Джеймс Сваллоу - Кровавые Ангелы: Омнибус
В моём существовании остается место только для двух мыслей — я отомщу за Ангела, я буду служить Императору. Каждое моё действие — выражение этих мыслей. Каждый выстрел, удар и брызги крови — их воплощение в реальность. Ярость абсолютна, но она направлена в нужное русло.
А затем враги исчезают. Я достиг открытых ворот. Четвёртая рота разбивает потерявшие порядок ряды орков. Укрепление пало, теперь оно в наших руках.
Я тоже падаю. Как только закончились враги, которых нужно убивать, тело теряет инерцию, вызванную яростью. Раны берут своё.
Я падаю во тьму. Тьму океана, поглощающего все воспоминания. Он есть во всех эрах, иллюзиях и реальностях. Всё ниже, ниже, глубже.
Но я буду служить. Целеустремленность никуда не делась. Она — звезда во мраке. Мой Император, мой примарх, мой орден. Я буду служить.
Это ощущение не связано с выбором. Это вера. Исчезнуть в «черной ярости» было бы равноценно предательству этой веры. А предательство — величайшее зло.
Я поднимаюсь из глубин в первый раз. Я буду вечно плыть в этом океане и никогда не найду спасительный берег. Но это безумие — часть моей службы. Это орудие, которое я буду использовать.
Я выныриваю из океана. Надо мной навис силуэт с топором. Я узнаю его. Это Асторат. Я называю его по имени.
— Позволь мне служить, — говорю ему я.
Он останавливает удар.
На этом воспоминание заканчивается. Мне приходится пробиваться на поверхность вновь и вновь. Я погрузился под такое количество временных фантомов и эхо. Ярость пытается утопить моё сознание. Я должен вновь найти сейчас, найти здесь.
«Выйди на поверхность», — говорю я себе, — «служи».
Я поднимаюсь сквозь тьму, я вижу звезду моего долга. Она так далеко. Тяжесть безумия может затянуть меня, но этого не должно произойти.
Я поднимаюсь и поднимаюсь, искра превращается в свет. Жесткие серебряные края того, что представляет собой реальность.
Затем свет становится красным. Между мной и реальностью что-то появляется. Это не воспоминание, оно не из прошлого, и не из сейчас.
Оно скоро случится.
Я вырываюсь на поверхность, и океан превращается из ночи в кровь. Кровь в бешенстве, волны подобны горам, воздух задыхается от крови, идущей дождём и разлетающейся во все стороны. Но там есть что-то ещё, что-то большее, чем моя ярость, что-то со своей собственной волей.
За кровью движется тень.
Что-то приближается.
Подробностей нет, всё расплывается. Я пытаюсь пронзить завесы дождя и волн. Чужая ярость погружает меня в глубину.
И снова тьма, я снова тону. С рыком я рвусь на поверхность, я буду сражаться!
И когда я оказываюсь наверху, то я на Ваале, прикованный к трону. Корбулон говорит со мной.
— Услышь меня, капеллан Лемартес.
Я слышу его, видение исчезает. Что я видел?
— Я слышу тебя, брат Корбулон.
— Хорошо. Ты вернулся. Что ты видел?
— Моё прошлое. — Мои бредовые видения в первый раз оказались моей собственной историей.
— И?
— То, что я видел, никогда не было связано с выбором, брат. — Но я видел кое-что ещё. Есть что-то, о чём я должен его предупредить. Угроза ордену и Империуму.
Я видел что-то?
Впечатления ускользают от меня, мне не за что ухватиться, нечего сказать.
Корбулон вздыхает.
— Мне жаль это слышать, — говорит он, — но я рад тому, как резко ты вернулся. Тебе удалось использовать мой голос себе на пользу. Я продолжу исследования этого.
— Я не слышал тебя, брат.
— Возможно, не осознанно.
«Вообще не слышал», — думаю я про себя. Но я не могу спорить с его теорией. Возможно, она не безнадежна, несмотря на мои сомнения. Я не буду спорить, меня мучает что-то другое, но я не могу вспомнить причину для беспокойства.
Напряжение в моих конечностях всё сильнее. Мне нужна война, чтобы достичь забвения.
— Мне необходимо вернуться в стазис, — говорю я Корбулону.
Он снимает с меня кандалы, и мы поднимаемся по ступеням к склепу. Пока мы идём, я пытаюсь вспомнить причину, по которой я обеспокоен. Безуспешно.
— Орден чтит тебя за твою службу, капеллан Лемартес, — говорит Корбулон, готовясь вновь погрузить меня в стазис.
— Призовите меня, как только я понадоблюсь, — говорю ему я.
И мне кажется, что это будет скоро.
