Фрэнк Герберт - Мессия Дюны
— То есть ты не можешь этого сделать? — переспросил Стилгар.
— Если бы я попытался отыскать Тупайле подобным образом, — ответил Пауль, глядя прямо на Ирулан, — это скорее всего помогло бы ей укрыться от моего взора.
— Хаос! — пожаловалась Ирулан. — Никакой системы, логики.
— Я же сказал, что эта способность не подчиняется естественному закону, — пожал плечами Пауль.
— Значит, твое предвидение не беспредельно? Ты не все можешь увидеть? — настаивала Ирулан.
Но прежде чем Пауль успел ответить, Алия произнесла:
— Дорогая Ирулан, предвидение безгранично, но бессистемно. Вселенная вовсе не обязана быть упорядоченной.
— Но он говорил…
— Разве может даже брат мой описать границы беспредельного, если они ускользают от разума?
Не надо было Алие говорить это, — подумал Пауль. — Ирулан встревожится. Сознание ее осторожно, она во всем ищет четких границ. — Взгляд его обратился к Корбе, тот сидел в позе почтительного поклонения и с трепетом фанатика «внимал всей душой». — Теперь и Квизарат осведомлен. Как же — еще одна тайна пророка! Еще один повод к благоговению? Естественно.
— Итак, подписываем договор в его нынешнем виде? — спросил Стилгар.
Пауль улыбнулся. По мнению Стилгара, дальнейшие разговоры о силах пророков были излишни. Стилгар всегда стремился к победе, не к истине. Мир, справедливость, твердая валюта — на трех этих китах зиждется вселенная Стилгара, и ему нужен объект реальный и ощутимый — подпись под договором.
— Я подпишу, — ответил Пауль.
Стилгар взял другую папку.
— По последним сообщениям командиров полевых частей, в Иксианском секторе возобновилась агитация за конституцию. — Старый фримен поглядел на Чани, та пожала плечами.
Ирулан, сидевшая, закрыв глаза ладонями в мнемоническом трансе, открыла глаза и внимательно посмотрела на Пауля.
— Иксианская конфедерация обещает покорность, но их послы оспаривают размер имперского налога, который…
— Они хотят ограничить волю Императора рамками закона, — произнес Пауль, — и кто же собирается править мной: КООАМ или Ландсраад?
Стилгар извлек из папки записки на бумаге-инстрой.
— Этот меморандум один из наших агентов отослал прямо с закрытого заседания фракции меньшинства КООАМ в Ландсрааде. — Ровным голосом он зачитал текст: — «Следует воспрепятствовать претензиям трона, рвущегося к самовластию. Мы должны поведать всем правду об Атрейдесе, о том, как маневрирует он между тремя основами — законодательством в лице Ландсраада, религиозной санкцией и бюрократической эффективностью». — Он убрал записку в папку.
— Конституция… — пробормотала Чани.
Пауль взглянул на нее, потом на Стилгара… подумал: Итак, джихад выдыхается, но не настолько быстро, чтобы я сумел уцелеть. Мысль эта вызвала эмоциональную реакцию. Он вспомнил первое видение, открывшее ему ужасы будущего джихада, охватившие его смятение и отвращение. После ему случалось видеть и более кошмарные видения. Вечное насилие повсюду. Своими глазами видел он, как в порыве воинского мистицизма сметают любое сопротивление мстители-фримены. Джихад приобретал новый вид. К счастью, его бытие недолговечно — миг в сравнении с вечностью, — но за ним уже маячили новые кошмары, затмевавшие все, что свершилось.
И все творится моим именем, — думал Пауль.
— Быть может, лучше даровать им видимость конституции, — предложила Чани, — не реализовывая ее.
— Обман — один из инструментов правителя, — согласилась Ирулан.
— У любой власти есть границы. Воспользоваться им всегда надеются многие из тех, кто добивается конституций.
Почтительно склонившийся Корба выпрямился:
— Мой господин?..
— Да? — отозвался Пауль, успев подумать: Вот оно! Именно Корба может испытывать тайные симпатии к надуманной власти закона.
— Конституция может иметь религиозную окраску, — начал Корба, — если обещать кое-что верным…
— Нет! — отрезал Пауль. — Будет приказ Совета. Регистрируешь, Ирулан?
— Да, милорд, — отвечала она прохладным тоном, еще раз выражая недовольство ролью секретаря, которую выполняла по его приказу.
