Тень Королевы (ЛП) - Джонстон Эмили Кейт

“Все будут знать, что это ложь” - заметил Дорме. - Банковский клан не слишком известен тем, что входит в корускантские клубы.”

“Это послание для меня” - сказала Падме. “Именно так я представил соль и тон, не зная их имен. Я сказала, что они были друзьями из дома. Он хочет, чтобы я знала, что он покрывает меня.”

“Это будет его первый серьезный политический шаг, - заметила Корде. Она была довольно низкого мнения о преданности Кловиса галактической политике.

“Я не совсем уверен, что он думает политически, - сказала Версе. “Я оставалась за кулисами почти все время, пока мы были здесь, и просмотрела много записей. Я видела, как он стоит, когда Падме находится на его орбите, и как он смотрит на нее.”

“Мы продолжим в том же духе, - сказала Падме. - Только теперь у нас есть Сабе и Тонра, работающие вне политических рамок, чтобы помочь нам.”

“А я помогу тебе проникнуть внутрь, - сказал Тайфо.

- Да, сержант” - ответила Падме. “И я приношу свои извинения. За последние несколько недель мы многое изменили в том, как Амидала ведет себя на публике, но я все еще ловлю себя на том, что думаю о ней так же, как и на НАБУ. Я с трудом вспоминаю, что обстоятельства тайн здесь совсем другие. Мы больше не будем отвлекать вас от маневра приманки.”

- Благодарю вас, миледи, - сказал Тайфо.

Негромкий звон колокольчика возвестил о приходе следующего дня, и они провели следующие два часа, разрабатывая стратегию голосования и пытаясь определить, как будет действовать Сенат в каждом конкретном случае. Теперь, когда они работали в одной команде, это было намного проще.

Прежде Падме брала с собой в сенатскую палату двух служанок, чтобы понаблюдать за происходящим, но, по правде говоря, им нечего было там наблюдать. Теперь она брала только Мариек или Тайфо и иногда Корде, если того требовала ситуация. Остальные оставались в резиденции сенатора или в кабинете Падме, просматривая записи заседаний Сената и пытаясь выяснить, кто с кем связан. Это было достаточно легко проследить с помощью одного движения, но становилось бесконечно более сложным, когда были представлены несколько повесток дня, а с размером собрания всегда было несколько повесток дня на столе.

“Вы должны войти в один из этих комитетов, - сказала Корде.

Падме слишком хорошо это знала. Она размышляла уже несколько дней, пытаясь определить, какой комитет лучше всего подходит для ее талантов и опыта.

- Сенатор Бонтери возглавляет комитет, изучающий реформу образования в бедных районах центральных планет, - сказала Дорме. - Этот законопроект был отложен, потому что никто на центральных планетах не хотел признавать, что у них есть более бедные районы.”

“В пиратстве тоже есть что-то особенное, - сказала Корде. “Это что-то новенькое, и я даже не уверена, что есть еще официальный комитет, но эта тема постоянно всплывает в ваших сводках, так что я уверена, что скоро будет.”

- И всегда есть комитет по борьбе с рабством, - добавила Версе. - Он не возглавляется кем-то из ваших знакомых, но я уверена, что вы могли бы поговорить с ним, не полагаясь на рекомендации канцлера.”

“Я знаю, - сказала Падме. “Я знаю, но никак не могу решить, как лучше занять место за столом.”

“Так чего же ты хочешь?- Спросила Дорме. “Из Сената, я имею в виду.”

- Респектабельность,” сказала Падме. “Я хочу, чтобы мои слова и мои усилия что-то значили.”

“А у тебя его нет, потому что все думают, что ты слишком новенькая, слишком неопытная, - сказала Дорме. - Они думают, что ты несерьезный сенатор.”

- И они думают, что ты слишком тесно связана с канцлером Палпатином, - добавила Мариек. - Слишком тесно связаны с вашей собственной планетой.”

“Во всех этих аргументах есть доля правды, - сказала Падме.

Ее последняя беседа с канцлером Палпатином прошла не очень хорошо. Она встретила его почти случайно после заседания Сената, и поначалу он был совершенно нормальным человеком.

