Фрэнк Херберт - Бог-Император Дюны
Лито знал, что лишь он один из всего королевского шествия, смотрящего на эту привычную сцену, на поля и леса, до сих пор думает о пышно цветущем ландшафте, как об океане без воды.
— Данкан, — окликнул Лито. — Видишь вон там, по направлению к городу? Там был Танцеруфт.
— Страна ужаса? — и удивление Айдахо отразилось в быстром взгляде, который он метнул в сторону Онна, прежде чем опять резко перевел глаза на Лито.
— Она сокрыта под ковром растений больше трех тысяч лет. Из всех ныне живущих на Арракисе, только мы двое еще видели первоначальную пустыню.
Айдахо взглянул в направлении Онна.
— Где Защитная Стена? — спросил он.
— Провал Муад Диба как раз вон там — где мы возвели город.
— А вон та линия небольших холмиков, это и было Защитной Стеной? Что с ней произошло?
— Ты стоишь на ней.
Айдахо взглянул на Лито, затем опустил взгляд на дорогу, затем огляделся вокруг.
— Владыка, не двинуться ли нам дальше? — спросил Монео.
«Монео, с этими часами, тикающими в его груди как вечное напоминание о необходимости исполнять свои обязанности, — подумал Лито. — Ему надо принять важных посетителей. И выполнить другие существенные дела. Время поджимает. И он не любит, когда Бог-Император разговаривает с Данканами о прежних временах».
Лито внезапно осознал, что он задержался здесь намного дольше обычного. Придворные и охрана замерзли после пробежки сквозь утренний воздух. Одежды некоторых были больше для красоты, чем для тепла.
«Но кто знает, может формой защиты является и выставление себя напоказ», — подумал Лито.
— Здесь были дюны, — сказал Айдахо.
— Тянувшиеся на сотни километров, — продолжил Лито.
В мыслях Монео воцарилось смятение. Он был знаком с задумчивостью Бога-Императора, но в этой задумчивости сегодня был еще и оттенок печали. Может быть, недавняя смерть предыдущего Данкана. Когда Лито бывал печален, то проговаривался о важных вещах. Никогда не стоило спрашивать Бога Императора о его настроениях или капризах, но порой ими можно было пользоваться.
«Сиону надо будет предостеречь, — подумал Монео. — Если только эта маленькая дурочка меня послушается!»
Она намного больше ушла в мятеж, чем он в свое время.
Намного глубже. Лито приручил своего Монео, дал ему ощутить Золотую Тропу и обязанности, ради которых тот был выведен, но методы, которые использовались для приручения Монео, с Сионой не пройдут. При этом своем наблюдении Монео подумал о вещах, касавшихся его собственной подготовки, о которых он никогда прежде не подозревал.
— Я не вижу никаких знакомых примет местности, — говорил в это время Айдахо.
— Как раз вон там, — указал Лито. — Где лес кончается, там была дорога к расколотой скале.
Монео отключился от их голосов. «Это было зачарованнейшее восхищение Богом-Императором, то, что в конце концов привело меня к его ногам».
Лито никогда не переставал удивлять и поражать. Никогда его не предскажешь наверняка. Монео поглядел на профиль Бога-Императора. «Чем же он стал?»
Среди обязанностей Монео в начале службы было изучение тайных записей в Твердыне, исторических отчетов о преображении Лито, но симбиоз с песчаной форелью оставался тайной, которую даже собственные слова Лито не могли разрушить. Если верить имеющимся отчетам, кожа песчаной форели сделала его тело практически неуязвимым для времени и насилия. Рубчатая оболочка огромного тела поглощала даже лазерные ожоги!
«Сперва песчаная форель, затем червь — все это части великого цикла, производившего меланж». Этот цикл таился внутри Бога-Императора… дожидаясь своего времени.
— Давайте двинемся дальше, — сказал Лито.
Монео сообразил, что он что-то пропустил. Он вышел из своей задумчивости и поглядел на улыбающегося Данкана Айдахо.
— В свое время мы называли это «витанием в облаках», — сказал Лито.
— Прошу прощения, Владыка, — сказал Монео. — Я был…
— Ты витал в облаках, но ничего страшного.
«Его настроение улучшилось, — подумал Монео. — По-моему мне нужно благодарить за это Данкана».
Лито вернулся в прежнее положение на своей тележке, закрыл над собой прозрачный колпак, оставив снаружи только лицо. Тележка заскрипела по небольшим камешкам на дороге, когда Лито запустил ее в действие.
Айдахо занял позицию возле Монео и затрусил рядом с ним.
