Максим Дубровин - Сыщики. Король воров
За древним, покосившимся дубовым столом, щеголявшим остатками зеленого сукна, сидел пожилой рыжеватый мужчина с красным от пьянства носом. Как раз в этот момент он наливал что-то в большую кружку из полупустого бурдюка; захваченный врасплох, надзиратель дернулся, пролив часть жидкости.
— Черт вас разбери! Напугали совсем! Кто это там?
— Здравствуйте, Джо! — приветливо поздоровался Стил.
Старик прищурился — света в комнатушке было еще меньше, чем в коридоре, — и недовольно осведомился:
— Инспектор Стил?
— Приятно, когда тебя помнят.
— Прекрасно помню, что вы всегда захватывали с собой бутылочку недурного хереса, когда наносили мне визит, — ворчливо намекнул Мэннинг. — Давненько вас не видать.
— Я и сейчас не забыл об этой доброй традиции.
Эдуард достал из пакета бутылку, купленную в лавке на углу Ньюгейт-стрит и Сноу-хилла.
— Вот это другое дело! — сразу повеселел старший надзиратель. — Узнаю инспектора Стила. Постойте-ка, я, кажется, слыхал, что вас уволили. Какая-то неприятная история…
— История действительно неприятная. Но ушел я сам. Позвольте представить, мой друг — мистер Доджсон. А это старший надзиратель Ньюгейта Джо Мэннинг.
Друзья решили не раскрывать без крайней нужды настоящее имя Ричарда.
— Да-да, очень приятно, — рассеянно кивнул Мэннинг, не отрывая взгляда от принесенной бутылки.
— Мы к вам, дружище, пришли по старой памяти с просьбой, — сказал Стил, вручая подарок старшему надзирателю.
— Что за просьба? — Мэннинг со сноровкой, говорящей об изрядном опыте, открыл бутылку и, кряхтя, полез под стол в поисках дополнительных кружек.
— Хотим посетить Узника.
— Какого? — Хозяин кабинета выбрался с двумя подозрительного вида пыльными стаканами и выставил их на стол рядом с кружкой. Затем он разлил вино, причем себе налил до краев, а гостям плеснул самую малость.
— Узника! — произнес Стил с нажимом. — С «нижних палуб».
Рука Мэннинга, держащая бутылку, дрогнула. Лицо, только что выражавшее живую радость, поскучнело.
— Визиты частных лиц в Преисподнюю строжайше запрещены.
— Мы это понимаем. Но, с другой стороны, за эту экскурсию мы заплатим не три шиллинга, а… — Стил вопросительно взглянул на Ричарда. Тот как бы невзначай растопырил ладони правой руки. — А пять фунтов.
Мэннинг залпом выпил свою кружку, помотал головой и скривился.
— Зачем он вам сдался, Эдуард? — спросил он грустно.
— Есть предположение, что он располагает интересующими нас сведениями.
— Све-едения… — протянул пьяно Мэннинг. — Сведения им подавай. Узник «располагает», можете даже не сомневаться. Этот дьявол знает обо всем и обо всех. Да только просто так он вам ничего не скажет.
— Мы готовы оплатить его услуги, — вставил Ричард.
— Хотите отделаться деньгами? Не выйдет! Ему не нужны ваши деньги.
— А что нужно? Душа? — спросил Ричард, улыбаясь, хотя по спине его побежали мурашки.
Мэннинг налил еще вина, на сей раз только себе, и опять выпил залпом. Затем взглянул на Ричарда пристально и неожиданно трезво.
— Хорошо. За пять фунтов я спрошу, можно ли вам к нему.
— Спросите у кого? У начальника тюрьмы? Может быть, лучше не впутывать в это дело посторонних?
Старший надзиратель впервые за все время беседы рассмеялся тихо и печально, будто над шуткой умирающего.
— Нет, молодой человек. Я попрошу для вас аудиенции у самого Узника.
— Вы?! — удивлению Ричарда не было предела. — Старший надзиратель будет просить заключенного о встрече?
Джо Мэннинг не ответил. Он написал на клочке бумаги пару строк и позвонил в большой бронзовый колокольчик. Через минуту в комнату заглянул заспанный караульный.
— Отнесете записку вниз. Передадите тому, кто дежурит у люка. Скажете, это в № 273. Подождете ответ.
Караульный вяло вытянулся, козырнул и побрел выполнять приказ. Ричард достал бумажник и вручил Мэннингу деньги. Крупная сумма как будто не обрадовала старшего надзирателя.
— Надеюсь, у вас ничего не получится, — сказал он вдруг. — Вы всегда мне нравились, Эдуард. И ваш друг производит впечатление хорошего человека. Будет лучше, если Узник не согласится на встречу. Не желал бы я вам попасть в его сети. Это же Спрут! Зачем бы он ни понадобился, лучше обойтись без него.
