Натан Лонг - Проклятие Валнира
Вскоре обвал прекратился, и люди, кашляя и отплевываясь, отступили в темноту. Не было видно решительно ничего.
— Все тут? — спросил Райнер. Он выкликал их имена одно за другим, и все отозвались. Все, кроме Оскара. — Райнер вздохнул. — Кто-нибудь, дайте свет.
Халс зажег свечу, и люди стали оглядываться в поисках Оскара. Он все еще сидел на полу, обхватив руками колени и дико озираясь. Когда пламя разгорелось поярче, он посмотрел мимо них, на кучу камней и грязи, загородившую выход, закричал каким-то нечеловеческим голосом и пополз вперед на четвереньках. Люди в недоумении смотрели, как он пытается разгрести завал голыми руками.
— Копать! Надо копать! Воздуха нет! Нет воздуха!
Камни было невозможно сдвинуть с места. Оскар замолотил по ним кулаками, сбивая их в кровь и крича что-то невнятное.
Все поморщились и отвернулись, но с Райнера было уже достаточно.
— Яйца Зигмара! Заткнешься ты или нет! — Он выступил вперед, резко развернул Оскара за плечо и дал ему со всего размаху по челюсти.
После удара у него заболели костяшки, но результат превзошел все ожидания. Оскар беспомощно осел на пол, а потом растянулся во весь рост. И главное — он наконец замолчал.
Райнер обернулся к остальным, посасывая кровоточащий сустав. Они просияли, явно оценив его шаг. Хотелось сказать по этому поводу что-то забавное, но не получилось. Внезапно навалилась усталость, ноги едва держали.
— Ладно, — замученным голосом сказал он. — Хватит с нас на сегодня. Давайте разобьем лагерь.
Глава десятая
СЛЕДУЙ ЗА ВЕТРОМ
Совершенно обессиленный, Райнер тем не менее никак не мог заснуть. Он все раздумывал над охватившей Оскара паникой, но ведь ударил артиллериста как раз потому, что сам чуть было не поддался ей. Когда крыша рухнула, его тоже настигло ощущение, что все, конец. И чувство вины. Ведь он же сам это сотворил. Если бы он не вспылил и не толкнул Оскара на опоры, этого бы не случилось. Это он привел всех в ловушку. Стало быть, что с ними сейчас ни произойдет — все будет по его вине. А вдруг они не найдут другого выхода? Он виноват. Если из темноты выползет нечто и сожрет их? Он виноват. Если воздух испортится настолько, что они не смогут дышать? Он виноват. Если они сойдут с ума и съедят друг друга, чтобы выжить? Он виноват.
Но наконец даже чувство вины не смогло поддерживать его в бодрствующем состоянии. Истощение тянуло его вниз, словно русалка, увлекающая под воду, и он спал, словно мертвец, пока через некоторое время что-то не начало скрестись и пищать. Он старался игнорировать эти звуки насколько возможно, то просыпаясь, то снова проваливаясь в сон, в котором ему виделись его собака, скребущаяся в дверь, знакомая проститутка, причесывающаяся на скрипучей кровати в его холостяцкой квартирке в Альтдорфе, ветка, шуршащая по крыше палатки по пути из Виссенберга, — но в конце концов образы крыс, гигантских насекомых и летучих мышей-вампиров заставили его открыть глаза и оглядеться.
Конечно же, никого не было. Лишь темень, как у орка под мышкой. Судя по храпу, остальные все еще спали. Он с досадой порылся в мешке, нашел огниво и кремень, высек искру и поджег фитиль.
Его копошение разбудило некоторых, и они сели, моргая не привыкшими к свету глазами, когда Райнер поднял свечу в поисках источника шума.
Это опять был Оскар, который хныкал и удрученно ковырял груду камней. Райнер поморщился. Должно быть, артиллерист промаялся так уже не один час. Его ногти были начисто содраны, кончики пальцев — в кровавых лохмотьях.
— Оскар, — позвал Райнер.
Артиллерист не ответил. Райнер встал и подошел к нему. Губы Оскара шевелились, и Райнер наклонился, чтобы хоть что-то разобрать.
— Уже почти. Уже почти. Уже почти. Уже почти. Уже почти. Уже почти. Уже почти.
Райнер положил руку на плечо Оскара и потряс его:
— Давай, Оскар. Пойдем посмотрим, что там еще есть. Может, найдем другой выход, а?
Оскар резко вырвался:
— Нет! Надо копать! Мы все умрем, если не будем копать!
Он начал копать с удвоенным энтузиазмом, но по-прежнему без особого результата. Скала уже покрылась красно-коричневыми пятнами его крови.
Райнер вздохнул и обернулся. Остальные сонно хмурились, глядя на него и на Оскара. Райнер нашел взглядом хирурга:
— Густав, у тебя в аптечке есть что-нибудь, чтобы его успокоить?
— О да, — сухо отозвался тот, — как раз то, что надо.
