Гэв Торп - Ангелы Тьмы
— Но почему напали на Льва?
— Лютер поселился в Ангеликасте, в Башне Ангелов, самой большой цитадели Калибана и величайшей крепости Темных Ангелов. Я лично взял на себя командование внешней обороной планеты и лазерными батареями, и управлял ими из командного центра, удаленного на сотни километров. Получив сигнал о приближении кораблей к орбите, мы поначалу решили, что вернулись суда предателей, те самые, которые сбежали в первом бою.
— И поэтому вы открыли огонь? — спросил Борей.
— Нет, не поэтому, — ответил Астелян с вызовом. — Спустя небольшое время выяснилось, что наш примарх вернулся. Лютер обратился ко мне и попросил совета. Он встревожился, потому что перехватил сообщение о том, что Эль-Джонсон сам ведет корабли. После того, что произошло на Калибане, Лютер не знал, что делать, и опасался гнева Льва.
— И что ты ему сказал?
— Ничего, — мрачно ответил Астелян. — Я приказал батареям открыть огонь по прибывающим кораблям.
— Ты отдал команду?! — Борей выплюнул эти слова и схватил Астеляна за горло, снова прижимая его к плите. — Это ты ускорил уничтожение мира, который был нашим домом? И после этого отказываешься каяться в грехах?!
— Я остаюсь при своём решении, — хрипло ответил Астелян, тщетно пытаясь вывернуться из сдавившей его хватки капеллана. — Мне ничего другого не оставалось. Эль-Джонсон бы попросту нас размазал, потому что корабли предателей, как я подозревал, уже встретились с его флотом. Их версия событий обрекала нас на проклятье. Наш милосердный примарх кого угодно прикончил бы за то, что случилось с его родной планетой. К тому же я боялся, что наш примарх уже не лоялен Императору. Мы немного слышали о подвигах Темных Ангелов во время ереси, не следовало сбрасывать со счетов всякие возможности, Эль-Джонсон мог сражаться на стороне Хоруса.
— Значит, ты стрелял, потому что боялся возмездия? — прорычал Борей, приподнимая голову Астеляна и ударяя его затылком о каменную плиту.
— Я стрелял, потому что хотел убить Эль-Джонсона! — выплюнул Астелян, слабо пытаясь оттолкнуть Борея и освободиться. — Моя лояльность принадлежала в первую очередь Императору, а Эль-Джонсон был на втором месте, к тому же сильно отставал. Это был долг по отношению к Императору — защитить космодесантников под моей командой, тех самых, которых Император сам отобрал и вырастил, и которым угрожал примарх. Ты понимаешь?
— Вовсе нет, я не могу понять, как могло в тебе биться такое предательское сердце, — ответил Борей, отпуская Астеляна и с отвращением отстраняясь.
Продолжая говорить, он больше не смотрел на пленника.
— Выступить против примарха, пожелать ему смерти — самый тяжкий грех, который можно совершить.
— Этот был из примархов, которые пошли против Императора. До их появления не было никакого инакомыслия, не было гражданской войны, — заявил Астелян, отталкиваясь от плиты, чтобы сесть. — Это примархи повернули легионы против истинного хозяина, который потакал амбициям этих же самых примархов и тысячи космодесантников отдал под их начало. Примархи почти разрушили Империум, а Эль-Джонсон своими поступками обрек на гибель Калибан.
— Твое высокомерие происходило от ревности, подпитывалось нечистой наживкой, которую предложил Лютер! — заорал Борей. — Ты пошел против примарха в обмен на власть и обещанное тёмными силами господство!
— Я защищал себя от сумасшедшего, который уже пытался уничтожить мой орден и не постеснялся бы сделать это снова! — огрызнулся Астелян. — Я никогда не присягал никакой тёмной силе, и вообще никому, кроме Императора! Но я все равно ошибся.
— Таким образом, ты это признаешь!
Триумф был написан на лице Борея, когда он прошествовал через камеру обратно к Астеляну.
— Я ничего не признаю.
Слова Астеляна заставили Борея остановиться, его восторг обернулся яростью.
— Я был неправ, полагая, что Лев Эль-Джонсон собирается посчитаться со мной, — продолжил Астелян. — Он был полон решимости уничтожить Лютера, своего наставника и друга. Именно Лютера, правителя Калибана, ненавидел Эль-Джонсон, ему он завидовал. Мою правоту доказывают действия Льва! Разве он не возглавил лично атаку на Башню Ангелов, пока корабли вели бомбардировку Калибана с орбиты? Не стремился ли он уничтожить все свидетельства собственной слабости, когда ударил по тому, кто видел его истинную суть?
