Дэн Абнетт - Пария

Я сказала себе, что это лишь игра моего воображения. Я старалась убедить себя, что я сама внушила себе этот ужас. Я лишь подумала — и мое воображение довершило остальное.

И тут я рассмеялась во весь голос, поняв, что страх начисто отшиб мой здравый смысл. Я только сейчас увидела самое простое и логичное объяснение: дети. Это были сиротки из соседнего здания, которые после того, как стемнело, прокрались сюда, чтобы осмотреть чердак.

Я перелезла через низкую балку, сметя с нее десятилетиями копившуюся пыль — она была плотной, как тальк — и оказалась в другой части чердака, из которой, как я полагала, донесся смех, который я услышала.

Но здесь, на дощатом чердачном полу ровным слоем лежала непотревоженная пыль. Я была достаточно гибкой и двигалась очень осторожно — но видела, что невозможно сделать и шагу, не поднимая столбы пыли. Если здесь действительно побывали дети — даже совсем крошки — на полу остались бы их следы.

А потом, прямо передо мной, за опорами и поперечными балками, я заметила какое-то движение. Там было что-то белое… и по-моему, очень похожее на призрак.

Я двинулась вперед. Призрачная фигура сначала не слышала меня. Но потом она повернулась, и мы оказались лицом к лицу.

— Что вы здесь делаете? — спросила я сестру Тарпу. — И как вам удалось не оставить следов?

ГЛАВА 10

Сестра Тарпа уставилась на меня, взгляд ее зеленых глаз походил на активированный оружейный прицел.

— Я не слышала тебя, — произнесла она. От изумления ее акцент — похожий на зускийский, но другой — стал еще сильнее.

— Наверное, это потому, что вы не предполагали, что я здесь появлюсь, — ответила я.

Она постаралась успокоиться и сосредоточиться. Она была в монашеском облачении, ее накрахмаленный апостольник был освещен лунным светом — это и было то белое пятно, которое я заметила.

— Бета, не так ли? — спросила она.

Конечно, она знала, что права. Даже при этом слабом свете я могла видеть выражение ее лица: изумление, неловкость от того, что ее поймали с поличным — а в особенности от того, что это сделала я. Но, конечно же, она старалась не подавать виду.

— Сестра Тарпа, — повторила я твердо. — Что вы здесь делаете?

Она лишь пожала плечами.

— Признаюсь, я никак не могла уснуть, — произнесла она. — Я здесь совсем недавно и не знаю схолу. Я не могла успокоиться, даже когда дети угомонились. И подумала, что могу осмотреться, исследовать это здание. Кроме того, я решила, что эта разминка поможет мне успокоиться, и, если будет на то воля Императора, утомит меня достаточно, чтобы я смогла уснуть.

— Но вы не в схоле, — парировала я. — Вы — в Зоне Дня.

— Вот как? — удивилась она. — А я и не заметила.

Вранье. Это понятно даже по интонации.

— Вы не могли не заметить, — ответила я. — Когда вы преодолевали границу между зданиями, чтобы проникнуть сюда, вы должны были сломать часть стены.

— Я не знала, что это запрещено, Бета, — произнесла она.

Она назвала меня по имени. Интересная уловка, явно направленная на то, чтобы ослабить напряжение. Но я не ощущала напряжения. Я была полностью уверена, что знаю, кто она такая, и почти сожалела, что, покидая комнату, не взяла с собой никакого оружия. Я вспомнила слова Юдики, вызвавшие у меня такое изумление. Но разве я смогу убить монахиню голыми руками?

Впрочем, это был не тот случай. Тарпа явно не была сестрой из сиротского приюта — хотя она проявила недюжинный здравый смысл, надев свое монашеское платье, когда шла шпионить; так она всегда могла утверждать, что свернула не туда и ошиблась помещением, если бы ее застукали на месте преступления.

— Кто вы такая? — спросила я.

— Бисмилла рассказала тебе, — ответила она.

— Сестра Бисмилла тоже не знала этого, — парировала я. — Как вам удалось не оставить следов?

Она бросила быстрый взгляд вниз и поняла, что я заметила ее странный, неестественный способ передвигаться. Тогда она подняла голову и посмотрела прямо на меня.

— Позволь мне уйти, — сказала она. — Позволь мне вернуться обратно в приют. Это ошибка. Позволь мне уйти, и тогда я не…

Она умолкла.

— И тогда вы не — что? — спросила я. — Не причините мне вреда?

— Я действительно не хочу причинять тебе вред, — ответила она. Похоже, она говорила правду, но ведь ложь и рассчитана на то, чтобы звучать правдоподобно, не так ли?

— Уверяю вас, — произнесла я. — Вам это и не удастся.

