Джеймс Барклай - Крик Новорождённых
Кессиан выпрямил спину. Началось!
ГЛАВА 7
844-й Божественный цикл, 41-й день от рождения соластро, 11-й год истинного Восхождения
Миррон пробудилась от сна, полного кошмаров, ощущая горечь где-то глубоко под ложечкой. За ставнями слышались крики чаев. Яркие, жгучие лучи пробивались сквозь щели между планками. Вестфаллен был полон жизни и, как всегда, великолепен.
Еще вчера она вскочила бы с постели, задержавшись только для того, чтобы подпоясать тунику, и выбежала навстречу прекрасному дню. Но то было вчера. Сегодня голова пульсировала болью, желудок тошнотворно сжимался, а в мыслях снова и снова прокручивались события прошедшего вечера.
Миррон казалось, будто у нее что-то отняли, и она стала другой. Она ощущала себя изменившейся, и это сбивало с толку. Девочка попыталась вернуть себе прежнее, веселое и беззаботное настроение, но ничего не получалось. Вместо этого она видела, как из свеч в фонтане зарождается копье пламени и обжигает запястье Гориана. Она видела огненный вихрь и нанесенный им ущерб в мельчайших деталях. Миррон по-прежнему ощущала вонь паленых волосков и кожи и с ужасом понимала, какой вред нанесло пламя. У Гориана навсегда останется шрам. Он никогда не простит ее, и она никогда себя не простит!
По щекам девочки вновь потекли слезы. Они все обманывали ее. Отец Кессиан, Виллем, Эстер. Даже мать. Они говорили ей, что Восхождение — это нечто чудесное, это будущее всех людей, и оно поможет ей стать ближе к Богу. Но все оказалось не так. Миррон понимала, что вчерашний поступок имеет отношение к ее предназначению, но в нем не было ничего прекрасного или мирного. Только вред и боль.
В первый раз кому-то удалось использовать свой дар так, как это сделала она, — и в результате ранен другой человек. И не просто человек. Гориан. Миррон меньше всего на свете желала, чтобы ему причинили боль, — и это сделала она сама. И в тот момент она так хотела. Девочку пугало то, что она сделала. Что случится в следующий раз?
Следующего раза не должно быть. Миррон уткнулась в подушку и заплакала. В дверь тихо постучали.
— Уходи!
Было слышно, как ручка двери повернулась и створка открылась. В комнату ворвался свежий воздух. Миррон оглянулась.
— Я же сказала — ухо… — Это оказался отец Кессиан. — Я думала, это моя мать.
— И так ты говоришь со своей матерью, дитя мое? Она тебя любит и желает тебе только самого хорошего. Ты ведь это понимаешь, правда?
Миррон замотала головой.
— Почему она мне лгала? Почему вы все лгали?
Кессиан нахмурился и вошел в комнату. Придвинув к кровати стул, он уселся на него. В полумраке лицо Ардола Кессиана выглядело очень старым, кожа вся в складках и морщинах. Но глаза были полны тепла, и его улыбка, как всегда, растопила лед в сердце девочки.
— Почему ты решила, что мы лгали? — спросил он и прижал ладонь к груди. — Мне было бы больно думать, что я так поступил.
— Вы говорили мне, что я буду хорошим человеком, потому что я истинная Восходящая. Но я обожгла Гориана и заставила его навсегда возненавидеть меня. Я больше не хочу быть Восходящей!
Кессиан наклонился к ней и большим пальцем стер слезинки со щек.
— Ах, дитя мое, я понимаю, что ты сейчас очень расстроена. Никто из нас не хочет причинить боль тем, кого мы любим, но иногда наша досада заставляет нас это сделать, словом или делом. Ты должна помнить, что действовала с самыми лучшими намерениями, по велению сердца. Ты хотела, чтобы Гориан перестал обижать Ардуция. И при этом ты совершила нечто такое, о чем теперь жалеешь. Сделанного не воротишь, но не стоит ненавидеть себя из-за того, что произошло.
— Этого больше не случится, я обещаю. Я больше никогда не прикоснусь к огню!
— А вот это опечалило бы меня сильнее всего. Миррон, ты — драгоценная дочь Восхождения. И благодаря твоему вчерашнему поступку случилось нечто поистине важное и чудесное. — Кессиан со вздохом выпрямился.
— Я его обожгла! — крикнула Миррон.
Перед ее мысленным взором снова встало красное, покрытое волдырями запястье Гориана.
— И он поправится. Он сильный. Но ты не можешь отказаться от того, кто ты есть теперь. Тебе трудно, понимаю. Ты такая юная. Но ты должна помочь нам понять, как ты это сделала, чтобы мы, в свою очередь, смогли помочь тебе контролировать твой дар. И помогли твоим братьям высвободить их таланты. Разве ты не понимаешь?
— Нельзя иметь такие способности, — возразила девочка, сбитая с толку его тоном и смыслом слов. Ее сердце отчаянно колотилось. Не может же отец Кессиан на самом деле хотеть, чтобы она заново попробовала сделать это? После того, что произошло вчера! — Это опасно.
