Мария Захарова - Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Но не только поэтому она пришла сюда, - напоминал девушке тоненький голосок совести, не желая молчать и притворяться, взывая к едва тлеющему огоньку в ее душе, пусть неяркому и неоцененному пока по достоинству, но уже существующему.
Еще в замке - Литаурэль узнала, что Перворожденный с сыном находится за пределами крепостных стен, и сейчас - отсюда - она могла наблюдать их неспешное продвижение по отлогому склону в компании с Сальмиром. Мужчины о чем-то разговаривали, и со своего поста Литаурэль казалось, что Антаргин улыбается, а это было, по меньшей мере, удивительно для нее.
Очень давно улыбка не касалась губ Перворожденного, не загоралась во взгляде, прогнав щемящую тоску, не разбегалась сеткой морщинок от глаз. Он всегда и неизменно был серьезен, собран, даже хмур, и это стало привычным зрелищем для всех тресаиров. А потому сейчас, даже простое предположение о возможной радости Антаргина, грело ей сердце, рождая в нем благодарность Таргену, и не только благодарность.
Если раньше Освободитель будоражил ее ум, как некое мифическое существо, ни разу не виденное, а только воображаемое и потому еще более интересное, то теперь, после знакомства, Лутарг прочно занял место где-то глубоко внутри девушки, но уже совсем по другой причине.
Он был красив, немного странной и непривычной красотой, но оттого не менее завораживающей. Вчера ночью, покинув покои Таргена, Литаурэль подняла все свои рисунки, где был изображен Освободитель, и ни на одном не нашла сходства с эти живым человеком.
Она всегда представляла его другим - разным, но все же другим, хотя почему-то не чувствовала разочарования из-за того, что ее ожидания не оправдались, скорее наоборот, странный незнакомый трепет охватывал тресаирку при мысли об этом мужчине, приятный трепет.
Вздохнув, Лита уткнулась подбородком в колени и принялась наблюдать за тем, кто почти полностью занимал ее мысли.
***Таирия пришла в себя от обжигающего запаха, опалившего нос и горло, словно испарения сиагиты, поднимающиеся от кипящего в котле ядовитого варева, окутали ее со всех сторон. Девушка отчаянно втянула в себя воздух, стараясь избавиться от неприятных ощущений, но лишь еще глубже вогнала в легкие едкую смесь и закашлялась от ее разъедающего воздействия. На глазах Ири выступили слезы, а желудок скрутило в рвотном позыве.
- Ш-ш-ш, все. На, попей, - прорвался в затуманенное сознание дочери вейнгара успокаивающий голос Гарьи, когда та, отчаянно хватая ртом воздух, попыталась свернуться клубочком и подтянуть ноги к подбородку в борьбе с одолевшей ее тошнотой. - Сейчас все пройдет. Станет легче.
Послушавшись, Таирия последовала за приподнимающей ее голову рукой и сделала несколько жадных глоткой прохладной воды, осушив стакан полностью. Жжение уменьшилось, сменившись неприятным саднящим ощущением, и девушка смогла выговорить: "Еще", - тихо и хрипло, но все же различимо.
- Сейчас, милая, - отозвалась Гарья.
Вдоволь напившись и окончательно придя в себя, Ири вспомнила невзначай подслушанный разговор, и сердце девушки вновь забилось в ускоренном ритме, но уже не боли, а надежды.
Она ведь слышала, сама слышала и потому…
- Тетушка, она…
Таирия не договорила, не хватило сил из-за переполняющих ее эмоций. Девушка могла только напряженно вглядываться в лицо старой няньки, ожидая ответа, и получила его. Гарья утвердительно кивнула, но в глазах женщины светилась неподдельная тревога.
- Что? - испуганно прошептала Ири, не зная, что думать. - Она же не…
Даже предполагать, что Лураса вновь вернулась в прежнее состояние, Ири не хотелось. "Этого не должно произойти, не может случиться", - пульсировало в ее венах, пока Гарья медлила с ответом.
- Гарья? - поторопила няньку Таирия, спустив ноги на пол.
Кто-то положил ее на скамью - Ири предположила, что отец - и девушка все еще находилась в покоях тетушки, вот только дверь, разделяющая комнаты, сейчас была закрыта.
- Они разговаривают, - подтвердила женщина подозрения Таирии, когда взгляд девушки замер на деревянной преграде, за которой находилась спальная комната Лурасы.
Разговаривают. От одного этого слова Таирия покрылась мурашками. Ей почему-то казалось, что разговор брата с сестрой не будет содержать любезностей, а скорее наоборот. Причин думать, что отношения между ними вмиг изменятся, не было.
- Шла бы ты к себе, милая, - посоветовала девушке Гарья. - Не время тебе с отцом встречаться. Зол он.
Таирия кивнула. Она не нуждалась в напоминании о настроении отца. Крики и обвинения, что чуть ранее вейнгар бросал в лицо кормилице, еще были свежи в памяти Ири, также как и собственный страх.
- Но я вернусь? - спросила девушка у няньки прежде, чем подняться на ноги, но сделала это лишь для того, чтобы предупредить.
Ири знала, что никакой, даже самый строгий запрет, не удержит ее вдали от очнувшейся тетушки долгое время, тем более, что назавтра с рассветом ей предстояло отправиться в ссылку в Эргастению.
Глава 18
Несмотря на то, что каждой клеточкой своего существа Лутарг ощущал усталость, как физическую, так и эмоциональную, уснуть не получалось. Сон бежал от него, подстегиваемый разнообразными мыслями, которые роились в голове, соревнуясь в успехе и лишая самообладания. Воспоминания рьястора и просто рассказы отца, сменяя друг друга, постоянно требовали внимания, словно не могли ужиться в его взбудораженном откровениями разуме.
Устав бороться, молодой человек покинул смятую постель, решив прогуляться по замку или даже выйти на улицу, чтобы прохладный ночной воздух освежил его, приведя мысли в порядок.
Еще в Эргастении Лутарг часто бродил по темным, непроглядным пещерам, вслушиваясь в беспрестанное копошение крыс в кучах с объедками и мусором, хлопанье крыльев подземных жителей, предпочитающих вечную ночь яркому свету солнца, или в легкий стук сорвавшегося со склона камешка, перескакивающего с выбоины на уступ, чтобы потом отправиться в свободный полет по глубокой шахте, устремляющейся от черного зева открытой пасти к недрам земли.
Одиночество являлось для него привычным состоянием и даже желанным, так как в отсутствие кого-либо рядом отпадала необходимость прятать взор, следить за собой и окружающими, постоянно ожидая подвоха или удара из-за угла. Так было спокойнее и проще. Он вроде бы становился самим собой - таким, каким являлся, отринув необходимость вливаться в неприглядное сообщество остальных - многих, обросшее с головы до ног злостью, завистью и безудержной, всепоглощающей жестокостью к себе подобным.
Покинув свои покои, Лутарг окунулся в лабиринт тускло освещенных замковых коридоров, ныне тихих и пустующих.
Обитель Истинных погрузилась в сон, и даже неяркий свет факелов, казалось, прекратил бодрствовать, то вспыхивая на мгновенье, будто проверяя, нужна ли кому его помощь, то вновь затихая, чтобы погрузиться в приятную дрему.
Дорожки, покрывающие пол, скрадывали его торопливые шаги, и молодой человек добрался до выхода никем не услышанный. Тяжелая входная дверь без труда поддалась его напору - и, лишь единожды тоненько скрипнув в протесте, отворилась, чтобы выпустить в ночь.
Наполнив грудь влажным, насыщенным хвойным ароматом воздухом, Лутарг вышел во внутренний двор, такой же сонный и пустынный, как и коридоры замка. Полный диск луны, зависший на темном небе в окружении блеклых в его непревзойденном сиянии звезд, раскинув световые сети, касался каждой постройки, подглядывая в окна, щели, приоткрытые двери конюшен и кухонь, словно намеревался выведать тщательно хранимые и столь лелеемые людские тайны.
В его мягком серебристом свете все вокруг казалось нереальным, походило на ожившую сказку, где танцующая тень колышимого ветром дерева - превращается в прекрасную деву, тянущую руки к небу, чтобы коснуться проплывающего над головой облака, а силуэт уснувшей на ветке птицы, обрастая колючими иголками, становится невиданным зверем, выглядывающим из норы в поисках добычи.
Постояв некоторое время возле замка, Лутарг, отринув сомнения, направился к открытым воротам. Здесь не таились, не прятались, опуская решетки и выставляя стражу, не устраивали допросов приезжим и не брали плату за вход. В Саришэ тресаирам некого было опасаться, кроме самих себя, не от кого было прятаться, разве что от собственных мыслей и страхов, незачем было удерживать или стеречь, так как сбежать возможности не существовало. И это с трудом укладывалось у Лутарга в голове.
Отец пытался объяснить ему, что представляет из себя граница Саришэ, но молодой человек понял лишь одно - куда бы ты не пошел, в итоге доберешься до места, которое никогда не изменится. Будешь плутать среди одних и тех же скал и деревьев, до бесконечности ступая по своим собственным следам, пока не повернешь обратно. Это казалось ему неосуществимым и странным, вызывая желание удостовериться, прочувствовать самому.
