Гай Кей - Гобелены Фьонавара
— Думаю, я должен был найти его здесь, — сказал Артур. Это были его первые слова.
— Я тоже так думаю, — ответил Пол. — Но Дьярмуд сделал иной выбор. Он сделал так, что вышло иначе. Мы — не рабы Станка, не привязаны навечно к своей судьбе. Даже ты, Артур. Даже ты, после стольких лет.
Он замолчал. На равнине стояла абсолютная тишина. Ким показалось, что поднялся ветер, который дул со всех сторон или ниоткуда. Она чувствовала в тот момент, что они стоят в самом центре всего сущего, у главной оси всех миров. Ее охватило предчувствие надвигающейся кульминации, которое далеко выходило за рамки слов. Оно было глубже, чем мысль: лихорадка в крови, иная разновидность пульса. Она ощущала молчаливое присутствие в себе Исанны. Затем она осознала еще кое-что.
Новый свет, сияющий в темноте.
— О, Дана! — выдохнула Джаэль, словно молитву. Все остальные молчали.
С востока над Фьонаваром поднималась полная луна, но не как вызов или призыв к войне. Она была серебряной и великолепной, как и положено полной луне Богини, яркой, словно мечта или надежда, и заливала Андарьен мягким и благодетельным сиянием.
Пол даже не взглянул вверх. И Воин тоже. Они продолжали смотреть друг другу в глаза. И Артур произнес в этом серебристом свете, в этой тишине голосом глубочайшего самоосуждения:
— Дважды Рожденный, как может что-то измениться? Я приказал убить детей.
— И заплатил сполна, по самой высокой цене, — без колебаний возразил Пол.
Теперь в его голосе все вдруг услышали раскаты грома.
— Взгляни вверх, Воин! — воскликнул он. — Взгляни и увидишь луну Богини, льющую на тебя сияние сверху. Услышь, как Морнир говорит моими устами. Ощути землю Камланна под своими ногами. Артур, оглянись вокруг! Слушай! Неужели ты не видишь? Это пришло, после стольких лет. Ты призван сейчас для торжества, не для боли. Настал час твоего освобождения!
Гром гремел в его голосе, сияние, подобное свету молнии, озаряло его лицо. Ким почувствовала, что дрожит, и обхватила себя руками. Ветер кружил вокруг них, становился все сильнее, пока говорил Пол, под раскаты грома, и, когда Ким взглянула вверх, ей показалось, что ветер несет звезды и звездную пыль перед ее взором.
А потом Пуйл Дважды Рожденный, который был повелителем Древа Жизни, отвернулся от них всех, сделал несколько шагов на запад, в сторону далекого моря, с яркой луной за спиной, и они услышали его мощный голос:
— Лиранан, морской брат мой! Я звал тебя уже три раза: один раз с берега, один раз с моря и один раз — в бухте Анор Лизен. Сейчас, в этот час, я снова призываю тебя, вдали от твоих волн. От имени Морнира и в присутствии Даны, луна которой сейчас над нами, повелеваю тебе послать ко мне свои воды. Пришли их, Лиранан! Пришли море, чтобы радость, наконец, пришла в конце печальной легенды, тянущейся столько лет. Источник моей силы — в могуществе земли, брат, и голос мой — голос Бога. Повелеваю тебе, приди!
Произнося эти слова, Пол вытянул обе руки все обнимающим жестом, словно хотел обнять все время, все миры Ткача и принять их в себя. Затем он замолчал. Они ждали. Прошла секунда, другая. Пол не двигался. Он держал руки вытянутыми вперед, а ветер кружил вокруг него, сильный и неукрощенный. За его спиной сияла полная луна, перед ним — вечерняя звезда.
Ким услышала плеск волн.
И на бесплодную долину реки Андарьен, серебристую при лунном свете, вдоль ее русла начали наступать морские воды. Они поднимались все выше, хоть и мирно, управляемые и контролируемые. Пол стоял, высоко подняв голову, широко разведя вытянутые вперед руки в приветственном жесте, он притягивал море так далеко на сушу из залива Линден. Ким заморгала: слезы стояли в ее глазах, а руки снова начали дрожать. Она ощущала запах соли в вечернем воздухе, видела, как на волнах плясали искры лунного света.
Далеко, очень далеко она увидела на волнах сияющую фигуру с широко раскинутыми, как у Пола, руками. Ким знала, кто это. Смахивая слезы, она пыталась яснее разглядеть его. Он переливался в белом лунном свете, и ей казалось, что все цвета радуги пляшут на одеждах, которые носил морской Бог.
На высоком кряже, к северо-западу от них, Шахар все так же обнимал своего сына, но Ким показалось, что эти двое теперь одни на каком-то мысу, на острове, поднимающемся из морских вод.
