Джеймс Клеменс - Звезда ведьмы
Бутон налился краской. Серебряный лунный свет заливал внутренний двор.
— Пой, — прошептала Нилан. — Луна восходит полной.
Родрико вытянул шею, его мальчишеские черты, казалось, были нарисованы лунным светом и тенью. Хотя его губы не двигались, мелодичный звук слетел с них. Что-то похожее на свист ветра в тяжелых ветвях, шелестящее падение осенних листьев.
Нилан прижала обе руки к шее, напуганная, но гордая.
Елена была уверена, что, какой бы хор она ни слышала сама, это было всего лишь одной нотой по сравнению с тем, что могла слышать женщина нимфаи. Игра магии в дереве была блистательной. Сила в дереве и мальчике стала ярче. Серебряные нити, связывающие этих двоих, стали материальными. Новые волокна изящными дугами отходили от дерева к мальчику.
Его пение стало громче, наполненнее, глубже.
— Это произошло, — сказала Нилан.
Эррил пошевелился позади нее, держа топор наготове. Елена не сомневалась, что Эррил может срубить дерево одним ударом.
Вспышка стихийного огня немедленно привлекла ее внимание к другой стороне. Джоах переместился ближе, чтобы лучше видеть, его мутные глаза сузились. Но посох, который он наклонил вперед, был стержнем чистого пламени, сосудом бесконечной стихийной энергии. Она пристально смотрела на Джоаха, не понимая. Ее брат, стихия, связанный с магией снов, всегда носил знакомое серебряное пламя рядом с сердцем. Однако Елена могла видеть ярко-красные нити, связывающие ее брата с его посохом. Она открыла рот, чтобы выразить свое удивление.
Нилан вмешалась:
— Цветы распускаются!
И внимание Елены переключилось на дерево; в конце концов, она могла спросить Джоаха об этом странном проявлении силы позже.
С растением происходило удивительное превращение. Стихийный огонь пылал между мальчиком и деревом. Родрико был поглощен этим слепящим огнем. Из-за отсутствия реакции остальных Елена предположила, что она была единственной, кто видел поток магии. Даже Нилан опустилась на колени в тени мальчика, напряженная и испуганная.
Родрико продолжил петь, охватывая руками цветок. Между его поднятыми ладонями цветок начал разворачивать лепестки, зацветая в лунном свете.
Это происходило с каждым цветком на дереве, и темные лепестки порождали множество перьев стихийной энергии, вибрируя от песни мальчика. Елена почти могла слышать другой голос, поющий в унисон. Песня деревьев, поняла она в изумлении.
— Цветки светятся, — пробормотал Эррил рядом с ней.
Елена направила свое зрение, чтобы взглянуть за пламя серебряной энергии. Темные цветы в самом деле пылали в ночи.
Черные лепестки открыли огненные сердцевины, красные, словно расплавленный камень.
Крики, вначале тихие, затем громче, послышались из дерева. Но это были крики не боли, а освобождения и радости.
— Что происходит? — спросил Эррил. Стражники позади него держали смолу и факелы наготове.
Используя свое зачарованное зрение, Елена наблюдала, как вспышки энергии распускались на каждом цветке — сферы лазурного блеска — и уплывали по воздуху, отличные от серебристой стихийной энергии корней и почвы. Это было что-то новое. И отдающиеся эхом крики исходили от этих сияющих шаров.
Нилан ответила на вопрос стендайца:
— Цветки… они выбрасывают частицы жизненной силы. Я могу слышать песню освобожденной жизни.
— Я тоже вижу это, — сказала Елена. — Энергия выбрасывается к полной луне.
Она наблюдала, как поток энергии течет к лику полной луны — река жизненной силы.
— Это от Мрачных, — прошептала Нилан, понизив голос. Ее слова были произнесены не с ужасом, а с благоговейным страхом. — Это все жизни, поглощенные моей сестринской общиной, освобождаются в конце концов. — Ее голос упал. — Неудивительно, что Сецелия сражалась так яростно за своего сына: она должна была знать. Узкий путь к обретению мира со злом, увиденный духами.
Струящийся поток сияющих сфер уходил, извиваясь, к вечерним небесам.
Мерик помог Нилан встать. Они подошли ближе.
Елена присоединилась к ним, наблюдая за разворачивающимся действом; словно молчаливые участники некоей церемонии, они следили, как призраки освобождались. Она смотрела двумя парами глаз. Одни видели дерево, цветущее и пламенеющее. Другие видели деревце, сверкающее энергией, соединенное с Родрико, в то время как над головой река призрачной силы уплывала к небесам.
— Цветы изменились, — сказал Эррил рядом с ней.
По мере того как каждый цветок выбрасывал свою лазурную энергию к луне, цветочные лепестки смягчались в цвете, выцветая из полуночного черного к фиолетовому — истинному цвету цветков коаконы. Только их сердцевины оставались огненно-красными, одновременно напоминание и свидетельство возмездия, свершившегося этой ночью.
Елена наблюдала с облегчением, как серебристая река, вызванная песней мальчика, течет в ночное небо.
И тут вмешался Арлекин, его голос был полон беспокойства:
— Луна — что-то не так с луной!
* * *Сайвин сидела за столом напротив Брата Рина. Монах в белой мантии склонился над яйцом из черного камня, кончик его носа украшали маленькие очки. Он, прищурившись, продолжал смотреть в лупу.
— Еще больше странностей, — пробормотал он. — Подойди посмотри, девочка.
Она передвинулась к нему. Они оба провели день в главной библиотеке замка, исследуя пыльные свитки и погрызенные крысами тома на предмет хоть какого-то упоминания о подобных камнях, но им удалось узнать мало того, чего они еще не знали. Камень поглощал кровь, приводя в движение некую древнюю магию, которая плохо поддавалась пониманию. Это не было стихийной магией, но это не была и магия Чайрика, вроде Плотины.
После долгих поисков они решили сосредоточиться на самом яйце. Корабельный журнал капитана все еще лежал возле очага библиотеки, просыхая. Главный хранитель библиотеки предостерег их от того, чтобы открывать намокшую книгу:
— Чернила размажутся, будьте уверены. Она должна вначале просохнуть от корки до корки, потом можно рискнуть ее прочесть.
Сайвин взглянула на корабельный журнал. Он лежал на полке возле камина, не так близко, чтобы загореться, но достаточно близко, чтобы высохнуть.
— Самое ближайшее — это утро, — предупредил их хранитель, прежде чем уйти. — Возможно, даже позже.
Так что оставалось только само яйцо как источник информации.
Брат Рин потер ладонью свою бритую голову.
— Остается так много того, что мы не знаем об этом веществе, этом черном камне! Но смотри, — сказал он и передал ей свой плоский диск, изготовленный из увеличивающего кристалла. Он указал на яйцо. — Смотри здесь. Ближе.
Она наклонилась, держа кристалл перед глазами.
— Что я должна найти?
Брат Рин провел пальцем вдоль прожилки серебра. Он не трогал сам камень — никто из них не отваживался на это. Они передвигали омерзительную вещь при помощи медных щипцов для камина.
— Обрати внимание на линию серебра здесь.
— И? — Сайвин не понимала. Черный камень был пронизан прожилками серебра, которые разветвлялись по его гладкой поверхности подобно молнии на ночном небе. — Она выглядит как все остальные.
— Хмм… Смотри внимательнее, девочка. С этой стороны, если хочешь.
Она двигалась медленно, осматривая яйцо под различными углами. Затем она издала вздох удивления: эта прожилка не бежала по поверхности камня, как другие. Серебряная нить врезалась несколько глубже.
— Что это?
Он наклонился ближе.
— Видишь, как эта прожилка обегает вокруг яйца? Другие линии пересекают ее путь, пытаясь отвлечь глаз. Но эта главная линия движется зигзагом по окружности яйца — один бесконечный круг.
Она проследила за его пальцем. Он был прав!
— Что это значит?
Он выпрямился, принимая от нее лупу обратно.
— Я бы сказал, что здесь мы видим способ открыть яйцо — как говорится в пословице, трещину в скорлупе.
Сайвин отпрянула.
— Способ открыть это?
Она даже думать боялась, какой ужас мог быть спрятан внутри, какой тошнотворный зародыш. Ей внезапно захотелось, чтобы Каст был здесь. Но он остался с Хантом и Верховным Килевым, чтобы начать планирование грядущей атаки.
Брат Рин бросил взгляд на книгу, сохнущую возле очага.
— Если бы у меня только было больше информации об этой отвратительной штуке.
Она кивнула:
— Например, способ уничтожить ее.
Старый ученый повернулся к яйцу.
— Или определить, какую опасность она несет.
— Единственный способ узнать это — открыть его, а мы не осмеливаемся.
Брат Рин взглянул на нее. Она прочитала в его глаза жгучее любопытство.
— Мы не можем бороться с тем, чего мы не знаем.
Она закусила губу. Оставалась еще сотня этих ужасных штуковин рядом с гаванью Алоа Глен. Прежде чем они решатся поднять останки корабля, им придется узнать, каков риск.
