Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир
Мужик оглянулся:
— Да цыть вы, шалавы! Не с вами разговариваю.
Не отвлекись он на продажных девок, то заметил бы, как девушка, которая постарше, вытащила из клапана на сапоге нож и, положив его на стол, накрыла руками.
— Попробуй ещё раз, — попросил мужик младшую.
Не сводя с него немигающего взгляда, девочка взяла леденец и снова раскусила.
— Ну что же ты делаешь? Никакого удовольствия: ни себе, ни леденцу, — сокрушался он. — Хочешь, научу тебя сосать? У меня есть огромный леденец.
— А тарелкой в лоб не хочешь? — откликнулась старшая.
Мужик вытаращил глаза:
— Чего?
Его приятели прыснули со смеху.
— Эй! Майса! — прозвучал резкий голос. — Оставь девчонок в покое.
Без лишних слов Майса схватил глиняную кружку и запустил в говорившего, но промазал. Кружка разбилась о стену вдребезги. Тогда Майса схватил табурет и замахнулся.
Посетители сорвались с мест. Шлюхи радостно заверещали.
— Раздвигай столы! — прозвучала чья-то команда.
По половицам заскрежетали ножки.
Девочка прошептала подруге:
— Миула, давай уйдём.
— Сиди! Гилан велел здесь ждать.
Из кухни выбежал хозяин харчевни:
— Что здесь происходит?
— Не вмешивайся, старик! — крикнул кто-то.
— Я сейчас стражников покличу! — пригрозил хозяин.
Майса вытащил из кармана горсть медяков и швырнул на пол:
— Это за разбитую посуду. — И обернулся, услышав ритмичный стук.
Прижимая к столешнице растопыренную ладонь, Миула втыкала нож в просветы между пальцами, постепенно ускоряя темп.
Обращаясь непонятно к кому, Майса воскликнул:
— Вы только гляньте, что она делает! Во даёт девка! — Забыв о предстоящей драке, поставил табурет и подсел к столу. — Где ты такому научилась?
— Там, где я живу, все умеют это делать, — ответила Миула, наращивая темп. Стук острия ножа о столешницу превратился в дробь.
К ним стали подтягиваться посетители харчевни и шлюхи.
— Где ты живёшь? — спросил Майса, не успевая следить за клинком.
— За Глухим лесом.
— Не знаю такого.
— Ты много чего не знаешь, — сказала Миула и воткнула нож в доску сбоку от своей руки. — Хочешь узнать, что такое настоящее удовольствие?
Майса оглянулся на приятелей. Те подзадорили его кивками.
— А кто ж не хочет? Хочу.
— Клади руку и растопырь пальцы.
Он посмотрел на Миулу с сомнением.
Она рассмеялась:
— Что? Струсил?
— Ничего я не струсил! — взъерошился Майса и прикрикнул на девочку: — Не грызи леденцы! Их сосать надо!
— Тогда клади руку, — сказала Миула и поднялась с табурета.
Майса вытер ладони о рубаху и прижал к столу растопыренную пятерню.
— Что вы говорите невинным девочкам? — спросила Миула и выдернула нож из столешницы.
— Кто это — вы?
— Вы, мужики, когда затаскиваете их в койку.
— Ничего не говорим, — нахмурился Майса.
Миула посмотрела на шлюх:
— Что они говорят?
— Да разное говорят. Расслабься. Не дёргайся. Не ори, — прозвучали голоса вразнобой.
Миула воткнула остриё клинка в просвет между большим и указательным пальцами Майсы:
— Ну что? Готов?
— Готов, — подтвердил он.
— Расслабься, — произнесла Миула и принялась гонять клинок между крепких пальцев, ускоряя темп.
Лоб Майсы покрылся испариной.
— Бляха муха! У меня мурашки аж в заднице!
— Смотри не усрись, — хохотнул кто-то.
— Не дёргайся! — гаркнула Миула.
— Она закрыла глаза! — вскричала шлюха. — Ядрёна вошь!..
— Да тихо ты! — шикнули на неё. — Сейчас промажет.
Майса метнул взгляд на Миулу, сомкнувшую веки, и уставился на нож в её кулаке. Он двигался с такой скоростью, что убрать руку со стола и при этом не лишиться пальцев не представлялось возможным. Оставалось надеяться, что девушка быстро выдохнется. Вопреки ожиданиям, время шло, а Миула не открывала глаз и не сбавляла темпа. Окоченевшую тишину в харчевне нарушал только дробный стук клинка.
