Звездная ночь, звездное море - Хуа Тун
– А-а-а…
Внезапно что-то ударило меня в спину. Я тут же развернулась и увидела длинный синий хвост тритона, двигающийся вверх и вниз, создавая волны. Вены на его руках вздулись, когти заострились. Восемь толстых цепей натянулись и задрожали, а всю комнату тряхнуло.
Он был подобен разъяренному зверю, который жаждал вырваться и наброситься на врага.
Я с тревогой постучала по стеклу.
– Цзюйлань! Цзюйлань!
Лянлян, умело управляясь с инструментами, ввела ему успокоительное.
– Очередной приступ боли. Скоро пройдет.
Стоя напротив стены, я наблюдала за ним и понимала, что ничем не могу помочь.
Виолетта поравнялась со мной и заговорила:
– Он скоро проснется. Если хочешь спасти любимого, то должна принять решение как можно скорее! Согласишься – и ему больше не придется терпеть боль, а после пробуждения его силы полностью восстановятся. Потом Регулус сам решит, где будет жить: на суше или в океане. Разве ты не хочешь освободить его?
А может ли быть иначе? Мне ничего не жалко отдать ради его счастья! Но, скорее всего, он думал так же…
Я взглянула на Цзюйланя в цепях и обратилась к Виолетте:
– Вы говорили, что любовь – сильнейшая в мире магия.
– Да, говорила.
– И были правы. Она действительно делает самоотверженных эгоистичными, храбрых – трусливыми, щедрых – жадными, а добрых – хитрыми.
Виолетта непонимающе посмотрела на меня.
– О чем ты?
– Когда сильно любишь человека, то в итоге становишься жадным и эгоистичным, отчаянно хочешь, чтобы объект любви был добр лишь к тебе, и не желаешь ни с кем делиться вниманием этого человека. Из-за постоянных волнений храбрость и доброту сменяют хитрый ум и трусость, а потом и вовсе становишься параноиком.
– Что ты пытаешься сказать?
– Что вы слишком самонадеянны в понимании любви! Даже если это жертва от отчаяния, нужно узнать у другой стороны, готова ли она принять эту жертву! В противном случае дар превращается в проклятие!
Виолетта злобно посмотрела на меня, я ответила тем же.
– Дайте мне возможность дождаться пробуждения Цзюйланя! Если решу пожертвовать собой, то должна попрощаться и убедиться, что он принимает мой выбор, что сможет стать счастливым. Я переживаю за него и не могу оставить вот так, ничего не сказав. Это мой эгоизм и трусость!
Виолетта некоторое время смотрела на меня, ее глаза постепенно наполнялись слезами. Вдруг женщина низко поклонилась мне.
– Мы не смеем идти против выбора Регулуса! Прошу, прости меня за все! – И она тут же развернулась и быстро ушла.
Я удивленно посмотрела на Лянлян. Ведьма решила не вырезать из меня жемчужину и просто отпустила?
– Прежде чем начать лечить Ишэна, босс неоднократно говорил нам – и даже однажды пригрозил бабушке – что ты его спутница жизни. Виолетта никогда не посмеет причинить тебе вред. Она лишь пытается подтолкнуть тебя к тому, что спасет его.
Мои ноги подкосились. Цзюйлань за стеклянной стеной тоже притих. Я упала на колени и прижалась лбом к стеклу, наблюдая за ним, словно одержимая. Руки повисли на цепях, тело наклонилось вперед, голова все так же расслабленно склонена к груди. Тритон выглядел спокойным и умиротворенным, без намека на буйство.
Лянлян просмотрела данные на различных приборах.
– Он скоро придет в себя, но, чтобы вернуться в человеческую форму, понадобится время.
– Можно войти туда? Хочу быть рядом с ним.
Лянлян колебалась, тем не менее просьбу выполнила.
Я заплыла в «аквариум» через трубу. Приблизившись к Цзюйланю, я увидела, что раны на его теле выглядят жутко и пугающе, но его нечеловеческий организм восстанавливался с фантастической скоростью. Мне по-прежнему было тоскливо оттого, что я не могла разбудить его и спросить, почему он не нашел другого способа. Я достала лекарство, которое приготовила Лянлян, и понемногу капала им на рану.
