Брайан Герберт - Песчаные черви Дюны

Он почувствовал, что на его плечо легла чья-то рука. Собрав всю свою волю и попытавшись соблюсти собственное достоинство, он поднял голову и увидел, что сверху на него смотрит лицедел с пуговчатым носом. Несмотря на то что все эти притворщики выглядели для него одинаково, он почему-то знал, что это – сам Хрон.

– Что вам угодно?

Лицедел ответил таким же официальным тоном.

– Ты и Паоло отбудете с Каладана с тем, чтобы никогда сюда не возвращаться. Идет великая война, и всемирный разум решил, что Квисац-Хадерах должен находиться рядом с ним. Омниус желает, чтобы ты закончил подготовку мальчика под его непосредственным наблюдением в самом сердце машинной империи. Вы отправитесь в Синхронизированную Империю, как только будет готов корабль.

Барон взглянул через плечо лицедела и увидел Паоло, прятавшегося за статуей, достаточно близко, чтобы попытаться подслушать разговор. Барон мысленно усмехнулся: этот мальчик такой же настырный, как незабвенный Питер де Фриз! Увидев, что его обнаружили, Паоло подбежал к барону.

– Он говорит обо мне?

– По дороге ты обсудишь с Паоло его предназначение, – сказал Хрон, обращаясь к барону. – Объяснить ему положение вещей мало, надо заставить его поверить.

– Паоло верит всему, что укрепляет его в заблуждении относительно его величия, – ответил барон, игнорируя присутствие мальчика. – Так, значит, это дело Квисац-Хадераха… реально?

Несмотря на то что лицеделы выложили ему всю правду открытым текстом, сама идея представлялась барону нелепой до абсурда. Он не мог, как ни старался, убедить себя в том, что этот гхола может быть таким важным в великой исторической интриге.

Лишенное всякого выражения отвратительное лицо Хрона стало поистине страшным. Тени вокруг глаз еще больше потемнели – лицедел был крайне недоволен.

– Я верю в нее, так же, как и Омниус. И кто ты такой, чтобы спорить с нами?

Уверуй, дорогой дедушка, зазвучал осточертевший голос. Даже по одним только своим генам Пауль Атрейдес превзойдет тебя своим величием, в каком бы воплощении ты ни явился.

Барон не стал отвечать, ни вслух, ни мысленно. Очень часто игнорирование Алии заставляло ее замолчать.

Теперь они отправятся в Синхронизированный Мир, в дом Омниуса. Барон с нетерпением ждал теперь момента, когда сможет воочию увидеть машинную империю. Какой новый вызов, какие возможности.

Несмотря на то что барон в мельчайших подробностях помнил свою прежнюю жизнь, истории о злокозненных мыслящих машинах и Батлерианском Джихаде казались такими древними, что не имели для барона никакого значения. Хотя его и возмущали лицеделы, барон все же радовался, что оказался на стороне превосходящей силы.

Позднее, когда челнок нес их на орбиту, барон смотрел вниз, на береговую линию, на деревни, на дымовые трубы и покрытые новыми траншеями ландшафты Каладана. Взволнованный Паоло перебегал от иллюминатора к иллюминатору.

– Мы будем долго лететь?

– Я не пилот, откуда мне знать? Машинная империя находится где-то очень далеко, иначе люди давно бы узнали о ней.

– Что с нами будет, когда мы туда прилетим?

– Спроси у лицедела.

– Он не будет со мной разговаривать.

– Тогда спроси у Омниуса, когда увидишь его. А пока, мальчик, развлекайся.

Паоло уселся рядом с бароном в его пассажирской каюте и принялся пробовать сладости из разных пакетиков.

– Ты же знаешь, что я особенный. Меня тщательно оберегали, за мной внимательно наблюдают. Кстати, кто такой Квисац-Хадерах? – Он вытер губы тыльной стороной ладони.

– Не вникай, мальчик, в их заблуждения слишком глубоко. Никакого Квисац-Хадераха не существует вовсе. Это миф, легенда, о которой есть сотня упоминаний в таком же числе разных пророчеств. Вся эта селекционная программа Бене Гессерит – сплошной бред и вздор.

Он вспомнил, что и сам успел поучаствовать в этой программе в своей прошлой жизни, вынужденный оплодотворить эту злую сучку Мохиам. Он унизил ее во время совокупления, а она в отместку изменила его обмен веществ так, что он страшно раздулся и разжирел.