Стиснув зубы, Майса тоненько заскулил. Скулёж перешёл в утробный вой. Достигнув пика напряжения, Майса заорал во всё горло, боясь пошевелиться и не зная, как всё это прекратить.
— Не ори! — рыкнула Миула и молниеносно приставила клинок к его горлу. — Не липни к маленьким девочкам.
Майса хватал ртом воздух и не мог оторвать ладонь от стола.
Кто-то притронулся к плечу Миулы. Знакомое прикосновение…
Она оглянулась на Гилана и погладила подругу по спине:
— Идём, Таян.
Мужики и шлюхи, обступив белого как мел Майсу, молча наблюдали, как девушки надевают плащи и идут с мальчиком-подростком к выходу из харчевни.
Вздрогнув от хлопка двери, Майса пробормотал:
— Едрить твою через коромысло…
— 1.40 ~
— Это мне? — опешила Янара, принимая пухлый свёрток из рук миловидной девушки. — Вы ничего не перепутали?
Швея приходила к ней вчера, в полдень. Женщина сняла мерки и радостно сообщила, что в её мастерской лежит платье нужного размера. Муж заказчицы вдруг пошёл на поправку, и вдовье одеяние не пригодилось. Надо только кое-где ушить и кое-что переделать. Янара никак не ожидала получить платье уже на следующий день.
Девушка присела:
— Вам, миледи. — И толкнула локтем свою подругу (или младшую сестру?). Та не пошевелилась.
Янара невольно поёжилась под немигающим взглядом девочки. Отложив свёрток, достала из сундучка монетницу. В ней хранилась горстка медяков, полученных за работу в холостяцком доме.
— Швее уже заплатили, — сказала девушка.
— Кто бы сомневался, — пробубнила Янара под нос, выуживая из мешочка две монеты. — Завтра праздник. Купите себе сладостей.
— Меня от сладкого тошнит, — поморщилась девочка. Голос у неё не по-детски низкий и тягучий, как мёд.
Её старшая подруга взяла монетки, сжала в кулаке:
— Меня не тошнит. Спасибо. А вы примерьте платье. Вдруг надо что-то переделать.
Янара подхватила свёрток и направилась в опочивальню.
— Давайте я вам помогу, — предложила девушка.
Ничего не ответив, Янара переступила порог комнаты и закрыла за собой дверь.
В свёртке лежало обычное вдовье одеяние. Девственно-белый воротничок и такие же белоснежные манжеты были примётаны; при необходимости их можно легко спороть и постирать. К наряду прилагалась белая пелерина с капюшоном. Янара как-то поинтересовалась у монашек: почему накидка не чёрная? Ведь сердце вдовы наполнено беспросветной печалью, а белый — цвет чистоты, лёгкости и радости. Монашки произнесли заумные речи о божественности, духовности и самообладании. Янара ничего не поняла. Лишь потеряв мужа, она подумала, что цвет вдовьей пелерины как нельзя лучше гармонирует с состоянием её души: ей легко и радостно.
Надев платье, Янара попыталась расправить плечи. Посмотрела в вогнутое зеркало. Яркое, но искажённое отражение на оловянной поверхности не позволило понять, что с нарядом не так.
— Ну как? — донёсся из гостиной голос помощницы швеи.
— Тесное, — крикнула Янара. Провела ладонями по груди и рассмеялась.
— Тесное? — Девушка заглянула в опочивальню. — В каком месте?
— Никогда не носила таких платьев, — произнесла Янара, давясь смехом. — Надела задом наперёд. Я думала, застёжки должны быть спереди. Иначе как их застегнуть?
— Застёгивают служанки. У вас есть личная служанка?
— Мои верные служанки остались в крепости моего покойного мужа. Правда, от них не было никакого толку.
— Что же это за служанки такие?
— Две старушки-близняшки. Они жили в моих покоях, и каждое утро я помогала им одеваться. Умывала их, причёсывала, а они возмущались. Мол, зачем нам прихорашиваться? Замуж поздно, к Богу рано.
Девушка улыбнулась и, скинув плащ на пол, подошла к Янаре:
— Давайте я помогу, миледи.
Янара позволила стянуть с себя платье, поправила нижнюю рубаху и снова затолкала руки в рукава.
— Я Миула, — представилась девушка. — Мою приятельницу зовут Таян.