Приходилось балансировать, следя за тем, чтобы не задеть тритона или цепь и не вызывать у него нового приступа боли. Находиться в воде и одновременно наносить лекарство становилось все сложнее, а я понемногу начала тонуть.
Вдруг я почувствовала легкость, будто под ногами возникла твердая почва. Чувство было очень знакомым. Посмотрев вниз, я увидела раскинувшийся хвост Цзюйланя, который напоминал гигантскую ладонь, ставшую мне опорой и поднимавшую наверх.
Он проснулся?
Я сразу же взглянула на него. Тритон медленно поднял голову и открыл глаза.
Когда большинство людей выходят из комы, всегда наступает момент замешательства, но его взгляд был ясным, а выражение лица – серьезным, будто он не только что очнулся. Но от меня не укрылся страх в его глазах. Мужчина смотрел с жадностью, словно я в любой момент могла исчезнуть.
Боясь причинять ему боль, я нахмурилась и сказала:
– Отпусти меня!
Но он обвивал хвостом мое тело, тянул обеими руками цепи, пытаясь приблизить меня к себе. К счастью, Лянлян вовремя все заметила, и с легким щелчком натяжение восьми цепей ослабло.
Я с облегчением выдохнула и поторопилась снять железные путы, но Цзюйлань, словно не замечая их, обхватил меня одной рукой за спину, а другой поднял мою голову и крепко поцеловал. Попытки сопротивляться ни к чему не привели: он грубо раздвинул мои губы и лизнул язык своим. Дыхание заканчивалось, и он, оторвавшись от губ, начал одержимо целовать меня в шею за ухом.
Смутно понимая причины такого поведения, я обвила его руками.
– Я здесь, здесь, я не ответила Виолетте… – тихо прошептала я ему на ухо.
Он наконец успокоился и вытащил руку, чтобы распутать цепь на теле. И вдруг дернул ее резко, совершенно не думая о ранах: ему уже было все равно.
Ему, но не мне!
– Не шевелись, сама сниму!
Любимый поддерживал меня и спокойно плыл по воде.
Опустив голову, я осторожно помогала Цзюйланю освободиться, а когда моих сил не хватало, он помогал. Наконец сняв все железки, я посмотрела на него.
Наши взгляды встретились, и было понятно, что внутри у нас скопилось очень много всего. Вокруг стояла странная тишина. Я хотела что-нибудь сказать, но не знала, с чего начать, а тритон, наверное, еще не мог говорить.
В этом замкнутом и темном пространстве весь мир сжался лишь до нас двоих: движение звезд и колебания человеческого мира, казалось, остались где-то там, в другом измерении.
Моя ладонь скользила по его лицу, откидывая волосы назад, по глазам, в которых зажигались звезды, по губам, а он, приоткрыв рот, слегка прикусил мой палец.
Лучше обними меня, поцелуй и не отпускай!
Никогда не отпускай…
Я обняла его за шею и прошептала со слезами на глазах:
– Обними. Как можно крепче.
Цзюйлань обвил меня своим хвостом и сцепил руки за моей спиной. В руках этого мужчины я ощущала себя маленьким шелкопрядом, завернутым в кокон.
– Сильнее!
Мне не пришлось повторять дважды. Телу стало больно, но нам было все мало: мы словно стремились раствориться друг в друге. Я закрыла глаза.
Все, чего мне хотелось, – чтобы это не кончалось, чтобы миг длился, пока время не стерло бы нас в пыль, а мир не обратился в ничто.
Спустя время внезапно прозвучал голос Цзюйланя:
– Сяо-Ло?
Я слегка пошевелилась, показывая, что слушаю.
– Виолетта тебе обо всем рассказала?
Я кивнула.
– Какое счастье, что ты не поддалась на ее уговоры!
Так и знала, что он подслушивал.
– Даже если бы она не рассказала тебе, это сделал бы я. Просто хотел, чтобы у тебя было чуть больше беззаботного времени, поэтому вновь и вновь откладывал разговор. Знаю, ты о многом хочешь спросить. Можешь начинать.
Подняв голову, я посмотрела ему прямо в глаза.
– Ты меня любишь?
– Люблю! – ответил мужчина, не задумываясь.
Улыбнувшись, я снова прижалась к нему.
Цзюйлань удивился и в нерешительности спросил:
– А… Это все? Больше вопросов нет?
Я покачала головой.
– Ты не злишься?
Снова покачала головой.
