Майк Ли - Колдун Нагаш
— Теперь принесем подношения Усириану, который поведет их души через тьму, чтобы путь в загробную жизнь был для Хетепа мирным. — Он повернулся к Кефру. — Веди сюда варваров, — приказал Нагаш.
Кефру кивнул и сделал жест троим жрецам. Те быстро спустились по ступеням и взялись за варваров. Друкаи шипели и плевались, как разозлившиеся коты, пока их волокли к верховному жрецу.
Кефру с кубком шагнул вперед. Обе женщины тут же начали проклинать Нагаша на своем диком свистящем языке. Мужчина оскалился и прорычал:
— Убей нас, и покончим с этим. Но знай: тот, кто нас убьет, будет проклят во веки веков. Земли его обратятся в прах, и плоть отвалится с костей.
Услышав это, Кефру нерешительно замер, но Нагаш заставил его действовать, наградив гневным взглядом. Друкаи даже не пытались сопротивляться, и когда кубок подносили к их губам, выпивали все до дна, глядя при этом Нагашу прямо в глаза. Один за другим они опустились на каменные плиты и затихли.
Когда принесли последнюю жертву, начало смеркаться. Тхутепу и царским домочадцам пришлось возвращаться через огромный некрополь бегом. До самой реки их сопровождали быстроногие послушники, а там Тхутепа ждала невеста.
Пока похоронный кортеж направлялся в некрополь, совсем другая процессия тоже покинула Кхемри. Флотилия богато убранных судов поплыла вниз по реке, чтобы подготовиться к свадьбе. Послы всех неехарских городов присутствовали на ней, а также все знатные семьи Живого Города.
Тхутеп добрался до заросшего тростником берега Реки Жизни в ту минуту, когда последние лучи солнца коснулись вод, вспыхивая расплавленным золотом. Неферем стояла на мелководье, приветственно скрестив руки, с улыбкой на ослепительном лице. Она была даром Солнца и Реки, дочерью Земли и носительницей красоты и мудрости. Тхутеп неуклюже побрел по воде, взял ее за руку и повел на берег, где уже ждал Амамурти, жрец Птра.
Когда брак заключили, а Соглашение между богами и неехарцами возобновили, собравшаяся знать разразилась ликующими криками. Новый царь повел свою царицу на борт царского баркаса, и они отплыли, чтобы принять участие в празднованиях, устроенных в Кхемри.
Никто не заметил, что Нагаша не было среди тех, кто сопровождал его брата домой и желал ему всяческих благ. Верховный жрец стоял в тени на берегу реки и наблюдал за тем, как толкают шестами баркасы, направляя их против течения. Взошла белая луна, низко над берегом закружили летучие мыши. Дальше по течению с негромким всплеском в воду соскользнул крокодил.
Верховный жрец слегка улыбнулся и пошел назад, в некрополь.
На стенах каменной комнаты шипели смоляные факелы. Это было большое помещение, по сорок шагов в длину и ширину, но незаконченное, со стенами из необработанного песчаника, и совершенно пустое, за исключением трех тел, распростертых на полу.
Каменная дверь в комнату со скрежетом отворилась. Показался Кефру с высоко поднятым факелом. Нагаш быстро вошел внутрь вслед за ним.
Верховный жрец торопливо подошел к трем не подававшим признаков жизни друкаям и долго внимательно их изучал.
— Никаких сложностей? — спросил он у Кефру.
— Никаких, хозяин, — ухмыльнувшись, ответил жрец. — Я просто дождался, когда все остальные покинут город мертвых, и тогда затащил их сюда.
Нагаш задумчиво кивнул, опустился на колени рядом с друкаем-мужчиной и вытащил из-за пояса небольшую склянку. Открыв варвару рот, он аккуратно капнул ему на язык две капли зеленоватой жидкости и перешел к первой из женщин. Когда он закончил со второй женщиной, мужчина громко, судорожно вздохнул и резко сел. Варвар разразился потоком ругательств на своем языке и диким взглядом окинул комнату.
— Где я? — спросил он. Он говорил довольно сносно по-неехарски, хотя из-за акцента его речь слегка напоминала шипение кобры.
— Глубоко под землей, — ответил Нагаш. — В подвале, на самом нижнем уровне Великой пирамиды.
Варвар нахмурился.
— Вино… — начал он.
— Вы пили из другого сосуда, нежели остальные. Кефру позаботился о том, чтобы дать вам зелье, создающее иллюзию смерти, но не приводящее к ней.
— Зачем? — настороженно спросил друкай.
Нагаш улыбнулся и сказал:
— Зачем? У тебя есть кое-что, нужное мне. И я готов заключить сделку, чтобы получить это.
— И что же такое я могу тебе предложить?
