Сергей Шведов - Грозный эмир
– Твоим баронам мы прищемим хвост в ближайшие дни, – заявил Ираклий, с вожделением глядя на золотые блюда. Не исключено, что у толстого дукса разыгрался аппетит, но Раймунду показалось, что жаждет он не столько мяса сколько богатств, накопленных в хранилищах Антиохии.
– Сделай милость, дукс, – неожиданно вмешался в разговор коннетабль де Бари. – Если императору удастся овладеть Латтакией и взять замок Ульбаш, то вопрос решится сам собой.
Дукс Ираклий, решивший отведать вареной свинины, застыл с куском у рта. Высокородный Константин вперил в коннетабля глаза и спросил с холодной усмешкой у притихших шевалье:
– А почему именно Ульбаш?
– Этот замок принадлежит капитану антиохийской гвардии Филиппу де Руси, – любезно отозвался на вопрос гостя Саллюст. – Именно Филиппу графиня Алиса поручила оборону цитадели. Так что все мы здесь, включая благородного Раймунда, стали, в некотором смысле, его заложниками.
– Иными словами, вам нужна демонстрация силы, чтобы заткнуть рот смутьянам? – спросил изрядно подобревший после осушенного кубка дукс Ираклий.
– Именно так, – подтвердил Саллюст, кося глазами на угрюмо молчавшего Раймунда.
– Я готов хоть сейчас принести вассальную присягу императору, – заговорил, наконец, граф под вопросительными взглядами послов. – Но ведь божественному Иоанну этого мало.
– Мало, – охотно подтвердил Ираклий. – Антиохия станет византийским городом и здесь будет размещен наш гарнизон.
Нурманы переглянулись. Требования басилевса явно показались им чрезмерными. В городе проживало несколько тысяч благородных нурманов и франков, которые разодрали бы Раймунда на куски, вздумай тот согласиться на ультиматум басилевса. Об этом сказал Константину коннетабль де Бари в частной беседе, когда официальные переговоры окончательно зашли в тупик.
– Я всегда выступал за союз с Византией, – сказал Гишар со вздохом. – Ты это отлично знаешь, высокородный Константин. Но басилевс требует от нас невозможного. Отдать город просто так, не получив ничего взамен, это выше наших сил.
Того же мнения придерживалась и Тереза, с которой Константину удалось перемолвиться наедине. Благородная дама слегка подувяла за минувшие годы и не сумела скрыть от комита, что потеряла значительную часть своего влияния на графиню.
– Этот пособник дьявола сумел околдовать доверчивую Алису и теперь беззастенчиво пользуется ее слабостью.
– Пособник дьявола – это Филипп, – догадался Константин.
– Да, – с готовностью подтвердила Тереза. – Самый опасный человек в Антиохии. Он даже опаснее своего старшего брата барона де Русильона. Пока эти негодяи живы, они не позволит басилевсу войти в город без боя.
Божественный Иоанн принял своих посланцев сразу же после их возвращения из города. Огромный шатер, раскинувшийся на высоком холме близ Антиохии, поневоле внушал уважение всякому человеку, вступившему под его полотняный кров. Помимо гвардейцев, охранявших священную особу императора, здесь сновали сотни придворных и слуг, совершенно бесполезных в походе, но необходимых для поддержания престижа власти, которым Иоанн так дорожил. Сам басилевс в быту был необычайно скромен, но не жалел денег на то, чтобы поразить воображение ближних и дальних соседей могуществом и богатством империи, вверенной ему Богом. Тем не менее, Иоанн нашел место для того, чтобы поговорить с дуксом Ираклием и комитом Константином без лишних ушей. Кроме самого императора, сидевшего в кресле, очень похожем на трон, при разговоре присутствовали только, катепан титулов Мефодий, друнгарий Мануил и великий логофет Исаак, мужи опытные, не обделенные ни разумом, ни дородством. На их фоне даже тучный дукс Ираклий выглядел почти худым, что уж тут говорить о Константине, смотревшимся в этой компании почти мальчишкой, несмотря на свой сорок с хвостиком лет. Но именно его, сына протовестиария Михаила, басилевс выслушал с особым вниманием. Иоанн благоволил к Константину, и это знали присутствующие, но далеко не все разделяли его симпатию к заносчивому комиту. Тем более что среди членов синклита прошел слух о скором назначении Константина протоспафарием, главным телохранителем басилевса, первым мечом империи, раздвигающей в последнее время свои границы. Злопыхатели кивали при этом на протовестиария Михаила, старого интригана, любимчика Алексея Комнина, но многие отдавали при этом должное самому Константину, человеку ловкому и предприимчивому, умеющему поймать рыбку в мутной воде.
