Джеймс Барклай - Крик Новорождённых
— Все знают свои роли. Не зевайте. Ночное море не прощает ошибок, а враги многочисленны. Окении, будьте готовы. Нам предстоит поработать таранами. Те, кто почувствует соблазн повернуть назад и помочь кому-то, — не поддавайтесь. Флот обязан прорваться к месту сбора. — Триарх взглянул на песочные часы, стоявшие на каменном столе мастера пристани, у морских ворот. Последние песчинки вот-вот должны были упасть вниз. — За Окетара, за наших погибших, за Конкорд!
Песочные часы опустели. Ильев кивнул окетанам.
— Ворота! — скомандовал он и побежал к своему каперу. Его сандалии бесшумно скользили по камням.
Капер сидел на воде низко, противовесом его тяжелому тарану служила морская пехота окениев у него на корме. Они были балластом и уравновешивающим грузом. Команда из шести человек, которые могли пробежать по проходу между тридцатью гребцами, движущей силой атакующего корабля. Воины устанавливали угол тарана и положение судна во время плавания, используя свой вес, для того чтобы максимально удачно приспособиться к качке под корпусом. Одна ошибка — и острый таран пройдет слишком высоко или опустится под воду, затопив палубу. Но на каперы набирали только самых лучших.
Ильев встал за руль и окинул взглядом корабль. Седьмой отряд окениев. Все они готовы умереть по его слову.
— Выходим в пролив, — приказал он.
Седьмой скользнул от причала, присоединившись к каперу второго отряда и образуя переднюю пару. В этом гроте было восемь каперов, которые выстроились, пока открывались морские ворота. Их неспешное движение завораживало. Укрепленные стальные решетки создавали крошечные водовороты на поверхности воды, пока рабочие крутили их хорошо промасленные механизмы, освободив зубчатые колеса маховиков.
Ильев привычно посвятил свое тело морю, а сердце — Окетару. Морские пехотинцы вокруг него отклонились на кормовой фальшборт, держа таран поднятым. Чуть звякнув, ворота замерли в открытом положении. Говорить больше не требовалось. Ильев вытянул палец в перчатке в сторону моря, и окении двинулись вперед.
Стены внешней гавани скрывали каперы от случайных взглядов. Ильев распорядился двигаться медленно, пока они минуют разбитые суда и орудия, которые все еще плавали на поверхности. Из глубин на них будут устремлены глаза нашедших вечный покой окетанов. Для триремы тут никакой опасности не было, но нос капера может уйти под воду, если за что-то зацепится.
Ильев посмотрел назад на берег и тихо зарычал. Оборонные сооружения острова были повреждены сильнее, чем он думал. Разбитые орудия валялись на камнях у основания скал. Металлические крепления блестели в слабом свете звезд, а обломки дерева и растрепавшиеся канаты — результаты обстрела — прибивало к берегу волной.
Командующий обернулся назад. Все восемь каперов уже вышли из ворот, первые из атакующих бирем показались в створе. Остальные суда, сгрудившиеся в темноте грота, строились, чтобы выйти и сражаться. Теперь цардиты узнают ярость окетанов!
— Вперед! — скомандовал триарх.
До первого корабля цардитов оставалось не более четырехсот ярдов. Выгнутый строй уходил за пределы видимости на север и на юг, и палубные огни терялись из-за дальности, темноты и тумана. Окении повернулись на северо-запад, концентрируясь сразу за стеной гавани: линия таранов, нацеленных на уязвимые деревянные корпуса. В наружную гавань вышла первая бирема. Рука Ильева поднялась и опустилась. Весла окениев бесшумно скользнули в воду.
Ускорение было плавным и быстрым. Тридцать весел работали слаженно. Гребок, подъем, возврат, погружение, гребок. Ильев почувствовал, как его кожу ласкает ветер. Он прищурил глаза и сосредоточился на цели. Это была пара трирем, скрепленных вместе, чтобы нести тяжелые катапульты.
Воины на капере начали передвигаться вперед, по мере того как нос поднимался: так с волной соприкасалась максимальная площадь корпуса, а весла входили в воду под идеальным углом. Цардиты на судах допустили серьезную ошибку. Выставленные ими дозорные ничего не смогут увидеть за пределами круга света от своих фонарей и факелов. Если их слух так же притуплён, как и зрение, они не узнают о приближении окениев, пока первые тараны не окажутся в пяти гребках от их корпусов.
Море под ними немного волновалось. Его гребцы гребли на счет сорок. С попутным ветром они смогут на какое-то время развить скорость больше двадцати узлов. Сейчас ему больше не нужно. Справа к носу цели греб девятый отряд. Им осталось двести ярдов.