Райнер уловил интонацию и строго посмотрел на него:
— Если он умрет от этого, отправишься вслед за ним.
Густав пожал плечами и принялся открывать пакет.
— Но, капитан, — сказал Халс, — почему бы просто не избавить его от этой беды навсегда? Он же совсем рехнулся, бедняга. Толку от него теперь никакого, в первую очередь — ему самому.
Райнер покачал головой:
— Эрих сбежал, и теперь у нас каждый человек на счету. Думаешь, нам следует оставить Павла только потому, что он задерживает наше продвижение?
Халс выпятил подбородок:
— Нет, сэр. Нет, мне бы этого не хотелось!
— Мне сейчас намного лучше, сэр, — обеспокоенно вставил Павел.
Густав выступил вперед, держа в руке черную бутылочку и оловянную ложку:
— Вот. Одной ложки достаточно, чтобы его успокоить. Сок мака. Ничего ядовитого.
Райнер взял бутылочку:
— Спасибо. Я в курсе.
Густав хитро улыбнулся:
— Не сомневаюсь.
Райнер покраснел. Он вытащил пробку и потянул носом. Сладкий, даже приторный запах дразнил его ноздри. Он поборол желание отпить самому. Было бы так здорово унестись прочь от всей этой гадости и по-настоящему отдохнуть, но, пожалуй, это не лучшая идея. Он уже однажды ступил на эту дорогу и чуть не заблудился.
Он наполнил ложку и присел на корточки рядом с Оскаром:
— Вот, парень. Это придаст тебе силы, чтобы копать.
Артиллерист, не прекращая работы, повернул голову и открыл рот. Райнер влил ему ложку лекарства, чувствуя себя нянькой, которая кормит ребенка, что было, впрочем, похоже на правду.
Он встал и обернулся к своим людям. Вздохнул. Вот, настало время взглянуть правде в глаза.
— Слушайте, я хочу поговорить с вами. — Он помолчал, не решаясь продолжить, потом прочистил глотку и снова заговорил: — Это я втянул вас в эту историю. Я привел вас в эти дурацкие горы. Я выбрал эту тропу, а не другую; я же толкнул бедного Оскара, в результате чего обрушилась крыша. Я уже готов снять с себя командование и передать его кому-нибудь другому. На самом деле меня даже удивляет, что никто не расправился со мной, пока я спал, и не возглавил отряд сам.
Все в молчании пристально глядели на него.
Он сглотнул:
— Значит, так. Если кому-то нужен этот пост, говорите. Я с радостью откажусь от него.
Снова воцарилась тишина, наконец Павел закашлялся.
— Простите, капитан. Мы всего лишь рядовые служаки, крестьяне, сыновья торговцев и все такое. Вы вроде как благородный. Вам и править. Это ваша работа.
— Но я натворил уже дел! Смотрите, куда нас занесло! Я это сделал! Мы оказались в ловушке из-за того, что я вспылил. Вам уже давно пора взбунтоваться.
— Не, капитан, — сказал Халс, — мы тебя за это не виним. Ты сделал все, что смог, и требовать с тебя большего нельзя. Вот если капитан начинает трястись за свою шкуру больше, чем за своих людей, тогда… э-э-э… всякое может случиться.
Райнер смущенно покраснел. Они были о нем такого высокого мнения, а он сущий негодяй. Как раз он-то и заботился в первую очередь о собственной шкуре и принял командование только потому, что хотел, чтобы остальные защитили его, если что. Работа эта оказалась настолько нелегкой, что он с радостью передал бы ее кому-нибудь более к ней пригодному.
Он вздохнул.
— Очень хорошо. Если никто не хочет взваливать на себя эту ношу, — он повернулся и принялся упаковывать спальный мешок, — давайте искать, как выбраться из этой дыры.
К тому времени как все собрали пожитки и перекусили всухомятку, Оскар уже лежал на камнях с закрытыми глазами.
— Отличная работа, Густав, — сказал Райнер. — Теперь это твой пациент. Обеспечь его перемещение.
— С радостью, сэр, — ответил Густав, хотя насчет его радости были все основания усомниться.
Густав перевязал пальцы Оскара и поставил его на ноги, пока Халс зажигал два из драгоценных факелов и фонарь Вирта со шторкой. Все поднялись и пустились в путь. В темноту. Джано разведывал дорогу, осторожно пробираясь по туннелю в двадцати шагах от остальных, которых вели Райнер и Франц. За ними шел Ульф, потом Павел, поддерживаемый Халсом, и Оскар, опирающийся на Густава. Райнер почувствовал какой-то воздушный поток — это обнадеживало: если воздух перемещается, значит, есть какой-то выход наружу. Но вот что странно: ветерок был то теплым, то холодным.
Почти сразу же обнаружился выход в другой туннель, по центру которого были проложены железные рельсы на деревянных шпалах. Однако рельсы были местами разрушены, а шпалы сгнили.
