Сергей Самаров - Славянский сокол
– Вот и рыцарь на белом коне… – сказал Карл тихо и усмехнулся.
Как-то забылось, что только позавчера приказал выдать деньги главному герольду на покупку приза для победителя. И этот приз королю приснился. Что же тут странного…
На новом коне, сияющий счастливой улыбкой, князь Годослав в сопровождении бегущих рядом герольдов совершил по ристалищу круг почета. Берфруа радостно ревели. Простой народ любит, чтобы герои были красивыми. Князь Годослав именно таким и был. Он берфруа устроил. Точно так же, как устроил их король Карл, подаривший людям такой прекрасный праздник.
Завершив круг почета, Годослав снова остановился против королевской ложи.
– И еще позвольте, князь Годослав, от имени его величества короля Карла пригласить вас в королевскую ставку на торжественный обед. А сейчас вам слово, князь…
Маршал, в соответствии с традицией, поклонился победителю.
Годослав поднял руку, требуя у берфруа тишины.
– Ваше королевское величество, я безмерно счастлив, что сумел получить такую высокую оценку своему ратному труду. И велика моя благодарность за великолепный приз, врученный мне вашими герольдами. А теперь позвольте и мне сделать несколько подарков. Только начну я не с вас, а с вашего соседа.
Граф Оливье непонимающе поднялся.
– Нет-нет, граф… У его величества два соседа. Я обращаюсь к представителю королевского дома Трюгвассенов ярлу Райнульду. Мое княжество и вашу страну разделяет только несколько часов морского пути. И не всегда наши взаимоотношения бывают добрыми. Но я хотел бы, чтобы впредь они именно такими и стали. И потому хочу вернуть королевству Норвегии драгоценную потерю… Ставр! – взмахнул рукой Годослав.
В проход между берфруа вошел высокий волхв, неся на руках светловолосого пятилетнего мальчика с сердитым взглядом. Следом, семеня, шел воспитатель.
– Простите, ваше величество… – торопливо прошептал Трюгвассен, заспешил по лестнице в ристалище и принял мальчика с рук на руки. – Олаф… А где?..
– Ваш сын болен и еще несколько дней вынужден будет проваляться в постели, – сказал Годослав. – Еще ночью он умирал, а уже утром, благодаря стараниям волхва Ставра, свободно разговаривает и просится домой. Вы сейчас отправитесь к нему, но попросите у короля охрану. Люди в городе разные, и среди них затесалось немало данов и тех, кто рад данам услужить…
В ложе встал со своего места и король.
– Князь, я растроган вашей любовью к сюрпризам. Если ваш подарок мне окажется такой же приятной неожиданностью, я буду в вас просто влюблен.
– Ваше величество, я могу подарить только то, что имею. И потому прошу принять мой подарок с пониманием того, что дается он от чистого сердца.
Годослав выпрямился в седле и даже на стременах слегка приподнялся.
– Ваше величество, я, князь бодричей Годослав, прошу вас принять меня и мое княжество в число своих верных союзников и друзей. При этом я отдаю себе отчет, что союз таких разных по силе государств не может быть равноправным. В связи с этим у нас могут возникнуть взаимные вопросы о вассальной зависимости, которые я хотел бы обсудить с вами в более спокойной обстановке.
– Вот уж подарок так подарок… – воскликнул король и широко улыбнулся.
Не ушедшие с ристалища эделинги переглянулись с откровенной печалью. Новый союз не оставлял им выбора в предстоящих переговорах с Карлом. Они тоже должны были признать себя его вассалами[54].
Глава 27
Дражко торопил боярские дружины со скорым сбором не напрасно. Пусть и не много времени ушло у самих дружинников на подготовку, но много времени ушло на формирование новых полков, чтобы смешать одних ратников с другими, поставить новых воевод, перетасовать старых и хотя бы таким образом пресечь возможность любого сговора. С ненадежным войском идти в бой не просто не с руки, а для княжества опасно. Впрочем, с этими же дружинами, выставляемыми по традиции боярами, князь-воевода не однажды хаживал в походы, когда походы эти нужны были боярской думе. Тогда на них вполне можно было положиться. И привычку слушаться Дражко вои еще не совсем потеряли. Не должны подвести. Но оберечься все же надо.
На переформирование ушло несколько часов. И потому выступили уже в полной темноте, когда только звезды стали свидетелями их стремительного марша. Размеры княжества позволяли делать все марши стремительными. Дражко никогда не брал с собой обозов – это знали все дружинники. Запас провизии на несколько дней умещался в переметных сумах, фураж для лошадей каждый имел с собой в мешке, притороченном сзади к седлу. Такой порядок заведен давно, и не виделось причин, чтобы его сменить. Стрелы стрельцы получили с княжеских арсеналов. Два воза привезли перед отправкой. Все роздано, чтобы не таскать с собой возы. Это главное в подготовке. Больше воеводину полку ничего и не надо было.
