Дэн Абнетт - Титаникус
Сервитор, перебирая ногами, заторопился к нему — масса уродливой шипастой брони и нацеленных лазерных установок. До Варко долетал пронзительный вой мусорного кода. Шквал лазерного огня пронёсся мимо, один выстрел расщепил железный обод правого колеса. Варко бешено завертел колесо наводки, опуская стволы, пока те не легли горизонтально.
Полевой миномёт был сконструирован не совсем для этого, но Варко это уже не волновало. Сервитор был прямо перед ним.
Он дёрнул шнур в последний раз.
Свистнувший снаряд не попал в корпус сервитора. Он ударился в одну из лазерных установок, но этого оказалось достаточно для детонации.
Взрыв тряхнул Варко, удар бросил на землю. Обломки, камни, осколки брони, куски трубок и брызги смазки осыпали его градом.
Гектон схватил его и вздёрнул на ноги.
— Давай, ты придурок! — заорал он оглохшему Варко прямо в лицо и потащил к «Кентавру». Протянутые руки втащили их в кормовой отсек.
Саген поддал газу, и могучий тягач резко дёрнулся, сначала задрав нос, потом корму, когда закрутились гусеницы.
Затем он двинулся и покатил, оставляя за собой хвост пыли, настолько быстро, насколько позволяла мощь силовой установки.
* * * * *План у Калли Замстак был так себе, но она всё равно его придерживалась.
Она вела группу уцелевших из Мобилизованной двадцать шестой на юг, прочь от шоссе Фиделис, прочь от районов самых, как ей казалось, тяжёлых боёв. При этом стараясь не зацикливаться на факте, что именно она кого-то ведёт. Калли не была до конца уверена, как такое произошло.
Но какая-то тайная часть её души была рада, что они оставили всё решать ей. Она была главной, у неё была свобода действий. И это придавало некое ощущение близости к Стефу. Было приятно представлять, что в любой момент можно просто принять решение развернуться и отправиться домой, к нему.
Гораздо меньше ей нравилась ответственность.
Калли приняла решение отправиться южным путём. Логика тут была простой. Без карты выбор основывался на самых простых доводах. С востока, севера и запада их окружали районы непосредственных боёв и чёрные от дыма небеса. Дальнобойная артиллерия устраивала дуэли, потрясая горизонт, и время от времени до них доносился далёкий рёв орудий боевых махин. Не нужно быть гением, чтобы понять, что на востоке, севере и западе кучку неопытной и плохо экипированной пехоты, такой как Мобилизованная двадцать шестая, просто сотрут в порошок.
На юге лежала надежда и перспектива выжить. Неясный розовый силуэт Астроблемы одиноко возвышался над безмолвным краем заброшенных рудных отвалов, поселений-спутников и лачужных городков для субульевиков и обслуживающих бригад. Юг обещал более безопасные земли. При наличии таких заманчивых целей, как доводочные башни Гинекса, обогатительные заводы Лексала и площадки на Горе, понятно, что ни одна вражеская махина не пойдёт бороздить южный пояс, чтобы только записать на свой счёт победу над доисторическими рудодробилками, установками для переработки отходов или свалками мусора.
Может быть, на юге они найдут дружественный отряд или работающий вокс.
Калли попыталась вспомнить названия небольших вассальных посёлков, заполнивших безводную южную равнину на подходах к Астроблеме и слившихся в единую ржавую массу. Она вспомнила карты, которые их заставляли изучать перед каждым походом в Астроблему тогда, в старые дни. Посёлки назывались что-то вроде Длинный Перегон, Святой Витал, Уступки и Дальбург. Названия смешили Стефа. По большей части все они были неофициальными. Вассальные городки не были подконтрольны Механикус, так же как печально знаменитые чёрные трущобы на северной окраине рабочих поселений Принципала, как и не были, собственно говоря, целиком имперскими. Они просто были. Кормились с дороги, проходящей мимо: металлолом, пищевые отходы и изделия чёрного рынка текли сюда из ульев, а собранные или добытые полезные ископаемые утекали в обратную сторону. Характерная граница между ульем и дикой местностью, где у людей было всего два выбора: влачить тяжёлую, беззаконную жизнь или умереть.
Дороги здесь представляли собой смесь утоптанной земли и истёртого рокрита. Кузница добыла из южного пояса всё, что хотела, ещё века назад, но после неё ещё остались следы промышленности. То, что считалось городами, состояло из рассыпающихся модулей, самодельных хижин и старых каменных и рокритовых зданий, переоборудованных под жильё. Пустые улицы были усыпаны мусором, лаяли бродячие собаки. Калли видела дворы за заборами и открытые сараи, доверху набитые, как ей показалось, обломками. Хотя складывали их там намеренно. В вассальных городах всё имело свою ценность и применение.