– Это не может быть вздором. Меня же посещают видения, особенно когда я принимаю таблетки пряности. Я переживаю эти видения снова и снова, одни и те же. Я держу в руке окровавленный нож и торжествую победу. Я вижу, как добиваюсь главного трофея – меланжи, но и чего-то много более важного, чем меланжа. Но я часто вижу себя лежащим на полу и истекающим кровью. Какое из этих видений – правда? Они сбивают меня с толку!

– Ладно, кончай болтать. Лучше поспи.

Они состыковались с кораблем без опознавательных знаков на удаленной от Каладана орбите. На корабле не было логотипа Гильдии и не было навигатора. Большие двери ангара открылись, и специальные устройства втащили челнок внутрь. Серебристые фигурки повели судно к крепежной люльке. Роботы – демоны древней истории! Ах вот как, значит, в рассказах Хрона было все же зерно истины.

Барон улыбнулся мальчику, прилипшему к иллюминатору.

– Нам предстоит интересное путешествие, Паоло.

12

Вложенный в ножны кинжал бесполезен в схватке. Незаряженное ружье – не более, чем дубина. Гхола без памяти – просто кусок плоти.

Теперь, когда гхола доктора Юйэ обрел память о прежней жизни, Пауль Атрейдес понял, что настало время испытать более изобретательные способы для возвращения памяти. Пауль был самым старшим из детей гхола, обладавший (как все надеялись) самым мощным потенциалом, но Шиана и ее советницы выбрали для первого опыта Юйэ. В отличие от доктора Сук Пауль всеми фибрами души жаждал восстановления памяти. Он горел желанием вспомнить свою жизнь, любовь к Чани, детство, проведенное с герцогом Лето и леди Джессикой, дружбу с Гурни Халлеком и Дунканом Айдахо.

Пауля продолжали преследовать видения-воспоминания о собственной двойственной смерти, и от этого его нетерпеливое желание все вспомнить только возрастало.

Как могли пассажиры корабля-невидимки до сих пор наивно полагать, что у них еще есть время осторожничать? Всего несколько месяцев назад они чудом сумели ускользнуть из расставленной Врагом сети, которая стала ярче и прочнее, чем раньше. Большую тревогу вызывало и то, что до сих пор не был обнаружен диверсант. Опасность продолжала нависать, несмотря на то что вредитель не совершал ничего столь ужасного, как убийство трех аксолотлевых чанов и нерожденных гхола.

Пауль понимал, что «Итака» нуждается в нем; он устал быть просто гхола. Ему в голову пришла мысль совершить попытку, одновременно отчаянную и опасную, но он не колебался ни минуты. Реальная память висела где-то близко, как мираж за раскаленным сверкающим горизонтом.

Сейчас вместе с верной Чани он стоял перед закрытым люком большого грузового отсека, наполненного песком. Кроме подруги, он не сказал никому, что собирается делать. За истекшие два года на корабле усилиями башара и ревностного Суфира Хавата соблюдались беспрецедентные меры безопасности, но никому не пришло в голову взять под охрану вход с отсеком, где жили песчаные черви. Эти чудовища считались достаточно опасными, они способны были сами себя защитить. Только одна Шиана могла без опаски входить к червям, но когда она заходила к ним в последний раз, даже она – пусть и на короткое время – была проглочена одним из чудовищ.

Пауль смотрел на красивое, как у эльфа, лицо Чани, на ее густые темно-рыжие волосы. Даже не помня своего прежнего предназначения, не обладая истинной памятью об их любви, он и сейчас находил эту фрименскую девочку очень привлекательной. Она, в свою очередь, придирчиво осмотрела его снаряжение, костюм и инструменты.

– Ты сейчас выглядишь как настоящий фрименский воин, Усул.

Изучив архивные записи и попотев в мастерских нижней палубы, Пауль сумел изготовить точную копию защитного костюма – вероятно, первую за много столетий, – он сплел веревку, сделал крюк погонщика и насадки. Эти необычные инструменты казались ему странно знакомыми. Если верить легенде, Муад'Диб самостоятельно вызвал червя для своей первой поездки на нем. Эти же звери, живущие в неволе, хотя и имели недостаточные размеры, все равно были чудовищами.

Люк открылся, и Пауль с Чани ступили на песок искусственной пустыни. В нос ударил кремнистый запах, все тело обхватила липкая жара. Пауль обратился к Чани.

– Стой здесь, в безопасном месте. Я должен сделать это в одиночку, иначе ничего не получится. Если я встречу червя и оседлаю его, это, может быть, разбудит мою память.

Чани не пыталась остановить его. Она понимала не хуже, чем Пауль, что это суровая необходимость.

Оставляя глубокие следы на песке, он поднялся по склону первой дюны, воздел вверх руки и крикнул: