Чарльз Шеффилд - Сверхскорость
- Сокровища, - сказал я. - Вы имели в виду золото?
Он едва посмотрел на меня, повернулся к матери и рассмеялся своим скрипучим, кашляющим смехом.
- Золото! Ну, Молли Хара, ты и забиваешь мальчишке голову всякими сказками. Дальше некуда, разве только гномы, да Золотой Горшок, что на том конце радуги.
- Нечто более редкое, чем золото, - обернулся он ко мне, - и куда более ценное. Что золото, его и здесь, на Эрине достаточно. Зато в Лабиринте можно найти любой легкий элемент в момент творения, даже те, каких здесь не найдешь. Знавал я людей, которым повезло наткнуться на литий, или магний, или алюминий. И это еще цветочки. Там лежит сокровище давно минувших дней - находятся такие, что говорят, будто в Лабиринте можно отыскать Сверхскорость, которая...
- Сверхскорость! - не выдержала мать. - Ну, Джимми, и ты еще смеешь обвинять меня в том, что это я забиваю его голову ерундой! Ладно, хватит об этом. - Она поднялась с места, опершись на плечо Грогана одной рукой и похлопывая его по щеке другой. - Ладно, Джей, уже поздно и тебе давно пора спать. Поднимайся к себе. Нам с мистером Гроганом надо еще поговорить.
Я не стал спорить. Весь стол был завален тарелками, стаканами и бутылками, и надо было пользоваться случаем, пока мать не спохватилась и не заставила перемыть их все. Я еще успею расспросить о Сверхскорости утром, прежде чем встанет мать. Когда у нас бывали гости, мать обыкновенно вставала поздно.
Однако вышло так, что мне так и не удалось ни о чем расспросить Джимми Грогана, ибо на следующее утро он встал спозаранку, чтобы вернуться в космопорт на том берегу озера.
А вскорости после полудня во входной двери возникло широко улыбающееся лицо Дункана Уэста. Я давно уже усвоил, что нет смысла обращаться к Дядунке за информацией, будь то Сверхскорость или что угодно другое из отдаленного прошлого. С вопросами пришлось обождать.
Глава 2
Насколько мне известно, Джимми Гроган никогда больше не возвращался в наш дом. Он провел у нас всего одну ночь, но в жизни моей он сыграл весьма важную роль. Он разбудил во мне любознательность. Только после его визита я обратил внимание на то, что дядя Дункан обязательно исчезает, стоит в доме у матери появиться другому мужчине, и что он возникает словно из ниоткуда, стоит тому уйти.
И, конечно, именно от Грогана услышал я впервые слово, с которого все началось: "Сверхскорость".
Странники из космоса продолжали гостить по одному у матери: иногда они появлялись чуть не каждую неделю, иногда никого не было почти полгода. Они могли провести у нас от одной ночи до целой недели. Когда я стал постарше, я иногда отваживался расспрашивать их о том, что происходит "там, в космосе". Но я уже становился помехой матери. Ибо, когда мне исполнилось десять, она во избежание лишних вопросов начала отсылать меня на то время, когда у нее был гость, к старому дядюшке Тоби в Толтуну. Мне не разрешалось возвращаться домой до тех пор, пока гость не уйдет. "Ты уже достаточно взрослый, Джей", - вот и все объяснения, что я мог получить от матери или дядюшки Тоби.
За эти годы я набрался некоторых сведений о космосе и Сорока Мирах, но все они были настолько отрывочными, что я даже не помню, что и откуда я узнавал. Впрочем, не так уж это и важно, ведь доктор Эйлин сказала мне, что я могу располагать события в любом удобном мне порядке. Ну что ж, поймаю ее на слове и расскажу о том, что я знал - или считал, что знал, - к шестнадцати годам, когда на сцене появился Пэдди Эндертон.
Мир моего детства ограничивался матерью, и домом, и озером Шилин, и городком Толтуной - вот, пожалуй, и все. Позже я узнал, что все это - лишь малая толика огромной Вселенной. Мы жили на западном берегу озера Шилин, вытянутого с севера на юг, причем наш дом находился ближе к южной его части. Можно было выйти из нашего дома и за три дня, обогнув озеро с юга, дойти пешком до космопорта. Такое же путешествие, но по северной дороге, занимало никак не меньше двенадцати дней. А кругосветный переход вокруг Эрина (конечно, если путешественник сможет пересечь моря и океаны, рядом с которыми нашего озера даже не заметишь) занял бы, наверное, тысячу дней.
Для меня было большим потрясением узнать, что существуют самолеты, способные облететь всю планету за один день, так что солнце всю дорогу будет над головой.
И Эрин был только частью всего остального. Наш мир - один из многих, обращающихся вокруг нашего солнца, Мэйвина. Мы живем на шестой от солнца планете, одной из двенадцати внутренних планет. Затем следует огромная планета, Антрим, космос вокруг которой чист (так называемая Брешь). За Антримом расположен Лабиринт с бесчисленным множеством крошечных мирков-астероидов; их так много, они так теснятся на орбите, что никто и никогда не пытался сосчитать их или дать им названия. Следом за Лабиринтом идет еще одна гигантская газовая планета, Тайрон, а за ней - двадцать четыре замерзших и безжизненных планеты Внешней Системы завершают список Сорока Миров.
Для нынешних космоплавателей пределом дальности были внешние планеты, куда время от времени совершались вылазки в поисках редких на Эрине легких элементов; большинство же полетов ограничивалось орбитой Тайрона. Дальше не летал никто. Но когда-то, поколений десять назад, существовала Сверхскорость. В те времена путешествия к дальним звездам, торговля между звездными системами были обыденным явлением. И так было до того дня, когда корабли со звезд вдруг прекратили появляться в системе Мэйвина.
Это может показаться странным, но, зная все это, я тем не менее интересовался не столько Сверхскоростью, но космолетчиками, что рисковали своими жизнями в пределах Сорока Миров. Сверхскорость, если и существовала когда-то, была все же чем-то ушедшим давным-давно - мать, когда я приставал к ней с расспросами, вообще отрицала ее существование; дядя Дункан, да и многие другие говорили то же самое. Зато космолетчики были реальны, осязаемы. Они были сейчас, они дразнили мое воображение. Без Сверхскорости я мог и обойтись. Космос же лежал передо мной.
Когда мне исполнилось пятнадцать, мне, наконец, разрешили пользоваться нашей маленькой парусной лодкой, что стояла у пристани прямо перед нашим домом. Разрешили, но при условии, что я буду следовать трем нехитрым правилам: не отплывать далеко от берега, не выходить в плохую погоду, не плавать после наступления темноты.
И коль скоро уж я собираюсь быть честным - а только так и можно рассказать о том, что произошло, - самое время признаться: я нарушал эти правила. Все три. Правда, я не позволял этого себе, когда жил дома, и мать могла приглядывать за мной.
Но стоило в доме появиться новому гостю, как я начинал собирать свои вещи, чтобы перебираться к дядюшке Тоби, непременно спрашивая при этом: могу ли я отправиться в Толтуну по воде, не отходя далеко от берега. И если погода была хорошей, мать обычно не возражала. Тогда я был свободен от ее опеки на срок от дня до недели, а старый дядюшка Тоби - подслеповатый, глуховатый, да и нетвердый на ноги - бывал только рад спровадить меня с глаз долой с утра и до позднего вечера.
Очень скоро я методом проб и ошибок узнал, что можно, а чего нельзя делать на озере. Идеальным для плавания под парусом был сильный ровный ветер с севера. Он позволял мне плыть прямо через озеро, не делая галсов, и возвращаться тем же путем. Так я мог затратить на переход к восточному берегу всего два часа, и еще два - на дорогу обратно домой. И тогда у меня оставался почти целый день на то, чтобы быть там, где мне хотелось быть: в космопорте Малдун.
В первое свое плавание туда я слишком трусил, слишком боялся опоздать обратно, чтобы побывать в самом космопорте. Я так и не сошел на берег. Я сидел в лодке, жевал свой завтрак и не отрываясь смотрел на загадочные здания и сооружения на берегу. Их было множество, и я понятия не имел, для чего они все предназначены. Разумеется, больше всего мне хотелось увидеть старт или посадку корабля, но ничего похожего на это не было и в помине. После полуторачасового ожидания, прерываемого только моим неуклюжими попытками притвориться удящим рыбу или чинящим лодку, стоило кому-либо спуститься к причалу (к нему были пришвартованы большие грузовые баржи), я неохотно отчалил обратно в Толтуну. В тот раз я вернулся в дом дядюшки Тоби рано - к нашему обоюдному неудовольствию - и мне пришлось убивать весь остаток дня.
В следующую попытку я вел себя смелее. Поскольку никаких знаков, запрещавших мне сходить на берег, не было, я привязал лодку к краю причала и отправился в космопорт. Почти сразу я наткнулся на щит, наглядно показывавший план всего комплекса. Он был поставлен здесь для людей с озерных барж, но сослужил добрую службу и мне. Я изучал его до тех пор, пока не получил общего представления о том, где и что находится. Только тогда я двинулся дальше. Остаток дня прошел, словно в волшебном сне.