- Канцлер, - сказала она тогда. Она положила ладонь на его руку, показывая, что ей нужно немного пространства для разговора, и ее служанка и охранник отступили на несколько шагов. “Я рада, что наши пути пересеклись. Я хотела спросить вас о вступлении в ваш транспортный комитет.”

Она все еще не очень заботилась о слоях политической речи, которые должны были быть установлены поверх антирабовладельческого законодательства, но технически в республике не было рабства, и поэтому Палпатин должен был творчески подходить к своей формулировке. На самом деле спор шел о транспортировке товаров, и от этого Окольного обсуждения у Падме мурашки побежали по коже, хотя она очень хотела бы принять участие в формировании законодательства.

Канцлер остановился, когда она поприветствовала его, как всегда приветливо, но его лицо посуровело, когда она упомянула о вступлении в комитет.

“Я не думаю, что это хорошая идея, моя дорогая, - сказал он. В его тоне была странная нотка отказа, которую она никогда раньше не замечала. Рядом с ним Мас Амедда сердито посмотрел на него.

- А почему бы и нет?- Спросила Падме. “Я уже начал свои собственные исследования этой ситуации, и я думаю, что ... —”

- Сенатор, вы меня неправильно поняли” - сказал Палпатин, и в его голосе прозвучала капелька обычной теплоты. “Вы прекрасно подходите для этого комитета, но у вас есть определенные связи с Татуином и со мной. Если вы присоединитесь к дискуссии, ваша квалификация подорвет мой авторитет.”

В словах канцлера было что-то не совсем верное, но Падме никак не могла понять, что именно.

- Найди другой комитет, моя дорогая” - сказал Палпатин. “Я сделаю все возможное, чтобы держать вас в курсе моих успехов, и дам вам знать, если понадобится ваша помощь.”

Он удалился, сопровождаемый свитой, а Падме осталась со слишком большим количеством вопросов и без определенного направления движения.

“Тогда, я думаю, у тебя есть два варианта, - сказал Дорме, вспомнив, что Падме обратила внимание на настоящее. - Обещай быть в тени Палпатина. Иди к нему и используйте его влияние настолько, насколько это возможно.”

- Или как?- Сказала Корде.

“Как раз наоборот, - сказал Дорме. - Теперь Амидала очаровательна. Использовать это. Найдите кого-нибудь, кто противостоит канцлеру, не яростно или крайне, но достаточно, чтобы вбить клин в общественное представление о вас и нем, а затем наступите на этот клин, пока не вырежете свою собственную личность.”

“Это исключает Бонтери, - сказала Версе. “Ей не очень-то уютно с ним, но она никогда прямо не возражает ему.”

Падме была немного разочарована. Ей очень нравился сенатор Бонтери, и она была бы рада работать с ней. Но она также знала, что не может быть и речи о том, чтобы оказаться в ближайшем окружении Палпатина. Даже если бы он позволил ей это, она не хотела бы ограничивать себя таким образом.

“Не волнуйся, - сказала Падме. “Я имею в виду только сенатора.”

Сенатор Амидала была одета по такому случаю. Она уже не обращала внимания на витиеватые напоминания о доме. Сегодня в ее волосах не было никакого головного убора, просто выглядели витки, заколотые на месте так хорошо, что рука Дорме заставляла сами булавки казаться невидимыми. Ее платье было обманчиво простым. На ней была светло-голубая нижняя туника с воротником, который не мешал ей поворачивать голову, и широкие рукава, которые были откинуты назад поверх темно-синего платья, которое она носила сверху. Обман заключался в вышивке платья, такого же светло-голубого цвета, как и туника. Это могла бы сделать любая машина на механизированной планете. Только тот, кто подошел ближе, мог заметить, что швы были сделаны вручную—единственная уступка Падме НАБУ. И она не хотела, чтобы кто-то подошел так близко.

Во время сессии у Падме почти кружилась голова от нетерпения. Ей пришлось заставить себя быть внимательной. Голосование по сегодняшнему графику имело не меньшее значение просто потому, что у сенатора от НАБУ были свои планы. Тем не менее, казалось, что голосование никогда не закончится, и к тому времени, когда канцлер Палпатин объявил о прекращении дневных слушаний, Падме была более чем готова идти.