Александр Бушков - Печать скорби
– Ладно, не станем доводить до крайностей, – Сварог взялся за лестницу. – Да вроде бы и невежливо отказываться от приглашения потомков – если я ничего не путаю – духов земли. Никуда не уходи, Н’генга, я скоро.
– Н’генга будет ждать Ягуа, – со всей серьезностью произнес Сварогов, блин, верный слуга.
– Только очень жди, – про себя проговорил Сварог, начиная карабкаться по неудобной, раскачивающейся лестнице.
Наверху его подхватили за руки и вытащили из колодца. Среди дикарей – а их собралось у колодца с десяток – давешних знакомых из группы захвата и доставки Сварог не обнаружил. Впрочем, даже если б обнаружил, вряд ли стал бы с ними раскланиваться как с добрыми знакомыми. Правда, и в морду вряд ли бы заехал – ввиду полнейшей бессмысленности этого искреннего выплеска чувств.
Нынешние аборигены мало чем отличались от виденных ранее – те же, с позволения сказать, одежды, те же копья, тот же намалеванный посреди лба белый глаз. Дикари молча окружили Сварога, жестами показали, что тому надо покорно следовать за ними, куда укажут, и – повели.
Ну вот, у Сварога появилась наконец возможность посмотреть поселение дикарей. Он не взирал по сторонам с исследовательским восторгом и не искал следов погибших цивилизаций. Он просто запоминал особенности местности, чтобы применить эти знания на практике. А практика представлялась простой: побег.
А ведь насчет древней цивилизации, пожалуй, уж и не такое сумасбродное предположение. Похоже, и вправду некогда здесь был город. Сквозь буйную тропическую поросль отчетливо проступают очертания каменных фундаментов, да вон и кусок стены даже сохранился, некогда, видать, высоченной… Да, похоже, папуасы и в самом деле обитают среди руин заброшенного бог знает когда поселения. Так что очень может быть, хранит сия землица тайны ушедших веков.
«Ага, вот ты и можешь стать Шлиманом. Первейшим археологическим академиком этого мира. Особенно если окажется, что просто-напросто нет в природе других конкурентов по археологической части. И ничего нет на белом свете, кроме бесконечных джунглей и обитающих в них потомков когда-то развитых цивилизаций, – вот что пришло на ум Сварогу. – Между прочим, руины заброшенного города, так сказать, наводят на кое-какие вполне конкретные предположения… Отчего-то вспоминается некая Багряная Звезда. Одно ее появление на небосклоне вызвало массу необъяснимых и довольно зловещих происшествий. И все гадали: что будет, когда она подойдет поближе? А не грянет ли очередной всемирный катаклизм? Возможно, тут он как раз и грянул. М-да, если здесь живут выродившиеся обитатели Талара – как обитатели неба, так и обитатели земли, – то стоит признать, что выродились они весьма основательно…»
Пока вели его через деревню, Сварог насчитал пятнадцать хижин. А, нет, вот еще одна, за деревьями. И еще. Насколько велика деревня, понять было трудно – местность здесь была холмистая, так что не исключено, что за холмами притаилось еще немало папуасских хижин, равно как и развалины города.
Хижины не заставляли сердце замирать в эстетическом восторге – сделанные из кольев и прутьев, цилиндрические, радиусом метров пять-десять, крытые пальмовыми листьями. Без окон, с входным проемом. На стенах висят пучки травы, гирлянды из каких-то корешков, нанизанные на прутья большие листья. Из загончиков доносятся малоаппетитная вонь и приглушенное блеяние, повсюду бродят, путаясь под ногами, пыльные красно-черные курицы. За одной из хижин Сварог углядел несколько грядок, правда, что на них произрастает, не рассмотрел. Но вообще-то – каково, однако! Дикари, оказывается, не лесом единым живут, освоили и какое-никакое земледелие и прочее скотоптицеводство. Может, у них тут еще и ремесла процветают вкупе с ростовщичеством, письменностью и первым частным капиталом?
Но не воспылал Сварог желанием цепляться за прописку на этой жилплощади. А вдруг они как раз того и хотят – собираются торжественно посвятить в папуасы. Еще клятву, глядишь, заставят произнесть: «Я, Станислав Сварог, в прошлом граф и король, вступая в дикие ряды кровожадного племени людоедов, торжественно клянусь: регулярно приносить человеческие жертвы, метко плеваться из трубочки ядовитыми колючками, пырять врагов острым копьем и с завидной регулярностью оплодотворять наших первобытных красавиц…»
Кстати, «красавицы», о которых вовсе не случайно подумал Сварог, наличествовали в зоне прямой видимости. Они хлопотали по хозяйству, как, собственно, первобытным женщинам и положено. Шелушили какие-то гигантские орехи, скребли какие-то шкуры, что-то замешивали в деревянном корыте, вертели в руках палку, вставленную в отверстие в колоде (не иначе добывая огонь), куда-то шли с пучками травы в руках. Некоторые дамы бросали в сторону большого белого человека равнодушные взгляды и возвращались к своим увлекательным занятиям. Ну, в общем-то, взаимно. Туземки, во всяком случае издали, не вызвали у Сварога естественного мужского интереса, хоть и были все как одна не одеты. И тут одно из двух: либо что-то в Свароге от всех этих прыжков через миры и пространства сломалось по мужской части, либо его представление о женской красоте разительно расходится с тем, что он здесь видит.
Возле хижин возились голые дети, пузатенькие, рахитичные спиногрызы. Вот детей появление белого пленника привлекло – забыв про свои игры, они бросились вслед процессии. Однако приблизиться им конвоиры не дали, грозно цыкнули, папуасята отскочили и дальше следовали уже на расстоянии.
Сварога, никаких сомнений, вели к дому на пригорке. Дом, надо сказать, презанятный. И чем ближе подходишь, тем больше в этом убеждаешься. Во-первых, это тебе не глинобитная хижина, крытая пальмовыми ветками, а натуральный дом, отгроханный из таких же камней, что и колодец временного содержания. Во-вторых, домик слеплен из камней не по принципу «как получится», а даже с некоторыми архитектурными излишествами (например, два невысоких каменных столба перед входом, куполообразная крыша). В-третьих, на стене просматривался некий то ли узор, то ли знак, то ли вензель (не заросший мхом и травой, не забитый пылью, что означает, что за ним следят, его вычищают). Знак этот Сварогу что-то мучительно напоминал, но вот только что? Возможно, просто дежавю. Очередное.
Над домом тонкой струйкой поднимался дым, и, надо сказать, приятных ассоциаций сие не вызывало. Невольно вспомнился эпизод у ручья, вырванное и съеденное сердце чернокожего старика. И моментально выскочила откуда-то мыслишка: а ну как ломануть в ближайшие кусты и оттуда в лес? Только вот шансов на спасение нет ни единого. Оно, понятно, удастся избежать пущенных в спину копий и шипов. Но так ведь в лесу нагонят! Против знающих в этих краях каждую травинку туземцев он в лесу так же беспомощен, как слепой против зрячих. Ну а даже если каким-то чудом убежит… И куда идти? В какую хотя бы сторону? Вот то-то…
В общем, поднялись на пригорок, остановились перед входом в дом… Кусок материи, заменяющий собой дверь, откинулся в сторону, и наружу выскочил старый знакомый – предводитель папуасских коммандос. Поглядел на Сварога обалдело, шарахнулся в сторону и бочком-бочком прошмыгнул мимо. Дикари принялись тыкать копьями в сторону проема – мол, заходи. И внутрь Сварог вошел один, конвой остался за порогом.
Внутри его встретили полумрак и приторный запах, напомнивший ароматы индийских курительных палочек. В глубине помещения что-то мерно потрескивало, и сверху, из-под свода, доносилось громкое трепыханье – на ум пришла крупная бабочка, изо всех сил лупящая крыльями и бьющаяся о стены в поисках выхода.
Пока глаза не привыкли к освещению (а задействовать «кошачий глаз», как, впрочем, и иные магические штучки, он счел преждевременным, мало ли что, пусть это будет его тузом в рукаве), Сварог различал немного: ворох сучьев в углу, обвалившуюся дальнюю стену (или просто кучу камней, снесенных сюда и сваленных у стены), мохнатую груду посреди комнаты… Груда зашевелилась, стала расти вверх.
И перед Сварогом, распрямившись, предстал несомненный человек. На плечи у него было наброшено нечто, спадающее до бедер и при первом взгляде напоминающее огромную лохматую мочалку, а лицо закрывала темная маска – вытянутая вниз, с опущенными углами рта, с продолговатыми, узкими прорезями для глаз, по бокам свисали сцепленные цепочками кольца, изготовленные вроде бы из прутиков. А еще Сварог впервые увидел среди тутошних лесов, полей и рек не босого туземца – ноги хозяина хижины от ступней до колен покрывали обмотки из шкур.
Шаман, кто же еще. Кто еще может вырядиться столь уродским образом!
Сквозь прорези для глаз Сварога внимательно изучали. («А ростом он будет малость повыше своих соплеменников».)
Сварога так и подмывало выкинуть какую-нибудь шутку. Скажем, щелкнуть по маске. Удержался, понятно, не пацан все же, а король. Но он и сам не мог объяснить, почему на него вдруг ни с того ни с сего напала игривость. Может быть, происходящее слишком уж напоминало фильм далекого детства «Земля Санникова»?