— Лев, действительно, слышал о предательстве Лютера и знал, что ради излечения болезни следует действовать решительно и быстро, — объяснил Борей. — Он надеялся спасти Калибан от злого влияния, когда наносил этот удар.
— Нетрудно было понять намерения примарха, когда ракеты и плазма с ревом обрушились с орбиты вниз, — возразил Астелян. — Моря вскипели, суша треснула, и крепости превратились в руины. Помню, как земля зашаталась под ногами, и я упал в то, что выглядело как бездна, после чего потерял сознание.
— Вот самая суть обличающих тебя доказательств, неопровержимая улика! — взревел Борей. — В конце концов, когда измученный Калибан развалился на части, твои тёмные хозяева протянули руки и спасли тебя от смерти. Когда планета была разрушена, варп-шторм разразился над Калибаном, он унёс и тебя, и всех тех, кто выступил против Льва. Поэтому ты виновен и никакие доводы и аргументы не убедят меня в обратном. Силы Хаоса спасли тебя и твоих сообщников, рассеяли вас во времени и пространстве так, чтобы мы не могли свершить свою месть. Лютер был совращен, как и Хорус, как и все вы! Признайся в этом и покайся!
— Не буду, — прорычал Астелян. — Я отрекаюсь ото всех выдвинутых против меня обвинений! Я был верен Императору с того самого дня, как решил стать космодесантником, и останусь верен ему до последнего вздоха. Пытай меня, копайся в моем сознании при помощи колдовской силы! Я отвергаю все! Теперь понятно, что выросло из так называемого чистого геносемени Льва Эль-Джонсона! Вы стали созданиями тени и тьмы, и я не узнаю вас, Темные Ангелы!
— Да будет так! — объявил Борей, толкая Астеляна на плиту. — Я вернусь и снова возьмусь за лезвия, за мои клейма, и позову брата Самиила. Твоя душа узнает, что такое правосудие, хочешь ты этого или нет. Ты сам выбрал путь страданий, а мог бы пойти путем мира и просветления.
Борей прошествовал к двери и с силой её распахнул.
— Подожди! — окликнул его Астелян.
Капеллан остановился, потом оглянулся.
— Тебе нечего больше сказать.
— Но ты не выслушал мою историю до конца, — голос Астеляна упал до сдавленного шепота. — Ты не узнал правду.
— Я узнаю истину своими методами.
Борей повернулся, чтобы уйти.
— Не узнаешь, — возразил Астелян. — Теперь твоя очередь выбирать жизненный путь, как выбираем мы все. Давай, иди и возвращайся с колдуном и орудиями боли, а я сохраню свои тайны в душе. Даже твой псайкер не сумеет их извлечь. Но если ты останешься, если выслушаешь меня, я все расскажу тебе по доброй воле.
— А зачем тебе это? — спросил Борей, не оборачиваясь.
— Затем, что я хочу спасти тебя так же, как ты хочешь спасти меня, — ответил Астелян, толчком подымаясь на ноги. Он задохнулся, ощущая, как боль переполняет тело. — Через страдания и мучения ты ничего от меня не добьешься, не узнаешь истину и останешься слеп. Но если откликнешься на мою просьбу и выслушаешь, как слушал я тебя, то узнаешь нечто такое, до чего иначе бы не докопался.
— Какие-то сокровенные секреты? — Борей обернулся. — Что ты ещё можешь сообщить?
— Есть одна интересная мысль, насчёт пословицы "моя хата с краю", — ответил Астелян, встречаясь взглядом с капелланом.
— И какая? — спросил Борей, переступая назад через порог.
— В те времена до нас редко доходили сообщения, а впоследствии их было трудно проверить, но я постарался узнать побольше об осаде императорского дворца на Терре в самом конце ереси Хоруса, — объяснил Астелян настолько быстро, насколько позволяли поврежденные легкие. — Вижу, ты согласен, это волнующая история. Предания повествуют о подвигах имперских кулаков, которые держали оборону стены, сопротивляясь бешеному натиску пожирателей миров. Сотни страниц занимает похвала отваге белых шрамов, которые атаковали место высадки штурмующих. Есть даже сообщения, подозреваю, все же, ложные, что сам Император телепортировался на боевую баржу Хоруса и эти двое сошлись в титанической битве.
— Ну и что? — спросил Борей с подозрением.
— А где рассказы о битвах Темных Ангелов и их героизме? — спросил Астелян в ответ.
— Лев вел легион, чтобы оборонять Терру, но по дороге пришлось много сражаться, и он прибыл слишком поздно.
— Итак, величайший стратег Империума, Лев Эль-Джонсон, который никогда не терпел поражений, позволил себя задержать? Думаю, в это трудно поверить.
Астелян снова обессилел, ноги подогнулись, и он упал на плиту для допросов.