Лесные звери шарахались от дороги прочь, в самую потаенную гущу буреломов. Их пугал странный, непонятный, непрекращающийся звук. А дело всего-то в том, что при движении беспрестанно звенели с шелестом кольчуги и звякали доспехи, мерно стучали восемнадцать тысяч конских копыт. И все сливалось в гул единый и бесконечный. Слышали звук и в ближних деревнях, но там с таким были давно и хорошо знакомы. И знали – полк пошел, началась война.
К войне бодричам было не привыкать. Даже простым и нищим смердам. Сколько себя помнили, сколько помнили рассказы стариков и родителей, все и всегда воевали. И потому очередному походу не шибко удивлялись. Но сейчас слух уже прошел, как крыльями гигантской летучей мыши прошелестел над головами, что война грядет большая и страшная. И потому мужчины в большом количестве готовили стрелы, точили топоры и вилы, предупреждали жен и детей о долгой отлучке из дома. Никто не рассуждал, что воюют, дескать, только княжеские дружинники, как это делали ленивые горожане. Многолетний опыт подсказывал обратное – приходит враг на твою землю, прячь семью и добро в лесных урманах за засеками, закапывай в схроны[55] рожь, а сам карауль у дороги. Чем меньше ты будешь спать, чем больше стрел ты выпустишь за ночь, чем чаще доведется тебе вилы в ход пустить или топором с размахом ударить, тем быстрее ты вернешься в свою деревню, чтобы отстроить себе новую землянку[56] взамен сожженной врагом.
И как только проходили недалече полки князя-воеводы Дражко, несмотря на ночь, сосед отправлялся к соседу, чтобы вместе обсудить действия. Вместе и прятаться, и воевать сподручнее, вместе будет сподручнее потом обгорелые бревна растаскивать и заново свою деревеньку отстраивать. И все это обыденно, без жалоб на судьбу, без суеты, без непонимания и спешки. Дело привычное…
* * *Сфирка перед отъездом собрал, кого смог, разведчиков. Пришлось для пользы дела идти на риск и снять почти все заслоны, стоящие с полуночной стороны, уже не такие нужные в условиях открытой войны, как они были нужны в период войны тайной, прикрытой иллюзорным платком дипломатии. Отряд Скурлаты, что стоял по дорогам на закате, решили пока не трогать, чтобы, по мере возможности, обеспечить князю Годославу спокойное и безопасное возвращение. Дружина, в отличие от разведчиков, такого возвращения обеспечить не может. Никто не знал, как, когда и каким путем будет возвращаться Годослав, но к его приезду готовились.
Дражко сидел в сырой купеческой складской землянке за городской стеной и давал последние указания воеводам, когда Сфирка спешно привел к нему Годиона, только-только прибывшего со своими людьми. Мокро потрескивая, чадили узко лущеные лучины, пахло чем-то прокислым, горьковато-противным, отчего хотелось кашлять. От самих воевод устойчиво шел душок лошадиного пота. С улицы доносилось беспрестанное вечернее кваканье майских влюбленных лягушек, которым вторили своими бесконечными песнями не менее влюбленные соловьи.
– Здравствуй будь всегда, князь-воевода. Рад видеть тебя на ногах и в силе, молвам в упрек, – приветственно поздоровался разведчик.
Дражко с удовольствием пожал его широченную ладонь.
Годион, как и в недавние дни в Свентане, не выпускал из рук свой тяжеленный полэкс, любовно поигрывая всегда остро отточенным широким лезвием с такой же острой пикой впереди. Слушал внимательно, молча. А выслушав, поклонившись, вышел. Через несколько минут за дверью застучали копыта коней маленького отряда. Годион никогда не собирался долго.
Князь продолжил урок с воеводами – кому за кем идти, кому следить, чтобы отсталых не было, кому боковое охранение по окрестному лесу пустить. Но время уже торопило…
– Все. Поднимайте дружины. Пора… – скомандовал Дражко через полчаса. – Даны вчерашний день потратили, притомились, должно, на нашей дороге. К рассвету успеть надо бы на добру встречу!
* * *Уже после нескольких часов пути то на одном повороте, то на другом ждал воеводу неприметный, особенно ночью, сигнал. Сломанная и определенно направленная ветка дерева, сдвинутый с места и вываленный на дорогу камень-валун и с ним несколько камешков помельче, выложенных стрелой. Сигнал этот замечал только Сфирка, не отходящий от князя по наущению княгини-матери и время от времени заставляющий Дражко, морщась и по-кошачьи дергая усами, делать глотки из глиняной бутыли волхва Горислава. А еще пара таких же посудин пряталась в переметной суме разведчика на «черный» день.
