Джеймс Клеменс - Звезда ведьмы
— Пожелай себе новые пальцы этой ночью, — пробормотал Грешюм.
Затем он пришел в леса. Он ускорил свой шаг, наслаждаясь упругими мускулами и гибкостью суставов. После веков заключения в том старом немощном теле чудеса и радости этого юного тела никогда не приедались. Юность слишком легко растрачивалась молодыми.
Вокруг него освещение в лесу становилось тусклее, а тени сгущались, по мере того как деревья становились гуще и выше.
В сумраке обоняние опередило зрение: зловоние козлиного пота и вспоротых кишок. Грешюм вышел на расчищенное место, чтобы найти своего слугу, Рукха, распластавшегося на земле посреди берлоги чарнела. Туши бесчисленных лесных созданий заполняли все пространство. Коротышка гоблин зарылся мордой в брюхо оленихи, рыча и с удовольствием разрывая внутренности.
— Рукх! — рявкнул Грешюм.
Существо с копытами подпрыгнуло, словно от удара молнии, завизжав по-поросячьи. Его крошечные заостренные уши трепетали.
— Х-хозяин!
Грешюм смотрел на кровь, покрывавшую все вокруг. Большинство туш было наполовину съедено — оказывается, не только он наслаждался всевозможными удовольствиями, которые предлагала эта ночь.
— Я вижу, ты был занят, пока меня не было.
Рукх вновь повалился на землю, съежившись.
— Хорошо здесь… хорошее мясо, — одна рука потянулась к оленихе. Когти вспороли заднюю ногу животного. Рукх предложил Грешюму кровоточащее бедро:
— Х-хозяин, есть?..
Грешюм решил, что он слишком доволен, чтобы разозлиться. По крайней мере, тупой гоблин оставался там, где он оставил его. Он не был уверен, что его заклинание принуждения продержится так долго без обновления.
— Вымойся, — велел Грешюм, указав на ручей поблизости. — Деревенские учуют твой запах за лигу.
— Да, хозяин, — существо вприпрыжку побежало к ручью и целиком запрыгнуло в него.
Грешюм отвернулся от всплесков и стал смотреть в направлении деревни. Этой ночью празднества будут особенно запоминающимися. Но только половина необходимых приготовлений была сделана. Он хотел, чтобы ничто не помешало его планам.
Он воткнул свой посох в мягкий лесной грунт. Тот стоял прямо. Грешюм взмахнул левой рукой над ним, его губы задвигались. Детский крик раздался из посоха.
— Т-с-с-с, — прошептал Грешюм.
Он коснулся посоха обрубком правой руки. Из запечатанного конца пустой кости, словно маслянистый дым, накатила тьма. Он поместил обрубок своего запястья в чернильный туман и запел тихим голосом, сплетая заклинание для этой ночи.
Пока он работал, плач из его посоха обрел голос, но это был не ребенок.
— Я нашел тебя! — голос эхом отозвался в темнеющих лесах.
Грешюм узнал знакомый скрежет.
— Шоркан, — прошипел он, отступая на шаг.
Дым над его посохом сгустился в лицо человека, глаза пылали красным. Даже среди клубов дыма стендайские черты были ясно видны.
Черные губы шевельнулись.
— Так ты думал, что избежал гнева Господина, спрятавшись в этих лесах?
— Я и избежал, — Грешюм сплюнул, читая заклинание, сплетенное позади сотканного из дыма лица. Этого было всего лишь ищущее заклятье, тут нечего бояться. — И я избегу снова. Прежде чем кончится эта ночь, у меня будет сила, чтобы спрятаться даже от самого Черного Сердца.
— Так ты считаешь, — последовала пауза. Затем смех донесся издалека. — Лунное озеро, конечно.
Нахмурившись, Грешюм поднял обрубок руки и изменил заклинание перед собой на противоположное, запуская руку в энергию Шоркана. Краткий миг он смотрел глазами другого мага. Мужчина был далеко отсюда, но не в Блэкхолле. Испытав облегчение, Грешюм потянулся глубже в заклинание, но внезапно получил удар такой силы, что покачнулся.
— Не лезь туда, где тебе не рады, Грешюм, — заклинание оборвалось, и дымное лицо растворилось.
— Могу сказать то же самое тебе, ублюдок, — пробормотал Грешюм, но он знал, что Шоркан уже ушел. Он быстро установил защиту, чтобы предотвратить новое вторжение.
Грешюм сердито смотрел на посох, как будто тот был виноват. Было рискованно читать столь мощное заклинание, которое так легко отследить. Он бросил взгляд на восток, как если бы он мог заглянуть за горы Зубов.
— Что ты делаешь в Винтерфелле?
Хотя его противник был по ту сторону гор, Грешюм чувствовал струйку беспокойства, просочившуюся в его самоуверенность. Он ощущал пугающую уверенность другого мага, обманчивое отсутствие интереса к тому, что планировал Грешюм.