— Почему вы думаете, что он нам откажет? — спросил Ричард.
— К Узнику приходят многие, приезжают даже иностранцы — русские, американцы, османы, но далеко не всех он принимает.
— А чем он, по-вашему, занимается?
— Торгует тайнами. Но это торговля в кредит, и его покупатели навсегда остаются в должниках.
— Откуда вы это знаете? — В голосе Ричарда прозвучало сомнение.
— Я надзираю за ним уже пятнадцать лет и не всегда был старым пьяницей.
Мэннинг вновь наполнил свою кружку и долго смотрел в нее, словно надеялся что-то найти на дне. Наконец вернулся посланный с запиской караульный. Старший надзиратель развернул бумажку и прочел:
— «Сокол может пройти».
Ричард вздрогнул.
— Ни черта не понятно! Какой сокол? — Мэннинг вопросительно уставился на сыщиков. — Вам это о чем-нибудь говорит?
— Сокол — это я, — признался Ричард. — Но как он узнал?
— Вот видите! Об этом я и говорил. Ему известно все, а ведь он вас даже не видел! Но еще не поздно передумать, пока вы ему ничего не должны.
Ричард не знал, что и думать. Стремительность, с которой росло число посвященных в его тайну, пугала. У молодого сыщика возникло неуютное предчувствие, что уже завтра мальчишки-газетчики будут выкрикивать на улицах заголовки: «Тайна мастера Пустельги раскрыта! Читайте в свежем номере! За талантом сыщика скрывался волшебный амулет!»
— Я все же рискну, — решил он. — Может ли Эдуард пойти со мной?
— Как хотите. Если Узник разрешит, пропустят и его.
Старший надзиратель опять позвонил.
— Проводите джентльменов в Преисподнюю, — сказал он, когда караульный вошел.
— Спасибо, Джо! — поблагодарил Стил, вставая и пожимая дрожащую руку старика.
— Не за что. Берегите себя. До свидания, молодой человек.
Ричард попрощался, и сыщики вслед за провожатым покинули кабинет старшего надзирателя.
Они шли по извилистым коридорам Ньюгейта, и Ричард дивился, как мало здесь запертых дверей. Будто попал не в тюрьму, а в парламентскую канцелярию.
— Почему у вас тут все открыто? — спросил он у проводника.
— Так это коридор для посетителей. Здесь у нас навроде музея.
— И что в нем демонстрируют?
— Всякую пакость. Посмертные маски висельников, а то и целые гипсовые головы — тех, что познаменитей. Кандалы и цепи Джека Шепарда — того молодца, который пять раз сбегал из Ньюгейта. Есть столб, к которому триста лет назад приковали монахов-католиков — так и померли паписты голодной смертью. Еще есть камера смертников — совсем как настоящая, где любой зевака за дополнительный шиллинг может посидеть-потомиться, как настоящий убивец. Можно поглядеть на инструменты из «давильни», которыми, значится, из упрямцев правду выпытывали, — но это, конечно, раньше, теперь такого не водится.
— А где содержатся узники?
— Это смотря какие. Которые поприличнее — заговорщики там или предатели короны, к примеру — наверху, там «господский» этаж. Под ними — должники, казнокрады, мздоимцы, это у нас называется «общий» этаж. А в подвалах — «давильня». Там воры, убийцы, евреи, похитители детей и прочая сволочь.
— Так нам в подвал?
— Нет, нам еще ниже. Слыхали, что мистер Мэннинг сказал? В Преисподнюю.
— Звучит не очень оптимистично.
— Так ничего хорошего там и не ждите. В Преисподней свои законы, мы туда и не спускаемся. Тамошние сидельцы сами себе сторожа. Говорят, тех, кто по ихним законам жить не хочет, они сами в клетки заключают и мордуют как захотят.
— И кто там содержится?
— А бог его знает. — Провожатый помотал головой, как бы прогоняя даже мысли о возможных обитателях Преисподней. — Всякие темные личности, которым даже в «давильне» места не сыскалось. — Он задумался. — Безумцы, ведьмы, цыгане… и, конечно, Узник.
Они приблизились к широкой решетчатой двери, за которой виднелась лестница, ведущая в подвальный мрак. Караульный снял с пояса связку ключей и отпер решетку.
— Пожалуйте, господа.
И сыщики шагнули на лестницу. По широкой дуге она уходила под землю так хитро, что поворот оставался все время футах в шести впереди. На стенах изредка попадались глиняные подсвечники с коптящими огарками свечей. Впрочем, лестница оказалась недлинной, и вскоре, миновав еще одну дверь, друзья очутились в широком помещении, по бокам которого тянулись решетки общих камер.
Стоило сыщикам войти, как из сумрака камер послышались ужасающие вопли, а между прутьями решеток просунулись десятки грязных рук. Раздались требовательные крики:
