Борис и Ольга Фателевичи - Волчья шкура
С подтверждением украинского гражданства пришлось подождать. Как ей объяснили в паспортном столе, это займет полгода. К тому же времени она станет наследницей квартиры, машины и гаража. Доктор Машков подготовил все нужные справки, и в деканат ушло письмо с просьбой об академотпуске. Тихо, по-домашнему помянули маму на сороковой день. Наступила осень.
Новая жизнь началась спокойно, неторопливо. Соседка нашла Ире работу — шить «импортные» рубашки в частной мастерской. Дни, похожие один на другой, сливались в недели, дождик сеялся, шуршал по ночам за окном, листья зазолотились, ненадолго обрадовали душу и в одну ночь опали, засыпав весь город. Октябрь…
В ноябре Ира почувствовала себя совсем здоровой. Она поправилась, посвежела и даже начала с удовольствием крутиться перед зеркалом. Глаза еще хранили печаль и тайну, понятную только Ире, но в глубине их появилось мягкое сияние, как знак примирения с тем, что случилось, и желания жить дальше. Волосы стали мягкими, послушными. Грудь налилась, даже животик появился. Ну, это лишнее. Побегать бы по вечерам, да холодно…
Петровна нарадоваться не могла, ее «деточка», наконец, на человека становится похожа.
Перед Новым годом Ире пришлось перешить платье, то самое, синее с белым, потому что оно, это чудо, не сходилось в талии и жало в груди. Наводя порядок в ящике с бельем, Ира наткнулась на нераспечатанную упаковку гигиенических прокладок. Ее, как обалденную редкость, подарила девушке одна из московских клиенток еще летом. Пачка была нераспечатанной. Ира замерла, не веря очевидному, посчитала на пальцах, пересчитала вслух, метнулась к календарю, потом к зеркалу. Не может быть! Быть такого не может…
Доктор Машков успокоил Иру:
— Все бывает, Ирочка. Такие потрясения за несколько недель! Вот организм и защищается, как может. Есть у меня приятельница Леночка, гинеколог-«золотые» руки, а мозги… — платина, чистая платина! Посмотрит тебя, капелек попьешь, все и наладится.
«Золотые» руки бережно и чутко сделали свое дело, а «платиновые» мозги подвели итог: «Судя по сердцебиению, мальчик. Почти половина срока, со дня на день зашевелится».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Тужься, девонька, тужься… Что же ты такая непонятливая? Не в грудь, а на низ, на низ, как по-большому…
— А по-другому нельзя?
— Шутишь? Это хорошо для ребеночка… — акушерка задумалась, потом кивнула. — Можно и по-другому. Но это не для всех. Дала нам ночью поспать — как умею, помогу тебе, выглажу младенчика.
Она размяла пальцы и подула на них, чтобы разогреть.
— А ты не ленись, не расслабляйся, работай, работай, помогай мне.
То ли от мягких круговых движений, то ли от желания угодить доброму человеку Ира сосредоточилась, представила, как это делается, и впервые правильно поднатужилась.
— Вот так, вот так, умница, вижу головку, теперь уже скоро…
Всю прошлую ночь Ира ходила по длинному коридору родильного отделения от окна до лестничной площадки.
А когда становилось совсем невмоготу, ложилась на жесткую кушетку, которая почему-то стояла в туалете. Боль тут же таяла, будто просачивалась сквозь холодную клеенку, и давала измученной роженице чуть отдохнуть.
Казалось, что на всем этаже, кроме нее, никого не было. Сестринский пост, освещенный тусклой лампочкой, так и остался пустым. Только в темной палате посередине коридора кто-то самозабвенно с переливами — вверх-вниз — храпел. Кричи, плачь, жалуйся — никто не услышит, никто не поможет.
Под утро боль стала невыносимой и, чтобы заглушить ее, пришлось пару раз вцепиться зубами в руку выше локтя. На третий раз боль, разжимая зубы, прорвалась стоном, всхлипом, и по всему этажу раскатилось первобытное утробное рычание.
Храп замер на середине подъема, и тут же в палате появилась акушерка.
— Пора, девонька, пора, что ж ты так засиделась? Почему раньше не позвала? Ну, с Богом!
Новорожденный не заплакал. Молодая мать в тревоге прислушивалась. Акушерка, повернувшись спиной к родильному столу, бегло осмотрела младенца и едва слышно охнула.
Крохотный мальчик двух минут от роду, покрытый слизью и кровью, водил пронзительно голубыми глазами из стороны в сторону. Взгляд его был внимательным и серьезным. Он с интересом осматривался вокруг.
На секунду взгляд младенца застыл, между бровями скользнула складочка. Он нахмурился, задумался и, как будто вспомнив, что нужно сделать, сморщился. Черты его крошечного личика расплылись, глазки помутнели, рот разошелся в крике.