— И что ты собираешься делать?
Не получив ответа, Грешюм потянулся к посоху, но увидел, что след ищущего заклятья все еще остается. Он колебался. Он ненавидел тратить магию впустую. Грешюм переплел заклятье с энергией, оставшейся после Шоркана. И взмахнул своим обрубленным запястьем.
Дым нахлынул вновь, затем воронкой ушел вниз. Возникло новое лицо, старое и морщинистое, обрамленное разметавшимися в беспорядке белыми волосами. Грешюм потянулся к лицу, легко прикоснувшись к щеке. Древнее, гниющее, умирающее…
В заклинании осталось мало энергии, но Грешюм потянулся глубже, пытаясь ощутить человека за завесой дыма.
— Джоах, — прошептал он. — Каково это, мой мальчик, носить одеяние из слабой плоти и скрипящих костей?
Он предположил, что другой спит, задремав на склоне дня там, на Алоа Глен. Дыхание Джоаха было скрежещущим хрипом, а биение сердца — дрожащим стуком.
Грешюм улыбнулся и отступил. Он не осмеливался зайти дальше; мальчик — или, ему следовало сказать, старик — оставался по-прежнему сильным в магии снов. Он не осмелится рисковать, входя в сны Джоаха.
Освободившись, Грешюм завершил заклинание и опустил взгляд на свое собственное тело, прямое и здоровое. Он сделал глубокий вздох и медленно выдохнул.
Хорошо было быть снова юным… юным и могущественным!
* * *Джоах вздрогнул и проснулся, весь дрожа. Простыни на его постели были мокрыми от ночного пота и прилипли к его хрупкому телу. Кошмар остался с ним, живой и реальный. Он знал в глубине души, что это был необычный сон. Он чувствовал что-то на краю памяти. В этом не было совершенства Плетения, магии предвестий. Это было скорее похоже на реальное событие.
— Грешюм, — пробормотал он в пустоту комнаты. Пот на его теле быстро остывал, заставляя его дрожать. Он взглянул на окна, где мягкий бриз шевелил занавеси. Солнце уже село.
Со стоном он спустил ноги на пол. Прошедший день и ночь измотали его. Мышцы и суставы протестовали против любого движения. Но он знал, что только компания остальных способна стряхнуть с его сознания паутину кошмара.
Джоах потянулся к своему посоху, но, как только его ладонь коснулась окаменелого дерева, острая боль пронзила руку и дошла до сердца. Он скрючился в агонии, задыхаясь. Потом он посмотрел в сторону посоха. Его серая поверхность стала бледно-белой. Подтеки его собственной крови залили каменное дерево, устремившись из руки, что сжимала его.
Отвлекшись, он забыл надеть перчатку, случайно активировав кровавое оружие прикосновением своей плоти. Он поднял посох. Тот стал легче, послушнее — дар магической связи. Джоах чувствовал в дереве энергию снов, ожидающую использования. Как и посох, это казалось частью его тела.
Джоах направил посох и послал завиток магии. Маленькая роза выросла из наполовину наполненного таза для умывания. Джоах вспомнил, когда в последний раз он вызывал подобное создание к жизни: ночная пустыня, Шишон лежит между ним и Кеслой, и роза, созданная из песка и сна, чтобы успокоить испуганного ребенка.
Опустив посох, Джоах отпустил магию, и цветок ушел обратно в ничто. Даже рябь не тронула воду в тазике.
Лишь сон.
Воспоминание о Кесле поселило темную меланхолию в его душе. Джоах покачал посох на изгибе руки и передвинул ладонь. Сейчас ему не хотелось ничего из снов.
С разрушенной связью посох вернулся из цвета слоновой кости обратно в тусклый серый. Джоах натянул перчатку на руку и взял посох вновь. Он подошел к деревянному гардеробу. Хватит снов и кошмаров, ему хотелось общества настоящих людей.
Однако, пока он одевался, осадок от его кошмара оставался. Джоах снова увидел темного мага Грешюма, стоящего на лесной опушке, окруженного падалью и истерзанными телами. Воткнутый в землю белый посох стоял перед ним, увенчанный облаком чернильной тьмы. Затем его взгляд обратился к Джоаху, ликующий, но полный злобы. Но самым ужасным во сне была внешность мага: золотисто-каштановые волосы, гладкая кожа, сильные руки, прямая осанка и такие яркие глаза. Джоах видел, как его собственная молодость дразнит его, так близко, но невозможно дотронуться.
Вздохнув, он поправил плащ и подошел к двери. Он сжал крепче свои затянутые в перчатку пальцы на окаменелом дереве и ощутил магию внутри; это помогло ему успокоиться. Однажды он найдет Грешюма и заберет обратно свое.