Почему я так думаю?
Комната закрывается, на меня опускается бессознательная пустота.
И вместе с ней происходит невозможное.
В лишенном снов, замороженном времени стазиса начинается кровавый дождь.
Дэвид Эннендейл
Лемартес: Страж Заблудших
Не переведено.
Бен Каунтер
Поход крови: Узники в Оке Ужаса
Пролог
Я расскажу вам об Эйдолоне.
Эйдолон… Мир материализованного безумия, принадлежащий наполовину реальности, а наполовину — варпу. Эйдолон, где бродят демоны и правят их лорды, где нашли приют армии потерянных и павших. Планета, покрытая бесконечными полями сражений, изрытая рубцами убийственных пустынь. Арена и игрушка темных богов.
Я хорошо знаю Эйдолон. Я — Демосфен Кейн из 409-го Кадмейского янычарского полка, пехотинец Имперской Гвардии, полковой архивист, летописец наших невзгод. Мой долг и мое бремя — писать о наших битвах и погибших героях, и, в последнее время, — об ужасах и сумасшествии, в которые мы погрузились.
История о том, как Кадмейские янычары оказались на Эйдолоне, воистину печальна, но вам не придется слушать о моей скромной персоне. Вместо этого услышьте о созданиях куда более великих, чем я.
О космических десантниках.
О лучших воинах Императора, солдатах, которых знают и боятся по всей Его галактике. Более того — о Кровавых Ангелах, представителях самого прославленного ордена.
Группа этих воинов, под предводительством капитана Леонатоса, странствовала по демоническому миру. Капитан, запятнавший себя потерей реликвии Кровавых Ангелов, меча Белария, поклялся вернуть его, и этот поход привел их на Эйдолон; капитан полагал, что меч находится в руках местного демонического владыки.
В поход с ним отправилось несколько товарищей, но после многочисленных испытаний осталось лишь трое. Скауты-послушники, Лизандр и Протей, — смелые, безусловно, но юные и неопытные — и брат Клотен, непрерывно борющийся с генетическими проклятиями Кровавых Ангелов, Красной жаждой и Черной яростью. Говорили, что это яростное безумие было наследием их примарха — Сангвиния.
Странники
Они долго странствовали и претерпевали многие тяготы, лишались братьев и находили врагов. Теперь они брели по нескончаемым бесцветным пустыням Эйдолона, пока в конце концов на горизонте не показалась огромная крепость из черного камня и кости.
Протей: Капитан Леонатос, смотрите, впереди! Видите?
Леонатос: Выглядит неприветливо. Готов поспорить, того, что мы ищем, там нет, а есть только враги.
Клотен: Слишком долго мы не проливали здесь кровь. Капитан, это грех: находиться на мире, полном врагов, и не сражаться с ними.
Леонатос: Мы никогда не должны забывать о своей миссии, брат Клотен. Нам не вернуть меч Белария на родной мир, если будем рисковать, вступая в битвы, которые не ведут нас к нашей цели.
Протей: Дело не только в крепости, капитан. Посмотрите на парапет!
Леонатос: Там висит знамя — трофей, взятый тем, кто живет в этой крепости. Но… Хорошо подмечено, послушник Протей! Это знамя Кадмейских янычар, 409-й полка!
Лизандр: Полк Имперской Гвардии… Меня не удивляет, что здесь оказался трофей, захваченный у Гвардии, но что в этом такого исключительного?
Протей: Лизандр, неужели ты никогда ничего не слушал? В истории ордена об этом написано. На Трамессине-IV янычары воевали вместе с Кровавыми Ангелами против ксеносов. Они сражались с такой доблестью, что мы обменялись кровавой клятвой, пообещав, что будем поддерживать друг друга, когда только возможно.
Леонатос: А теперь, если янычары заточены в этой крепости, наш долг чести — помочь им.
Лизандр: Но разумно ли отклоняться от цели нашего похода, капитан?
Леонатос: От моей чести и так немного осталось, скаут-послушник, я не стану терять те ее крупицы, что у меня еще есть, и сознательно нарушать клятву ордена. Мы должны выяснить, остались ли в этой крепости еще живые янычары. Если нет, мы продолжим свой путь. И как знать, может, брату Клотену там выдастся возможность кого-нибудь убить.
У крепости, казалось, был скелет, вырастающий из каменистой пустыни: костяные ребра и хребты, возносящиеся высоко в небо. Вокруг этих костей были построены стены из черного камня, на которые стояли статуи горгулий, выливавшие в ров бесконечные потоки крови. На ее башнях обосновались целые стаи стервятников, которые клевали тела, развешанные по стенам. И с каждой поверхности на окружающий мир злобно взирали символы Кровавого бога.