— Конституция приводит к окончательному произволу, — начал диктовать Пауль. — Окаменелая структура обретает власть над обществом. Конституция пробуждает дремлющие социальные силы. Они равно сокрушают высоких и низких, любое достоинство и всякую личность. Конституции нестабильны, они неуравновешенны, в них отсутствуют ограничения. И будучи верны Нашему решительному и постоянному стремлению ограждать Наш народ, Мы настоящим запрещаем конституцию как таковую. Дано в Совете сего числа — ставь дату и все такое прочее.
— А как реагировать на озабоченность иксианцев величиной налога, милорд? — спросил Стилгар.
Пауль заставил себя оторваться от задумчивого и недовольного лица Корбы и произнес:
— Что ты предлагаешь, Стил?
— Налоги следует контролировать, сир.
— За мою подпись на Тупайльском договоре, — продолжил Пауль, — Гильдия уплатит согласием Иксианской конфедераций на наши налоги. Конфедерация торгует, используя корабли Гильдии. Они заплатят.
— Очень хорошо, милорд. — Стилгар извлек новую папку, прокашлялся. — Отчет Квизарата по Салусе Секундус. Отец Ирулан проводит маневры… отрабатывает высадку своего легиона.
На шее Ирулан внезапно задергалась жилка.
— Ирулан, — обратился к ней Пауль, — ты до сих пор продолжаешь настаивать, что легион твоего отца — всего лишь игрушка в руках старика?
— Что можно сделать с одним легионом? — спросила она, искоса взглянув на него.
— Например, погибнуть, — ответила Чани.
— А обвинят меня, — согласился Пауль.
— Многие из моих командиров закипели бы гневом, если бы только подобное стало известно.
— Но это же всего лишь полиция! — возразила Ирулан.
— Полиция не занимается маневрами, — произнес Пауль. — И я хочу, чтобы в одном из твоих посланий отцу в самое ближайшее время оказалось бы четкое и недвусмысленное изложение моего мнения по этому деликатному вопросу.
Она потупилась.
— Да, милорд. Надеюсь, что этого хватит. Впрочем, из отца выйдет хороший мученик.
— М-мм, — протянул Пауль, — без моего приказа сестра не станет извещать своих командиров.
— Нападение на моего отца сулит и другие неприятности, кроме военных, — добавила Ирулан. — Люди и так уже начинают не без сожаления вспоминать о его правлении.
— Когда-нибудь ты наконец зайдешь слишком далеко, — смертельно серьезным фрименским тоном произнесла Чани.
— Довольно вам! — приказал Пауль.
Он взвешивал выпад Ирулан… всеобщая ностальгия. Ах, конечно же, в словах ее слышалась правда! Ирулан опять доказала свою истинную цену.
— Бене Гессерит прислали официальное прошение, — произнес Стилгар, берясь за очередной документ. — Они обращаются к Императору по поводу сохранения его наследственной линии.
Чани искоса бросила взгляд на папку, словно в ней крылось нечто смертельно опасное.
— Отошли Сестрам обычные извинения, — отвечал Пауль.
— Зачем же? — возразила Ирулан.
— Быть может… пришла пора обсудить этот вопрос, — произнесла Чани.
Пауль отрицательно покачал головой. Никому не следует знать, что он еще не решился платить свою часть всей цены. Но Чани было трудно остановить.
— Я побывала у молитвенной стены родного сиетча Табр, — сказала она. — У врачей тоже. Я преклонила колени в Пустыне, обратив свои помыслы к глубинам, в которых обитает Шаи-Хулуд… Но, — она пожала плечами, — ничего не помогает.
Ни наука, ни суеверие не помогли ей, — думал Пауль. — И я тоже не помогу. Зачем ей знать, что случится, если она родит его — наследника Дома Атрейдес? Он поглядел вдоль стола и увидел сочувствие в глазах Алие. Огонек сочувствия не вдохновлял его. Или же и она тоже видела эти ужасные перспективы?
— Господин мой знает, какими опасностями для государства чревато отсутствие у него наследника, — примешивая масляные интонации к Голосу Бене Гессерит, произнесла Ирулан. — Подобные вещи трудно обсуждать, учитывая их деликатность, но этот вопрос нельзя более откладывать. Император не только мужчина. Он — символ государственной власти. В случае его смерти может разразиться гражданская война, если не будет наследника. Если ты действительно заботишься о своем народе, престол нельзя оставлять без наследника!
Пауль отодвинулся от стола, встал и подошел к балкону. За окнами ветер прижимал к земле дым городских очагов. На фоне темно-синего неба серебрился мелкий песок, по вечерам осыпавшийся с высот Барьерной Стены. Он глядел на юг, на горы, укрывавшие город от кориолисовых ветров, и думал: почему же сердцу его не дано покоя?