На острове, таком, каким был когда-то Гластонбери Тор, поднимаясь из вод, покрывавших Сомерсетскую равнину. Из вод, по которым когда-то плыла в Авалон лодка с тремя безутешными королевами и телом Артура Пендрагона на борту.
И не успела Ким додумать эту мысль, как увидела лодку, приближающуюся к ним по волнам. Длинной и красивой была эта лодка, с единственным белым парусом, наполненным странным ветром. А на корме, у руля, стояла знакомая ей фигура, тот, чье заветное желание она когда-то исполнила под давлением обстоятельств.
Теперь вода уже добралась до них. Мир изменился, и все мировые законы тоже. При полной луне, которая никак не должна была скользить по небу, каменистая равнина Андарьен скрылась под морскими водами до самого места, где они стояли, к востоку от поля боя. И серебристые воды Лиранана скрыли под собой мертвых.
Пол опустил руки. Он молчал и стоял совершенно неподвижно. Ветры стихли. И подгоняемый этими тихими ветрами андаин Флидис, который некогда был Талиесином в Камелоте, подвел к ним свой корабль и спустил парус.
Было тихо, очень тихо. Флидис встал на корме лодки, посмотрел прямо на Кимберли и сказал в этой тишине:
— «Из тьмы того, что я с тобой сделал, возникнет свет». Ты помнишь, Ясновидящая? Помнишь обещание, которое я дал, когда ты назвала мне имя?
— Помню, — прошептала Ким.
Говорить было очень трудно. Но она улыбнулась сквозь слезы. Наступало завершение, уже наступило.
Флидис повернулся к Артуру, низко поклонился и произнес смиренно, с почтением:
— Господин мой, меня послали, чтобы отвезти вас домой. Соблаговолите подняться на борт, чтобы мы могли отплыть при свете, идущем от Станка, в Чертоги Ткача.
Вокруг Ким мужчины и женщины тихо плакали от радости. Артур шевельнулся. Его лицо просияло, он наконец понял.
А затем, в то же мгновение, когда ему было предложено освобождение от повторения горестной истории, Ким увидела, как это сияние померкло. Ее руки так крепко сжались в кулаки, что из-под ногтей выступила кровь.
Артур повернулся к Джиневре.
Должно быть, они глазами молча сказали друг другу тысячи слов под этой луной. Столько раз они повторяли эти слова друг другу в тайниках своих сердец, что их просто не осталось для того, чтобы сказать вслух. Особенно теперь. Здесь, после всего случившегося.
Она вышла вперед, грациозно, с бесконечной осторожностью. Подняла к нему лицо и поцеловала его прямо в губы на прощание; затем снова отступила назад.
Она ничего не сказала и не заплакала, ни о чем не попросила. В ее зеленых глазах была любовь и только любовь. За всю свою жизнь она любила всего двоих мужчин, и они любили ее и друг друга. Но пусть ее любовь разделилась на двоих, она всегда была не только любовью, а еще и страстью, постоянной и стойкой, не имеющей конца до конца всех миров.
Артур отвернулся от нее так медленно, что, казалось, на его плечах лежит груз самого времени. Он взглянул на Флидиса с мучительным вопросом на лице. Андаин заломил руки, а потом беспомощно развел ими в стороны.
— Мне позволено взять только вас, Воин, — шепнул он. — Нам так далеко плыть, а море так бескрайне.
Артур закрыл глаза.
«Неужели нельзя обойтись без боли?» — подумала Ким. Неужели радость никогда не может быть полной? Она видела, что Ланселот плачет.
И именно в этот момент проявились масштабы чуда. Именно тогда им была дарована милость. Так как Пол Шафер снова заговорил, и он сказал:
— Это не так. Разрешение дано. Я проник достаточно глубоко, чтобы позволить этому случиться.
Артур открыл глаза и посмотрел на Пола, не веря своим ушам. Тот кивнул со спокойной уверенностью.
— Разрешение дано, — повторил он.
Значит, все же радость возможна. Воин снова повернулся и посмотрел на королеву, свет и печаль его дней, и впервые за столько времени они увидели на его лице улыбку. И она тоже улыбнулась впервые за много дней и спросила только теперь, когда им была оказана эта милость:
— Ты возьмешь меня с собой туда, куда поплывешь? Найдется ли для меня место среди летних звезд?
Сквозь слезы Ким увидела, как Артур Пендрагон прошел вперед, взял руку Джиневры в свои ладони, и они вдвоем поднялись на борт судна, качающегося на волнах, накрывших долину Андарьен. Для нее все это было почти чересчур, слишком переполняло сердце. Она едва дышала. Ей казалось, что ее душа превратилась в стрелу, пущенную в полет в лунном свете, которая никогда не упадет на землю.
А затем случилось еще большее: самый последний подарок, тот, который скрепил все остальное и придал ему окончательную форму. В сиянии луны Даны она увидела, как Артур и Джиневра обернулись и посмотрели на Ланселота.