— Познакомься, мамочка с сыночком, — заученная привычная фраза помогла акушерке прийти в себя. «Но пусть я до пенсии останусь без ночных дежурств, если мне это привиделось!»
Жар августовского полдня опалил лицо: на Иру смотрели голубые глаза Большого Шамана и Великого воина Кагана. Так тому и быть…
— Здравствуй, — шевельнула губами.
В родильный зал вошла заведующая отделением.
— Доброе утро! Поздравляю, Ирочка! Привет тебе от Юрия Васильевича. Как наш богатырь, Нина Петровна?
— Все хорошо, справились. Мамочка у нас умница. Пусть отдыхает, она заслужила. Посмотрите мальчика, Елена Александровна.
Акушерка кивнула на пеленальный стол.
Что-то в тоне и во взгляде Нины насторожило заведующую. Они давно работали вместе и научились понимать друг друга, не тревожа молодых мамаш.
Врач и акушерка подошли к младенцу. Нина Петровна распеленала его.
— Вампиреныш, Елена Александровна, чистый вампиреныш! — выдохнула она, убедившись, что Ира дремлет на каталке, и торопливо зашептала что-то на ухо Елене Александровне.
— Можете отдохнуть, Ниночка. Чайку попейте, успокойтесь. Пусть девочки приготовят Ирочке палату. И, пожалуйста, никому ни слова, хорошо?
Елена наблюдала Ирочку с того дня, как Юра Машков привел ее. Он думал, что состояние его подопечной связано с трагическими событиями, которые ей пришлось пережить. Сначала смерть мамы, потом какая-то напряженная работа и загадочная история в конце лета, о которой толком никто ничего не мог рассказать. В результате — сильнейший стресс. Сама же девушка выглядела и вела себя так, будто ничего особенного с ней не случилось. И беременность оказалась ей очень к лицу. Об отце будущего ребенка она говорить не захотела. А теперь вот это. Бедная девочка…
Ребенок оказался поразительно белокожим с яркими голубыми глазами. И без крайней плоти. Уму непостижимо! А если еще поверить Нине… Скорее всего, это от лекарств, которые Ира принимала. Другого объяснения нет. А если так, то неизвестно, чем все это может закончиться. Бедная, бедная… Чем можно ей помочь? Хорошо, ребенок — моя забота, посмотрим, что будет дальше, может, обойдется. Если нет… Ну что ж, девочка молодая, здоровая, вся жизнь впереди, встретит свое счастье, будут у нее хорошие детки. Начнет все сначала. Все с начала? Да, с начала!
В родильном зале было тихо, только посапывал спящий младенец, и тихонько вздыхала во сне его мама.
— Ирочка, детка, проснись, послушай меня…
Елена Александровна зашептала, с тревогой вглядываясь в бледное лицо Ирочки.
— Ну что, согласна?
Ира кивнула. Она почти ничего не поняла: какая-то мелкая операция, пока она здесь… в будущем может пригодиться. Но если Елене Александровне нужно, она согласна. Дали бы поспать…
«Платиновые» мозги, как всегда, нашли решение, а «золотые» руки, как всегда, ювелирно выполнили работу.
В родильной карточке Ирины Анатольевны Коваленко появилась новая запись: «Девственная плева родильницы восстановлена по морально-этическим мотивам».
*****
Скоро рванет… Лениво помахивая красным флажком, Анчар остановился на перекрестке грунтовой и асфальтовой дорог возле кучи строительного мусора. Сколько их было, этих взрывов, в его жизни, а хорошо он помнит только первый, когда отец взял его с собой на рыбалку.
Ловили по-офицерски, «на динамит». Вода вздулась огромным пузырем. Глухо ухнуло так, что земля загудела. С заполошным кряканьем взметнулась стайка уток, пузырь опал, и по озеру пошли гулять волны. Отец с друзьями, громко хохоча и весело матерясь, столкнули резиновые лодки прямо в крупную рябь.
Эх, отец, отец… Угораздило же тебя поднять вертолет в такой ветер! Ну, подумаешь, обварился кипятком повар-первогодок, с кем не бывает. Так на беду, у него оказалось слабое сердце, гребут-то в армию всех. Загибался парень, фельдшер сказал, что без дивизионного госпиталя не обойтись. Мама узнала, упросила взять и ее: решила к Новому году поменять занавески, а подходящих кружев в поселке не оказалось, заодно и поможет фельдшеру Пете, присмотрит в дороге за солдатом, как всегда. И спорил ты с ней, даже рявкнул пару раз от души, да разве убедишь маму… Хоронили всех в закрытых гробах.