— Тихо! Чтоб ни одной стрелы на палубу! Ни один воин не должен пасть, прежде чем прольется цардитская кровь. Быстрее! Сорок пять.
Весла с усилием разрезали воду. Дерево скрипело, в безмолвии ночи эти звуки отдавались в ушах триарха громкими взрывами. Ему казалось, что дозорные должны вот-вот их услышать. Пройдет еще несколько мгновений, и начнут звонить колокола. Ильев уже ясно видел цардитскую трирему. Фонари висели в шести местах вдоль ее корпуса, освещая воду в пятнадцати ярдах от борта. У каждого фонаря стояли дозорные, остальная охрана располагалась по всей длине палубы. Судно было дико размалевано — как и все корабли Царда. Посвящения богам, зверям и морским стихиям, начертанные яркими красными, зелеными и синими красками, покрывали весь корпус корабля. Таран на носу нес украшение в виде головы барана. Скоро цардиты ничего не увидят, кроме океанского дна.
— Открепить лестницы! — приказал триарх. — Приготовить абордажные крючья!
Воины опустились на колени к легко отпирающимся креплениям, удерживавшим лестницы в проходе. Другие взялись за крючья, которыми зацепят капер за борта противника.
— Шестьдесят, и сближаемся, — скомандовал Ильев. — Приготовьтесь к удару. Держать ровно.
Резкое столкновение при ударе бывало чудовищно сильным, но умение выдержать его составляло половину успеха в сражении. Ученые Конкорда долгие годы трудились над тем, чтобы создать подвеску, которая распределяла силу удара по корпусу судна, не давая ему расколоться.
Капер стремительно разрезал барашки волн. Гребцы не сбивались с ритма и не замедляли темпа. Скорость наполняла силой мышцы Ильева и заставляла трепетать душу. Он сражался у берегов Тундарры, Дорноса и Бакира, и ему не прискучили битвы. Он был рожден для этого. Рожден для моря и меча.
Первый цардитский крик раздался далеко слева, а к тому времени, когда тревога начала распространяться по-настоящему, седьмой отряд ворвался в круг света своей цели. Триарх увидел, как дозорные бегут к фальшборту. Крики — и колокол возвестил об атаке. Десять ярдов. Ильев пригнулся и ухватился за кормовой фальшборт.
— Весла! — выкрикнул он.
Гребцы подняли весла из воды и мгновенно втянули на борт. Они развернулись лицом вперед и ухватились за кожаные петли, которые не дадут им упасть при столкновении.
— Держаться и работать. Есть!
Острый таран капера вонзился в корпус триремы чуть выше ватерлинии, пробив в досках неровное щербатое отверстие размером с голову мужчины. Судно содрогнулось от удара. Дерево протестующе заскрипело. Цардитский корабль боком повело по воде.
Ильев изо всех сил цеплялся за борт, сдавленно рыча. Он чувствовал, как мышцы напрягаются в готовности. И как только капер замер на воде, весь отряд вскочил. Лестницы со стуком упали на борт вражеского корабля. Воины стремительно полезли вверх. За ними последовали гребцы. Трирема содрогнулась еще раз, что означало нанесенный в нос удар девятого капера. Ильев гаркнул на своих людей, поторапливая. На палубе уже завязался бой. По каперу открыли стрельбу из луков с соседнего корабля противника, оказавшегося поблизости.
— Скорее, шевелитесь! — крикнул Ильев, карабкаясь вверх последним, как требовал устав.
Он стремительно взлетел наверх, оставив позади команду на крючьях — моряков, взявшихся за луки, чтобы вести ответную стрельбу. Окении рассредоточились по палубе. На их счету уже были убитые цардиты. По кораблю распространялось смятение. Сонные матросы просыпались среди хаоса. Нужно, чтобы они не вступили в бой.
— Очистить люки! Используйте их огни. Я хочу, чтобы этот корабль ушел на дно!
Девятый отряд поднимался на нос. Он увидел, как перерубили канат якоря. Триарх двинулся к кормовому люку, бросив взгляд на второе судно, скрепленное с этим. Там наводили порядок. Необходимо действовать быстрее. На кормовой палубе его воин гладиусом пронзил грудь рулевого, а потом принялся ломать румпель.
Ильев добрался до люка.
— Семеро на палубу — держать оборону против второго судна. Двадцать со мной. Остальные обратно на капер. Нам придется быстро отходить.
Ночное небо осветилось пламенем. Ильев метнул взгляд налево. Огонь поднимался по мачте цардитской триремы. Он оскалил зубы. Теперь уже весь флот Царда знает, что на них напали. Переполох начинается. Триарх повел свою двадцатку вниз, в полный смятения полумрак гребной палубы. Кое-где еще горели фонари. Позади слышался шум бегущих ног.