— Да, опасно, — согласился Кессиан, — если не уметь этим управлять. И когда мы все поймем, что происходит, вы с братьями сможете использовать ваши новые способности для блага и пользы. Чтобы делать то, что нужно людям. И тогда ты будешь гордиться тем, что ты такая. Так и будет, я обещаю.
Миррон затрясла головой.
— Я не могу, отец Кессиан. Мне страшно! — Ее глаза снова наполнились слезами.
— Знаю, малышка. И если честно, нам всем немного страшно. Ты нас сильно напугала. — Кессиан улыбнулся. — Знаешь что, я привел кое-кого, кто хочет тебя видеть. Может быть, он сможет тебе помочь. Входи, Гориан.
И он вошел. Высокий и красивый, хотя вид у него был усталый. В чистой и свежевыглаженной ярко-синей тунике, с улыбкой на лице, белокурые волосы отливают рыжеватым блеском. Миррон хотела бы иметь такие волосы. Кудри — это так красиво! Ее взгляд упал на руку Гориана — и она содрогнулась. Повязка шла от середины ладони до самого локтя. Миррон поняла, что тешила себя надеждой, будто ожог не такой страшный, как она помнила в своих кошмарах. Но он был именно таким.
— Привет, Миррон, как ты себя чувствуешь?
Она расплакалась. Гориан посмотрел на Кессиана, который поманил его ближе. Мальчик подошел к кровати и положил ладонь на руку девочки. Миррон почувствовала прикосновение повязки к коже и решилась взглянуть на него.
— Мне так жаль, Гориан, — с трудом проговорила она сквозь рыдания.
Кессиан нашел носовой платок и передал Гориану, который вручил его Миррон.
— Спасибо.
— Я знаю, что тебе жаль, — сказал Гориан. — Я знаю, что ты не хотела мне вредить. Я знаю, ты просто хотела помочь Ардуцию. Я попросил у него прощения. — Он опустил глаза. — У него сломана рука.
— Тебе не надо было так поступать, — укорила его Миррон, вытирая слезы.
Гориан вскинул голову.
— И тебе… Мы оба были не правы вчера вечером. Ардуций сказал, что он меня прощает. А я прощаю тебя.
Облегчение захлестнуло Миррон, словно на нее пролился водопад чистой воды. Она почувствовала себя обновленной, хотя только что ощущала нечистой.
— Я молилась, чтобы ты так сказал.
— И мне хотелось бы уметь делать то, что сделала ты… Нет, я не это хотел сказать… Я хотел сказать — уметь пользоваться нашим даром. Может, это поможет нам найти новые таланты. Я могу помочь тебе все понять. Мы все постараемся. Пожалуйста, Миррон, пойдем играть. Отец Кессиан сказал, что сегодня мы можем не учиться.
Миррон улыбнулась сквозь слезы, и на сей раз она плакала от радости. Он действительно ее простил. Девочка глубоко вздохнула — и свежий воздух заставил ее ожить.
— Ладно, хорошо. Дай мне одеться. И еще я хочу есть!
Гориан встал, и она заметила в его глазах новое выражение.
Оно было странным — холодным и одновременно счастливым. Может быть, он испытывал облегчение?
— Здорово. Буду ждать тебя во дворе. Может, пойдем поплавать?
— Если Йен пойдет с нами.
— Я пойду спрошу у нее.
Гориан выбежал из спальни, и Миррон услышала, как его шаги эхом разносятся по мраморным полам виллы. Кессиан поднялся на ноги и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб.
— Спасибо тебе, Миррон. Знаешь, ты очень взрослая для такой юной особы.
Она захихикала и поежилась.
— И помни, мы всегда будем рядом, чтобы помочь и поддержать тебя. Ты и твои братья — настоящие сокровища. Мы не допустим, чтобы с вами что-то случилось.
Миррон радостно улыбнулась ему. Возможно, этот день все-таки будет хорошим.
* * *В течение следующих нескольких дней, пока Вестфаллен трудился и торговал под безоблачным небом соластро, Кессиан и Ступени стали понемногу понимать, как работает разум истинного Восходящего. Наутро после происшествия во внутреннем дворе Кессиан отправил послание маршалу-защитнику Васселису, и их правитель уже ехал из Кирандона, чтобы своими глазами увидеть прогресс. Он вез с собой жену и сына, решив немного отдохнуть в Вестфаллене.
Такое решение вызывало некоторое опасение, поскольку Кессиан не был уверен, что Миррон сумеет правильно описать происшедшее или тем более повторить свои действия. Однако в ту первую ночь, внимательно проштудировав записи, Кессиан обратил внимание на слова Гориана: «Невозможно отвергнуть проснувшуюся способность — ни тому, кто ею воспользовался, ни свидетелям. Она станет такой же естественной, как процесс дыхания. Нужно только время, чтобы она нашла выражение».