— Под тележкой есть нечто вроде воздушных подушек, но он пользуется колесами, — сказал Айдахо. — Почему это так?
— Владыка Лито доставляет удовольствие пользоваться колесами, а не антигравитацией.
— А что приводит эту штуку в движение? Как он ей управляет?
— Ты когда-нибудь его спрашивал?
— Мне не предоставлялось такой возможности.
— Королевская тележка изготовлена икшианцами.
— Что это значит?
— Говорят, Владыка Лито приводит тележку в действие и управляет ей, просто думая особым образом.
— Разве ты не знаешь точно?
— Такие вопросы ему не нравятся.
«Даже для самых своих близких соратников Бог-Император остается тайной», — подумал Монео.
— Монео! — позвал Лито.
— Лучше тебе вернуться к своим гвардейцам, — сказал Монео, делая знак Айдахо отойти назад.
— Я лучше пойду вместе с ними впереди, — сказал Айдахо, — Владыка Лито этого не желает! Ступай назад.
Монео поспешил занять место рядом с Лито, вблизи его лица. Он увидел, как Айдахо отстает и сквозь придворных отходит к заднему кольцу охраны.
Лито поглядел на Монео.
— По-моему, ты хорошо с этим справляешься, Монео.
— Благодарю, Владыка.
— Ты знаешь, почему Айдахо хочет быть впереди?
— Разумеется, Владыка. Там и положено находиться охраняющему Тебя.
— Нынешний Данкан чует опасность.
— Я не понимаю Тебя, Владыка. Не могу понять, зачем Ты все это делаешь.
— Это верно, Монео.
Женское чувство сопричастности берет начало из семьи — забота о юных, собирание и приготовление пищи, совместные радости, любовь и печали. С женщин начались похоронные плачи. Религия начиналась с женской монополии, и монополия эта была отнята у женщин лишь тогда, когда ее общественная роль стала слишком доминирующей. Женщины были первыми медиками — исследователями и практиками. Никогда не было четкого равновесия между полами, потому что власть согласовывается с определенными ролями, и уж наверняка она согласовывается со знанием.
Украденные дневники
Для Преподобной Матери Тертиус Эйлин Антеак это было кошмарное утро. Вместе со своей напарницей Маркус Клер Луйсеал и всей их свитой она высадилась на Арракисе меньше трех часов тому назад; доставил их на планету первый же челночный корабль с хайлайнера Космического Союза, зависшего на стационарной орбите. Во-первых, они получили комнаты на самом отшибе посольского квартала Фестивального Города. Комнаты были маленькими и отнюдь не чистыми.
— Еще чуть подальше и мы бы ютились в трущобах, — сказала Луйсеал.
Во-вторых, они оказались лишенными всех средств связи. Все экраны оставались пустыми, сколько они не старались щелкать переключателями.
Антеак с резкостью обратилась к плотно сколоченной офицерше, командовавшей эскортом Рыбословш, хмурой женщине с низкими бровями и мускулами чернорабочего.
— Я желаю подать жалобу вашему командующему!
— Во время Фестиваля никакие жалобы не дозволяются, — обрезала амазонка.
Антеак грозно взглянула на офицершу — взглядом, вызывающем заминку даже среди коллег, Преподобных Матерей, стоило ему появиться на старом и морщинистом лице Антеак.
Амазонка просто улыбнулась и сказала:
— У меня есть для вас сообщение. Я должна уведомить вас, что вы передвинуты в конец очереди на аудиенцию с Богом-Императором.
Большинство делегации Бене Джессерит это услышало — и даже последняя из послушниц поняла, что это значит. На сей раз выделяемое им количество спайса останется на прежнем уровне или даже (да защитят нас Боги!) будет отнято у них.
— Мы должны были идти третьими, — сказала Антеак, ее голос был примечательно безмятежным, учитывая все обстоятельства.
— Таково распоряжение Бога-Императора!
Антеак знакома была с этой интонацией у Рыбословш. Противоречить — значило рисковать, что против тебя будет применена сила.
Утро кошмаров, а теперь еще и это!
Антеак сидела на низенькой табуреточке у стены крохотной и почти пустой комнатки, примыкающей к центральному помещению их унизительных апартаментов. Рядом низенький тюфячок, такой, что разве послушнице под стать! Стены — шершавые, бледно-зеленого цвета, и лишь один состарившийся глоуглоб на всю комнату, настолько дефектный, что светить способен лишь желтым светом. В комнате имелись признаки, что раньше здесь был склад: пахло плесенью, черный пластик пола в пробоинах и царапинах.
