скоро Пьемур понял, что Шарра просто кладезь премудрости: например, она посоветовала ему, какой травой кормить Дуралея, чтобы возместить потерю материнского молока. Без нее он так никогда и не узнал бы, почему Дуралей объедает все вокруг, а дело, оказывается, было вовсе не в ненасытном аппетите, а в поисках нужной пищи.
На второй день, после легкого завтрака, состоявшего из фруктов и клубней, которые Шарра на этот раз испекла в золе, они продолжили путь на юг. Густой лес постепенно сменился зелеными лугами, где в изобилии паслись скакуны и прочая живность, которая, учуяв присутствие людей, немедленно бросалась наутек. К середине следующего дня они взошли на небольшую возвышенность, которая привела их к крутому обрыву, — казалось, земля внезапно обрушилась в какой-то провал. Внизу до самого горизонта тянулось болото, испещренное темными полосами проток, окружающих сухие островки, поросшие огромными кустами жесткой метельчатой травы.
— Хорошо, что мы встретились, Пьемур, — проговорила Шарра, — теперь вдвоем мы добудем вдвое больше травы, соорудим большой плот, которым можно будет править вдвоем, и быстренько спустимся по реке к кораблям. — Но не раньше, — усмехнулась она, — чем холодилку разольют по бочонкам. Вот, смотри.
Она начертила ножом на земле грубую карту. Третья протока слева и была рекой, которая вела к морю. А между обрывом и этой спасительной протокой тянулись заросли ценной лекарственной травы-хохлатки. Им предстояло полувплавь, полувброд пробираться по извилистым протокам, а файры будут отпугивать водяных змей, которые так и норовят высосать из человека всю кровь, впившись в руку или в ногу. Пьемур и не знал, что водяные змеи могут быть такими большими, но ему пришлось поверить девушке, когда она показала узор из дырочек на левой руке, там где змея обвилась вокруг запястья и оставила следы своих крошечных присосков. Это его окончательно убедило, а в ответ на слова сочувствия Шарра сказала, что следы постепенно побледнеют. Она сама вызвалась нести Дуралея на плечах, поскольку ростом была намного выше Пьемура. Каждый раз, выбираясь на островок, они срезали с травы метелки — их ценность в целебных семенах, плотно сидящих вдоль стеблей. Самые большие ветки они откладывали в сторону и связывали в пучки — они пойдут на постройку плота. Шарра объяснила, что стебли постепенно впитывают воду, но плот должен продержаться на плаву, пока они не доберутся до устья реки. А самая ценная часть растения — сердцевина стебля. Ее сушат и толкут в порошок, который является лучшим лекарством от лихорадки, особенно от головной горячки, о которой Пьемур никогда не слыхал. Шарра сказала, что ею, по-видимому, болеют только на юге и только в первый весенний месяц, который уже давно миновал. Считается, что возбудителя болезни приносят весенние приливы, поэтому в этот месяц все стараются держаться подальше от берега.