— Царь-жрец Зандри уничтожил моего отца колдовством: темной, зловещей магией, против которой наши жрецы ничего сделать не могут. — Он понимающе посмотрел на варвара. — Это ты колдовал, так?
— Возможно, — ответил друкай, холодно улыбнувшись.
Нагаш гневно сверкнул на него глазами.
— Не прикидывайся. Факты очевидны. Некумету неподвластна такая магия. А уж результат не похож ни на что, виденное мною прежде. Он заставил тебя воспользоваться твоим умением, чтобы помочь ему в бою, а потом, когда понял, на что ты способен, предал тебя.
— Продолжай, — произнес друкай, и улыбка его угасла.
— Некумет не хотел обагрять твоей кровью свои руки. Полагаю, ты пригрозил, что проклянешь его, и тогда он решил отослать тебя в Кхемри. Мы бы убили тебя вместо него и в результате пострадали.
— Умный, умный человечек, — прошипел друкай. — И весь этот спектакль разыгран только для того, чтобы удовлетворить твое любопытство?
— Разумеется нет, — рассердился Нагаш. — Я хочу знать секреты твоего колдовства. Научи меня колдовать так, как ты, и я отпущу тебя на волю.
Друкай засмеялся.
— Какая прелесть! — презрительно фыркнув, сказал он. — Некумет говорил мне то же самое. С какой стати я должен тебе доверять?
— Разве это не очевидно? — широко улыбнулся Нагаш. — Потому что ты находишься в сорока футах под землей, в гробнице, предназначенной для того, чтобы убивать тех, кто бродит по ее коридорам. — Верховный жрец скрестил на груди руки. — Я уже похоронил тебя заживо, друкай. Тебе осталось лишь одно: дать мне то, чего я желаю.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Гнев Нагаша
Торговая дорога Кхемри, 62 год Ку’афа Коварного
(—1750 год по имперскому летосчислению)
После кровавой битвы при Зедри армия Узурпатора была скорее мертвой, чем живой. Покойники, воскрешенные колдовством Нагаша, могли передвигаться только во тьме, поэтому войско поднималось на закате и шло до рассвета. Потом они останавливались и разбивали палатки для владыки и предводителей, и когда на востоке над Хрупкими Пиками появлялись первые лучи солнца, мертвецы медленно опускались на землю, и торговая дорога напоминала усеянное трупами поле боя. Немногочисленные живые подкреплялись тем, что осталось, и посменно ложились спать, дожидаясь следующего марша.
Хотя они прибыли слишком поздно и уже не смогли изменить ход сражения у Зедри, кавалерия Бхагара была исполнена решимости заставить армию Нагаша дорого заплатить за победу. Незаметно передвигаясь между барханами, разбойники пустыни следовали по пятам за медленно бредущим войском и устраивали молниеносные набеги на фланги. Они стремительно вылетали из пустыни, метали в противника дротики, выпускали град стрел и снова исчезали в песках до того, как враг успевал выставить оборону. Кавалерия Архана пыталась их преследовать, но почти всякий раз натыкалась на тщательно продуманную засаду. Потери росли, но, к великой досаде бхагарцев, погибшие враги вставали и возвращались в строй.
Дни шли, и тактика Бхагара стала меняться. Лазутчики следовали за армией по ночам и докладывали Шахиду бен Алказзару на рассвете, а потом волки пустыни нападали на лагерь в полдень, зная, что столкнутся едва ли с третью войска Узурпатора. Иногда они устраивали засаду на верховые дозоры Архана или похищали несколько десятков безжизненных воинов Нагаша и волокли их в пески, где отсекали им головы и сжигали. А иногда стремились добраться до палаток и дремлющих в них чудовищ. И с каждым разом всадники пустыни умудрялись проникнуть все глубже в лагерь.
Спустя почти неделю после великого сражения у оазиса Рыжий Лис решил, что пора ударить всерьез. Пять дней постоянных стычек измотали живых воинов Нагаша, а численностью они ненамного превосходили всадников бен Алказзара. Князь Бхагара призвал командиров и посвятил их в свой план.
Рассвет шестого дня застал армию Узурпатора на каменистой равнине, где дорога проходила недалеко от подножия Хрупких Пиков. Пустыня слегка отступила на запад, и пески начинались в нескольких милях. В первый раз живые воины армии Кхемри смогли хоть немного расслабиться, решив, что лагерь находится в безопасном месте.
Спрятавшись за барханами, бен Алказзар и две трети его командиров собрались перед Ахметом бен Иззедейном, верховным жрецом Ксара. Князь пустыни и его избранные люди оголили руки и сделали глубокие разрезы бронзовыми кинжалами, позволив крови стечь в золотой сосуд, стоявший у ног бен Иззедейна. Бог пустыни всегда голоден и одаривает только тех, кто с радостью приносит ему личную жертву.
