Энн Маккефри - Мастер-арфист
— Ты думаешь… — с надеждой произнес он.
— Я думаю, проще всего сходить к Лорре и узнать, — сказала Мерелан, разворачивая сына к двери. — И не забудь попросить пирожков на нашу с папой долю.
* * *Кьюбиса — наставница, обучавшая самых младших учеников из Форт-холда, а наряду с ними и детей из Дома арфистов и цеха целителей, — позволила Робинтону посещать свои уроки, когда ему не сравнялось и четырех Оборотов.
— Он превосходно подготовлен и просто рвется учиться, Мерелан, — сказала Кьюбиса. — Если б хоть половина моих учеников могла сравниться с Роби по уровню подготовки, я была бы счастлива. Я даю ему дополнительные задания, пока прочие бьются над основами.
Но однажды утром Кьюбиса привела всхлипывающего Робинтона к матери — за помощью и утешением. У мальчика был расквашен нос.
— Роби! — охнула Мерелан, прижимая к себе плачущего сына.
Кьюбиса тем временем намочила тряпочку — вытереть малышу лицо.
— Они его обижали! — всхлипнул Роби.
— Кто кого обижал? — переспросила Мерелан, обращаясь скорее к Кьюбисе, чем к сыну.
— Я так скажу: может, Роби еще маленький, но он не может пройти мимо тех, кому нужна помощь.
— Так кому же она была нужна? — спросила Мерелан, осторожно стирая кровь с лица Робинтона.
— Стражу порога, — пояснила Кьюбиса.
Мерелан удивленно застыла. Она начала понимать, что произошло, и почувствовала гордость за сына. Ученики иногда, забавы ради, совали в логово местного стража порога горящие тряпки или факелы, чтобы послушать, как вопит несчастный зверь: стражи порога были очень чувствительны к свету. А еще они бросали стражу всякую гадость, зная, что он ест все, до чего способен дотянуться. А Роби, видя подобные выходки, всегда бежал и звал кого-нибудь из взрослых.
— Так они снова принялись изводить бедное животное?
Роби всхлипнул и кивнул.
— Я хотел им помешать, но один меня стукнул.
— Это я вижу, — пробормотала Мерелан.
— Этим негодникам пора бы уже соображать, что они делают! — сердито воскликнула Кьюбиса. — Вот я сейчас схожу поговорю с их родителями!
Она погладила мальчика по голове.
— А в следующий раз не связывайся с большими мальчишками. Или попроси папу, чтобы научил тебя драться.
И, улыбнувшись на прощание, Кьюбиса ушла.
— Я сама могу поучить тебя драться, мой храбрый малыш, — сказала Мерелан, обнимая сына. Она знала, что самооборона вряд ли укладывается в представления Петирона о родительских обязанностях. — Мне частенько случалось поколачивать моих старших братьев.
— Тебе? — Роби уставился на мать, округлив глаза. Ему явно и в голову не приходило, что его мама кого-то била, а уж тем более — собственных старших братьев.
Вот так и получилось, что Мерелан преподала Роби первый урок рукопашного боя и показала ему, как надо уклоняться от ударов.
— Если ты не потеряешь голову во время драки, противнику будет куда труднее расквасить тебе нос.
* * *С тех пор как Роби начал заниматься с Кьюбисой, Мерелан получила небольшую передышку: ведь все прочее время ей приходилось постоянно оставаться начеку, чтобы, в случае необходимости, вмешиваться в разговоры между сыном и мужем. Вынужденная постоянно хитрить, она очень нервничала. Но теперь она — и Кьюбиса — могла с чистой совестью сообщать об успехах Роби.
— И ты учишь все обучающие Баллады? — рассеянно поинтересовался однажды Петирон.
— Да, и могу показать.
Робинтону отчаянно хотелось угодить отцу, но почему-то никогда не удавалось, как он ни старался быть хорошим, послушным и вежливым, а главное — вести себя тихо.
Что-то в тоне сына привлекло внимание Петирона; он откинулся на спинку кресла и небрежным, высокомерным взмахом руки велел мальчику начинать.
Мерелан затаила дыхание. В голове у нее билась одна-единственная мысль: как же сделать, чтобы Петирон пока не заметил таланта сына?!
Роби набрал воздуха — правильно набрал, всей грудью, а не одними лишь верхушками легких, как частенько делают начинающие певцы, — и начал Балладу о Долге. На лице Петирона отразилось некоторое удивление: он явно не ожидал от мальчика безукоризненно верного исполнения. Он принялся постукивать по подлокотнику кресла, отбивая ритм. К тому моменту, как Роби допел, Петирон отчасти подрастерял свое высокомерие.
