Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир
Рэн цедил вино и молчал. Киаран настороженно наблюдал за ним. Вроде бы человек тот же… но он стал другим, не похожим на себя прежнего. Лицо приобрело землистый цвет, на скулах выперли желваки, глаза ввалились.
— Не молчите, ваше величество. Я ваш друг. Пожалуйста, поговорите со мной, чтобы я знал, что делать дальше.
Осушив бокал, Рэн вновь наполнил его вином.
Не получив ответа, Киаран продолжил:
— Я приказал закрыть столицу, чтобы по королевству не расползлись слухи. Мне надо знать, о чём вы думаете и что намереваетесь делать. Я должен знать, в какую сторону мне двигаться. Не молчите!
— Я забрал её из холостяцкого дома. Получается, она жила там с каким-то батраком и уже понесла. — Рэн покрутил на столе кубок, не замечая, что расплёскивает вино. — Беда в том, что я люблю её, Киаран. Я люблю её.
— В таком случае надо сохранить её доброе имя.
Рэн облокотился на стол, запустил пальцы в волосы и проговорил, перемежая слова тягучими паузами:
— Я люблю её, но не хочу признавать чужого ребёнка своим. Не хочу завещать корону сыну батрака. Даже если я пойду на это, его право на трон опротестуют великие лорды, а церковники и народ их поддержат. — Рэн привалился спиной к стене. — Он каждый день будет напоминать мне о том, что я вытащил любимую женщину из чужой постели. Я не виню её, она сама не знала, что понесла. Она бы не стала мне лгать.
— Ну что ж… — Киаран скрестил руки на груди. — Из этой ситуации есть три выхода. Первый: умертвить ребёнка. Он родился недоношенный и умрёт, как все недоношенные дети. Это спасёт вас и вашу супругу от позора.
— Нет! Не хочу, чтобы она страдала.
— Второй выход. Я опою младенца снадобьем. Все решат, что он умер. Результат такой же, как в первом случае. Я увезу его в логово Стаи, и мой сын сделает из него наёмника, если он, конечно, перенесёт все испытания.
— И чем этот выход лучше первого? Какой третий?
Этого Киаран и ждал. Придвинулся к Рэну и зашептал, опасаясь, что хозяин корчмы или кто-то из постояльцев их подслушает.
На рассвете король с рыцарями направился в Фамаль. Лорд Айвиль с Выродками поскакал в другую сторону.
— 2.11 ~
У Янары пропало молоко, и смотрительница женских покоев привела кормилицу. Она со своей крошечной дочкой поселилась в комнате в конце коридора. Первое время, когда сын королевы ещё не мог самостоятельно сосать, кормилица плакала, вливая молоко тонкой струйкой ему в ротик. Янара плакала вместе с ней и думала, что так переживать о чужом ребёнке может только поистине чистый душой человек. Таковых вокруг неё немного: леди Лейза, Таян, Миула. Никто не присылал Янаре трогательных записок, не интересовался, жива ли она, здоров ли её сын.
Лейза не выходила из Женской Башни. Спала в палатах Янары на кушетке. Днём поднималась на обзорную площадку и подолгу смотрела на город. Иногда спускалась на нижний этаж, чтобы узнать от верной служанки последние новости. Возвращалась мрачнее тучи, садилась в кресло и наблюдала, как Таян расхаживает по опочивальне, держа за пазухой младенца и что-то нашёптывая ему на ушко. Маленькая нянька денно и нощно обращалась к духам предков с просьбой дать малютке сил и отогнать болезни.
Женщины не затрагивали скользкую тему: преждевременное рождение мальчика. Не говорили о короле и не строили догадок, как развернутся события дальше. Вместе радовались, когда малыш наконец-то взял грудь. Смеялись, когда он зевал или чихал. И задумчиво разглядывали его тёмно-синие глаза, словно подёрнутые мутной плёнкой.
Вернувшись с очередной встречи с осведомительницей, Лейза расположилась в кресле и подпёрла подбородок кулаком.
— Его же не сбросят с крепостной стены? — прошептала Миула, делая вид, что собирает с ковра соринки.
Лейза украдкой бросила взгляд на Янару, стоящую возле окна, и наклонилась к служанке:
— Кто тебе сказал такую чушь?
— Услышала на кухне. Стряпуха сказала. Мол, есть такая традиция: сбрасывать с городской стены детей неверных жён. Сказала, что люди ждут, когда король приедет и сделает это.
