Ник Перумов - Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 2

– Учитель! Учитель, о чём вы говорите, Учитель! – чуть не в голос разрыдалась Тави. Наставник явно бредил и нёс какую-то чушь. Нифльхель, Брандей – слова эти ничего не говорили девушке. Это были отзвуки чего-то невообразимо далёкого, тайного, совершенно непонятного – и что толку думать ещё и об этих тайнах, когда в гости к ним вот-вот пожалует сама Бездна!..

Акциум внезапно умолк. Глаза его блестели, как будто от сдерживаемых слёз.

– Прости, Тави. Я… я расчувствовался. Очень, знаешь ли, невесело вновь осознавать, каким болваном ты оказался. – Волшебник вздохнул. – Что ж, проигрывать тоже надо уметь. Нам ничего не осталось, девочка, как только лишь держаться.

– Где держаться, здесь?! Учитель, но ведь я ничем, совсем-совсем ничем не могу помочь!

– Твоя храбрость и жажда боя – лучшая помощь, – слабо улыбнулся Акциум. – Ты думаешь, магия – это просто видоизменение Силы? Нет, Тави. Когда я чувствую рядом твоё сердце… твоё желание жить… твою ненависть… моя мощь словно утраивается.

– Да, но что же мне делать?..

– Пока мы с тобой должны ждать. Думаю, не слишком долго. Бездна не любит, когда её останавливают силой. – Акциум задумчиво покачал головой. – И ещё… знаешь, Тави, девочка, мне кажется – козлоногим друзьям мы противостоим не в одиночку.

На лице Тави отразилось недоумение.

– Ты забыла о Радуге, Тави. Я почувствовал присутствие почти всех лучших их магов. Конечно, они не проникли так глубоко, как я, но тоже стараются изо всех сил. Твои бывшие враги.

– Мои всегдашние враги!

– Но не сейчас, – мягко сказал волшебник. – Кое в чём они мне помогли. Отвлекли внимание козлоногих… Конечно, мою заплату им не подкрепить, а сами они противостоят врагу слишком близко к собственному миру, мне помогать им – лишь впустую растрачивать силы. Да кроме того, столько времени было б потеряно на переговоры и согласования… – Акциум усмехнулся. – Они настолько боялись меня, пока я оставался в заточении… Тем не менее сейчас они нам союзники. И война, начатая против них Императором или ими против Императора, меня искренне огорчает.

– Н-но… – растерялась Тави. Уж слишком привычно было представление о Радуге как о смертельном, вечном враге. – Почему бы тогда тебе не прекратить эту войну?

– Как? Я и без того каждый миг ожидаю кары за нарушение собственного слова. – Чародей вздохнул. – Нет, Тави, давай не мечтать о несбыточном. Нам бы остановить натиск козлоногих. Потом уже можно мирить противников – хотя, честно говоря, я бы предпочёл вернуться в свою келью.

Войско гномов двигалось на восток форсированным маршем. Их встречала пустота – никто не осмеливался преградить им дорогу. Хумансы бежали, не принимая боя. Случившееся на холме походные вожди и сам Сидри посчитали трагической случайностью. Наверное, Радуга, не имея сил для открытого боя, решила нанести удар из-за угла. Волшебники хумансов славились своей властью над разными страховидами. Небось и сейчас выследили и послали такую тварь по чёткому следу гномьего чародейства. Впредь нужно быть осмотрительнее. Впрочем, потеря пяти волшебников-гномов не смертельна. Главное, что уцелел Драгнир, – не исключено, что Радуга замышляла похищение чудесного меча. Одна эта мысль мгновенно заставляла гномов выть от ярости, грозя хумансам самыми страшными пытками и казнями. Беда была только в том, что пленных гномам захватить так и не удалось – деревни вымерли, обитатели их поголовно ушли в леса. Воины Каменного Престола с удовольствием предали бы леса огню, чтобы потом, после победы, в которой никто уже не сомневался, в тех лесах не расплодились бы противные естеству истинного гнома мерзкие Дану, но на это сейчас не было времени. Впереди таился какой-то могущественный враг, а навстречу по Тракту, как доносили разведчики, двигалось сразу несколько легионов. По численности имперское войско превосходило отряд гномов самое меньшее вчетверо, если не впятеро.

Впрочем, пусть их. Воинство Подгорного Племени заскучало без боя. Хумансы бежали, бросая всё добро, – какой интерес в таком походе? Прежде чем войско доберётся до Мельина, каждый топор должен покрыться вражьей кровью во много слоев.

Сидри теперь не отходил от ковчега с Алмазным Мечом, до рези в глазах всматриваясь в прихотливую игру огоньков на блестящих отполированных гранях. Меч чувствовал впереди врага. Врага настоящего, которому все имперские легионы в совокупности – ничто, прах, пушинка. Волшебство обернулось кровью, и больше гномы повторять его не пытались, а на встречающиеся порой холмы с дольменами взирали мрачно и подозрительно.

На следующий день, когда с небес вовсю сыпала сухая снежная крупа, армия Каменного Престола лицом к лицу сошлась с имперскими легионами.

Ночью, когда Император начал уводить войско из башни Кутула, на дороге его встретил ещё один гонец. И вновь – в алой рясе с белой оторочкой.

Сцена повторилась. За тем лишь исключением, что в первый раз письмо архиепископа доставил другой монах.

– Что тебе, Божий человек?

– Послание, – кратко произнес монах. Протянул ящичек и тотчас отъехал к обочине дороги – читать молитву.

Император развернул свиток.

«Вновь пишу к тебе, неразумный и неуверовавший: бойся, ибо настал День Гнева Его, и кто может устоять? И, как гласит пророчество, сняты уж две из трёх печатей Гнева Его; два Зверя на свободе, пробудился и Третий, Четвёртого же нашему миру не видать. Покайся, сын мой, и склонись перед магами, ибо сказано в Книге Прихода Спасителева: „Но, коли найдётся Один, что превозможет Зверя, – стоять миру другие двунадесять тысяч лет“ (Приход., 11 – 8)».

Подписи не было, стояла оттиснутая в алом сургуче печать архипрелата.

Император молча пожал плечами.

– Велено ждать ответа, – прохрипел монах.

– Ответа не будет. – Император даже не повернул головы.

– Тогда слушай, безумец! И пусть все остальные слушают тоже! – Монах приподнялся в стременах, рывком сорвал с шеи косой крест, вскинул его над головой. – Покайтесь, ибо Судный день настаёт. Спускается Спаситель с небес, ибо переполнилась чаша Терпения Его. Вот, вот, внемлите, два Зверя уже на свободе, и третий готов вырваться, а Четвёртому уже некуда вырываться станет, ибо исчезнет сей мир в купели огненной, расплавлен будет и отлит заново…

Император сделал едва заметное движение бровью. Один из Вольных послал своего коня вперёд. Монах прервал речь, хищно зарычал, рванув левой рукой узел верёвочного пояса.

Арбалетная стрела, угодив в правое плечо, сшибла его с коня.