— Хорошо спето, Робинтон, — сказал он. — Но не забывай: одна песня — это еще не все. Тебе еще многому предстоит научиться. Существует множество Баллад, безукоризненных и в музыкальном, и в стихотворном отношении, и даже дети должны их знать. Продолжай в том же духе.
Робинтон просиял и повернулся к матери, взглянуть, довольна ли она.
Мерелан взъерошила волосы сына. Она едва удержалась, чтобы не всхлипнуть от облегчения.
— Ты и вправду замечательно спел, радость моя. Я тоже тобою горжусь, как и папа.
Она перевела взгляд на Петирона, ожидая, что муж хотя бы поддакнет ей, но тот уже снова взялся за проверку ученических партитур, позабыв и про супругу, и про сына.
Мерелан подбоченилась; она едва сдержалась, так хотелось ей накричать на Петирона за невнимание к родным. Ему что, больше сказать было нечего?! Он мог бы отметить, что малыш везде правильно выдержал высоту тона, что он правильно дышал, что у него действительно хороший голос! Но Мерелан сумела обуздать свой гнев. Она взяла Роби за руку; малыш недоуменно смотрел на родителей и никак не мог понять, что ж он сделал не так на этот раз и почему ему опять не удалось угодить папе.
— Мы пойдем и посмотрим, что нам даст Лорра в награду за выученные слова и замечательное пение! — громко и решительно произнесла Мерелан.
И, выходя из комнаты, она с чувством хлопнула дверью. Петирон оглянулся, а потом снова вернулся к одной чрезвычайно скверной ученической работе.
* * *— По правде говоря, мне хотелось… — Мерелан, стиснув кулаки, расхаживала по маленькому кабинету Лорры, примыкающему к главной кухне цеха. — Мне хотелось как следует ему врезать!
— Что, вправду?
Лорре удалось немного унять неистовство подруги. Когда Мерелан появилась на кухне, Лорра, едва заметив выражение ее лица, тут же велела двум судомойкам угостить Робинтона горячими пончиками, а сама увела певицу к себе в кабинет. Лорра знала, что Бетрис сейчас уехала из цеха — принимать чьи-то роды, — и была искренне польщена тем, что Мерелан обратилась в этой сложной ситуации именно к ней.
— Да не каждый ученик третьего года обучения споет Балладу о Долге так же хорошо, как Робинтон! — воскликнула Мерелан, дав выход гневу и расстройству. — Ни единой неверно взятой ноты, ни одного сбоя в дыхании! Великолепное исполнение!
— Но ведь Петирон его похвалил, верно? — поинтересовалась Лорра в надежде успокоить певицу.
— Да, но он мог бы сказать намного больше! Роби спел просто изумительно, лучше всякого четырнадцатилетнего, а ему ведь едва сравнялось четыре Оборота! А Петирон ведет себя так, словно все это само собой разумеется и ничего иного он от своего сына и не ожидал.
— Ага! — Лорра устремила на раздосадованную гостью указующий перст. — Ты сама это сказала. Ничего иного он от своего сына и не ожидает! Вот если бы Роби допустил какие-то ошибки, тогда Петирон нашел бы, что сказать, ведь верно?
Мерелан остановилась и уставилась на главную кухарку Дома арфистов. Затем гнев ее утих, и певица, невесело рассмеявшись, уселась в удобное кресло.
— Да, ты права. Если бы Роби допустил хоть малейшую ошибку, ему пришлось бы репетировать Балладу о Долге до тех пор, пока он не научился бы петь ее безупречно. Но мне-то что делать? Клянусь Первым Яйцом! Мальчику нужно, чтобы отец его хвалил. Ему так этого хочется! А Петирону даже в голову не приходит!
— Чему ж тут удивляться? Из всех арфистов цеха Петирон — самый скупой на похвалу. Но зато, — заметила Лорра, — тебе теперь не придется так сильно переживать, когда Петирон обнаружит, что в музыке сын намного его превосходит.
Мерелан потрясение уставилась на Лорру.
— Ой, да будет тебе, Мерелан! — не унималась Лорра. — Ты же сама это знаешь. Из твоего мальчика уже сейчас куда лучший музыкант, чем из учеников втрое старше его. Я ничуть не удивлюсь, если к шестнадцати он уже станет подмастерьем.
— Но подмастерьем может стать только тот, кому уже сравнялось восемнадцать… — слабо попыталась возразить Мерелан.
— Ну, пусть ему исполнится шестнадцать — тогда и посмотрим. А пока я веду речь о том, что после сегодняшнего дня тебе не придется прилагать столько сил, чтобы по возможности удерживать Роби подальше от отца. Да и Робу теперь будет полегче. Лично я уверена, что Петирон ничего не заметит до того момента, когда у Робинтона начнет ломаться голос, — лишь тогда он поймет, что его «малыш» вырос.