Она сделала шаг ко мне. Но я была готова к этому. Я уже догадалась, как она будет атаковать. Я догадалась об этом по непотревоженной пыли — поэтому понимала, что ни к чему пытаться следить за напряжением ее мускулов и знала, что не стоит ждать, когда она внезапно изогнется и прыгнет.

И тут она полетела ко мне. В буквальном смысле. Она была телекинетиком и силой своего разума заставила себя устремиться вперед — словно ею выстрелили из цирковой пушки.

Но я была начеку. Я упала на правый бок, выставляя вперед правое плечо и согнув колени, как учил нас ментор Заур в рамках изучения техник уклонения от ударов. Она пролетела надо мной, а я покатилась по полу, выставив руку с манжетом.

Она опустилась на поперечную балку. Сейчас она балансировала, согнув колени и раскинув руки в стороны, длинный подол ее одеяния свисал вниз. Она напоминала огромную белоголовую ушастую сову, взгромоздившуюся на ветку. Потом она повернулась и спрыгнула. Пыль столбом взметнулась вокруг ее ног, когда она приземлилась на пол. Теперь она не использовала силу своего разума, чтобы удерживать себя в воздухе. Она дотянулась им до меня. Я почувствовала, как эта сила смыкается вокруг меня словно кольца питона — связывая, притягивая руки к телу, заключая меня в оковы.

И тут я отключила мой манжет.

Нуль-способности парии лишили ее силы и не позволили ее разуму парализовать меня. Она вскрикнула от краткого шока, чувствуя, что ее способности исчезли. Телекинетик, привыкший к полной свободе своего сверхбыстрого разума, обычно особенно остро ощущает ущерб, нанесенный полной ментальной «пустотой».

Она резко остановилась, словно наткнувшись на препятствие, прижав ладонь ко лбу в попытке утишить боль. Она выругалась на языке, которого я не знала. Потом она ринулась вперед.

Я увидела положение ее ног, наклон ее тела, — и сделала отклоняющий блок, как учил меня ментор Заур.

Но я совершенно не была готова к тому, что она окажется настолько сильной. Она просто отмахнулась от меня — но удар отшвырнул меня в сторону. Я треснулась плечом о поперечную балку, отскочила, резко втянув воздух сквозь стиснутые от боли зубы. От удара моего тела со стропил и откуда-то из темноты под потолком посыпалась пыль и паутина, вертясь и падая на нас, словно мука из сита.

Она ударила снова — на этот раз ногой. Было видно, что ей мешает длинный подол монашеского одеяния. Я поднырнула под балку, выпрямилась, чтобы она оказалась между нами — но ее удар расколол старое дерево, осыпав нас трухой — мелкой, как снежная поземка.

Я отшатнулась назад. Поднырнув под балку, она нанесла рубящий удар ребром одной руки, и сразу же — прямой удар другой. Я блокировала первый предплечьем и изогнулась, чтобы второй удар не задел мои ребра. Блок получился болезненным — ее удар пришелся прямо по костям. Старые доски у нас под ногами прогибались и скрипели.

Она снова ударила ногой, на этот раз — с разворота. Я отскочила с линии удара, захватила ее лодыжку и вывернула, стараясь лишить ее равновесия и свалить на пол.

Но ее чувство баланса было безупречно. Она ухитрилась сохранить равновесие, стоя на одной ноге, и превратила удар с разворотом в резкий толчок. Схваченная мной нога врезалась мне в грудную клетку.

Я отлетела назад и с разгона треснулась лопатками о другую балку, подняв новое облако пыли. Я кашляла и не могла остановиться, не в силах подняться, ощущая, как подрагивают и скрипят доски под моей спиной.

Она поднырнула под сломанную поперечину и подошла ко мне. Я видела, насколько высок уровень ее подготовки. Даже лишенная возможности использовать свой телекинетический дар она без труда вывела меня из игры. Такого уровня невозможно достичь, день за днем тренируясь на ринге под руководством ментора. У нее явно был богатейший практический опыт. Она уже дралась прежде. И не раз. Она уже убивала людей своими руками.

Но она явно не собиралась убивать меня. Она склонилась надо мной, протягивая руку. Она желала подчинить меня своей воле. Чего же она ждет?

Сказать по правде, тогда меня это не интересовало. Я отчетливо видела одно — ее сдерживает опасение, что мой дар снова сделает ее беспомощной. Едва она прикоснулась ко мне, я вцепилась в ее руку и резко рванула на себя — так, что она впечаталась головой и плечом в торчавшую рядом опору. От этого удара с крыши посыпались сланцевые плитки, усыпав дощатый пол вокруг нее.