– И какие выводы ты делаешь из предложений Раймунда де Пуатье? – спросил басилевс, выслушав Константина.
– Графу выгодно втравить нас в войну со своими непокорными вассалами, – спокойно ответил комит. – Но при этом следует учитывать, что взятие Ульбаша рассорит нас с Триполи, где заправляет Венсан Лузарш, родной брат Влада де Русильона. Не исключено, что и королева Мелисинда захочет помочь своему бывшему любовнику Гуго де Сабалю. Женщины порой бывают способны на весьма странные и опрометчивые поступки.
– Влад Русильон главный враг Византии в графстве, – возразил дукс Ираклий. – Что же касается влияния барона в Святой Земле, то, на мой взгляд, оно сильно преувеличено комитом Константином. В Триполи после смерти графа Понса возникли большие проблемы. Графиня Сесилия с трудом справляется со своими вассалами, где уж ей помогать чужим. А Иерусалим еще не оправился от поражения под Баарином и вряд ли рискнет вмешаться в дела Антиохии.
– Я бы не стал сбрасывать со счетов Жослена де Куртене, правителя Эдессы, – добавил Константин в пику дуксу. – Граф обязан Владу де Русильону свободой, и почти наверняка поможет ему людьми в предстоящей войне.
– Иными словами, ты предлагаешь нам отступиться от задуманного и покинуть Сирию, – сверкнул глазами император в сторону говорливого комита.
– Я предлагаю подогнать к стенам Антиохии осадные орудия и начать немедленный штурм, – решительно тряхнул светлыми кудрями Константин. – Силы Раймунда де Пуатье невелики. Даже если нам не удастся взять цитадель, это не страшно – город и предместья будут у нас в руках.
– По-моему, комит горячится, – покачал головой лагофет. – Зачем же понапрасну губить людей, если граф Раймунд готов отдать Антиохию без драки. Конечно, нам придется заплатить нурманам и франкам, но прежде их следует напугать. Мы разорим несколько городков в округе, возьмем Латтакию и замок Ульбаш и тем самым поставим своих врагов в безвыходное положение.
– Нам еще предстоит вытеснить атабека Зенги из Халеба, – напомнил басилевсу дукс Ираклий, – ибо пока Зенги находится в Сирии, в Антиохии не будет мира. А замок Ульбаш может стать нашим опорным пунктом в войне с сельджуками.
– Я бы заключил с франками союз, – дополнил дукса сиятельный Исаак. – Надо отдать им взамен Антиохии несколько городов, которые станут нашей защитой от будущих турецких набегов.
– Золотые слова, – возликовал дукс Ираклий, кося злым глазом на комита Константина. – Мы предложим графу Раймунду Шейзар и Хаму. В нынешней ситуации ему ничего другого не остается, как принять это предложение и заткнуть с нашей помощью глотки непокорным вассалам.
– Решение принято, – спокойно произнес Иоанн. – Тебе друнгарий Мануил я поручаю Латтакию, а дукс Ираклий во главе корпуса пельтастов приберет к рукам Ульбаш и окружающие его мелкие городки. И да поможет нам Бог в неустанных трудах на благо всех правоверных христиан.
Даже если бы высокородный Константин сам не догадался, что впал в немилость басилевса, то ему многое бы сказало разом изменившееся отношение окружающих. Еще вчера его слова буквально ловили на лету, а сегодня большинство достойных мужей отворачивались в сторону при появлении опального чиновника. Дукс Ираклий посоветовал комиту императорской свиты присмотреться к садам, окружающих Антиохию, ибо опыт местных земледельцев безусловно пригодиться человеку, решившему в ближайшее время заняться сельским хозяйством.
– Мне остается только посочувствовать великому полководцу столь опрометчиво сующего голову в пасть льва, – не остался в долгу Константин. – Ульбаш станет твоей могилой, высокородный Ираклий, если не в прямом, то в переносном смысле.
Нельзя сказать, что комит пал духом после откровенной немилости басилевса, но некоторое беспокойство почувствовал. Во всяком случае, он возвратился в свой шатер в столь глубокой задумчивости, что не сразу заметил незнакомца, развалившегося на его ложе. Если бы этот наглец был в шлеме или головном уборе, то Константин принял бы его за пельтаста, упившегося до степени невменяемости. Но его смутили светлые волосы гостя, вольно раскинувшиеся по подушке.
– Извини, комит, – неспеша поднялся с ложа лже-пельтаст. – Мне пришлось слишком долго тебя ждать.
– Филипп де Руси, – узнал, наконец, визитера Константин. – Не чаял тебя здесь встретить.