Быстрая смена местности действовала отрезвляюще. Они ушли от шоссе Фиделис и обширных прибыльных полей обогатительных и перерабатывающих заводов всего на пять-шесть километров. И через час ходьбы вошли в отхожее царство провинциальной бедности и паразитического существования.
Вокруг не было ни души. Интересно, жители хибар сбежали или спрятались? Калли больше по душе было второе.
Мобилизованная двадцать шестая остановилась на перекрёстке и устроила пятиминутный привал на попить и передохнуть. Они пришли в поселение, которое, как утверждал шелушащийся знак, называлось Горловина Пласта. Несколько человек разошлись по ближайшим жилищам поискать на предмет воды и связи. На задних улицах жалобно гавкали собаки. Розовый песок кружил в лёгком ветерке и пах графитом.
Горловина Пласта состояла из нескольких пересекающихся лачужных улиц, скучившихся вокруг трёх больших десятинных домов, принадлежавших когда-то Механикус: пятиэтажных громадин, которые торчали среди крытых жестью построек, словно монументы. Окна в них были закрыты щитами и забиты досками, от крыш давным давно остались рыбьи скелеты стропил. Столетия, проведённые под ветром и песком, сточили резьбу и барельефы на величественных фасадах до слабых, неясных пятен. Отошедшая облицовка, превратившаяся в металлолом, болталась на ветру. Позади десятинных домов располагалась шеренга рудных бункеров. Постройки подобных размеров намекали, что Горловина Пласта когда-то была процветающим и важным поселением. Огромные металлические цилиндры бункеров, возвышающихся даже над могучими десятинными домами, проржавели насквозь уже много лет назад. Коррозия окрасила их в тёмно-коричневый цвет — цвет гнилого мяса, если не считать пятен яри-медянки на округлых боках. Вокруг ржавых свесов крыш вспархивали и стремительно носились плотные стайки крошечных зефирид. Протяжные звуки горнов Гинекса слышались отсюда словно в чьём-то сне.
Позади бункеров Калли разглядела далёкий розовый горизонт Астроблемы и ощутила запах розового песка, задувающего через заброшенные ветряные щиты.
Она коснулась золотого медальона на шее.
— Это означает «звёздная рана», — произнёс Биндерман.
— Простите? — спросила Калли, вдруг осознав, что тот стоит рядом.
— Астроблема. Это означает «звёздная рана», — повторил он.
— Да, я знаю, мистер Биндерман.
— Конечно, знаешь, такая образованная девочка. Наверное, мне следует обращаться к тебе «мэм».
— Я не хочу быть главной, — сказала ему Калли.
— Думаю, что тебе это нужно. Что им это нужно, — тихо ответил он.
Калли закинула карабин за спину, вытерла губы и хлебнула из фляжки тепловатой воды. Позади них большая часть Двадцать шестой расселась прямо на земле или приткнулась в тени. Слышно было, как Ларс Вульк пререкается с Антиком.
— Его надо приструнить, — произнёс Биндерман.
— Которого?
Биндерман улыбнулся. Калли посмотрела на остальных. Дженни Вирмак, богатенькая девочка из Верхограда, стояла в стороне от остальной группы, глядя на север, в сторону дома. Из Горловины Пласта Орест Принципал казался неясным голубым бугорком на горизонте. Дженни Вирмак ни с кем не разговаривала уже несколько часов.
Ласко, тощий помощник ткача из Гинекса, перешнуровывал ботинки. Ранаг Зелумин, шлиховальщик руды из Гинекса, потерял два пальца при нападении на шоссе, и Рейсс делала ему перевязку. Калли всегда знала Зелумина как весёлого и приветливого человека. После ранения он стал поникшим и задумчивым. Калли полагала, что скорее от шока, чем от кровопотери. Ещё один, о ком надо будет беспокоиться.
Калли попыталась вспомнить имена новых для неё лиц. Внушительный бородатый мужчина в тёмных очках, куривший лхо-сигарету так, словно она была для него последней, — Жакарнов, как-то так. Он много не разговаривал. Калли слышала, что Жакарнов был оператором ткацкого станка в рабочем посёлке Кейпток и относился к службе в СПО всерьёз. И, несомненно, был ветераном третьего резерва. Интересно, почему он так и не получил звания. Из-за физической формы, вероятно. Мужчину средних лет неподалёку звали Бранифф. Он всё время говорил о своих детях и показывал всем их пикты. Калли была бы не против, если бы он перестал, потому что это сводило всех с ума. Просто Бранифф умудрялся таким образом напоминать остальным, что у всех остались любимые и близкие, кроме, наверное, Рейсс.