— Королеву нельзя обвинить в неверности.
Миула покачала головой:
— Нельзя. — Подползла к Лейзе поближе и села на пятки. — Надо было убить Болху и сказать всем, что она хотела отравить королеву. А самим закрыться в башне и объявить через месяц, что королева разрешилась от бремени.
— Надо было, — вздохнула Лейза.
— А вы отправили монашку за клириком.
— Я надеялась на его помощь.
— Они ни черта не умеют. — Миула мельком взглянула на Таян, напевающую младенцу песенку, и принялась протирать тряпкой ножки кресла. — Никому не говорите, что он родился мёртвым.
Лейза схватила её за плечо и прошептала ей в лицо:
— Он родился живым.
— Я видела младенцев намного больше вашего, — ответила Миула не моргнув глазом. — И могу отличить мёртвого от живого. Если вы кому-то скажете, что мальчик родился мёртвым, а потом ожил, половина людей не поверит, а другая половина потребует сжечь младенца на костре вместе с той, кто его оживил. А мы с Таян потом вырежем город. Или вытравим. Мы ещё не решили, что сделаем. Но я точно знаю, что сделаю со Святейшим отцом. Это он настроил всех против нашей королевы. Хотите знать, что мы с ним сделаем?
— Нет. — Лейза откинулась на спинку кресла и прижала к губам сложенные ладони.
Побелев как снег, Янара села на кровать и сцепила руки на коленях:
— Приехал король.
Миула подбежала к окну. Перешла к другому:
— Никого не вижу.
— Я чувствую. — Голос Янары дрогнул.
Таян покачала младенца:
— Тише, маленький, тише. Тебе нельзя волноваться.
Подойдя к оконному проёму, завешенному тряпкой, Лейза отогнула краешек. Во дворе ни души. Повернулась к Янаре:
— Держите себя в руках. Ради ребёнка.
Она подняла полные слёз глаза:
— Это сын короля.
Лейза села рядом с Янарой, обняла её за плечи:
— Я верю, но моей веры мало. Вам должны верить лорды, церковь и народ.
— Как мне это доказать?
— Когда-нибудь Рэн увидит в ребёнке меня или себя и признает его.
Янара вытерла слёзы:
— Когда-нибудь?
— Наберитесь терпения, моя дорогая.
— А если сын будет похож на меня?
— Кроме внешности у любого человека есть характер и повадки. Обязательно проявится что-то от отца. И не забывайте, вы королева! Ведите себя сообразно вашему статусу. — Лейза поцеловала Янару в висок. — Схожу, посмотрю. Возможно, вы ошиблись. Но лучше бы он уже приехал.
Янара велела Таян не выходить из опочивальни, отправила Миулу на лестницу и расположилась в гостиной. Шло время, Лейза не возвращалась. Кормилица дважды приходила покормить малыша. Перед тем как уйти, что-то говорила Янаре, а она, совершенно не понимая смысла её слов, выдавливала улыбку и кивала.
Когда иссякли последние капли надежды увидеть мужа, в комнату влетела Миула:
— Идут! Идут!
Рэн и Лейза переступили порог гостиной. Не успев ни о чём подумать, Янара оказалась в объятиях супруга.
— Тебя нельзя оставлять одну, — говорил Рэн, прижимая её к груди. — Как ты себя чувствуешь?
— Уже хорошо.
— Я чуть не сошёл с ума.
Янара отклонилась назад, посмотрела Рэну в лицо. Все страхи вмиг испарились. Её душа пела и смеялась.
Он поцеловал Янару в губы:
— Как же я соскучился! — Коснулся губами шеи. — Покажешь мне ребёнка?
— Конечно! — Она взяла мужа за руку и завела в опочивальню.
Таян вытащила младенца из-за пазухи. Положила в колыбель.
— Как назвала сына? — спросил Рэн, склоняясь над малюткой.
— Имя сыну даёт отец, — напомнила Янара, даже не пытаясь сдерживать радостную дрожь. Сейчас Рэн возьмёт ребёнка на руки и тем самым признает своё отцовство.
— И кто отец?
Из-под ног ушла земля. Янара схватилась за люльку и едва не рухнула на пол:
— Ты.
— Не я.
Задыхаясь как висельник в петле, она села на кровать. В ушах троекратным эхом прозвучал голос Лейзы:
