Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир
— Вдовам нельзя посещать торжественные и увеселительные мероприятия.
— В Тронном зале много балконов и лож. Найдите укромное место, где никто её не увидит.
— Вдове придётся покинуть женские покои, пройти через два двора, под окнами, у всех на виду, и войти в эту башню. В замке почти четыре сотни дворян и три сотни рыцарей. Слуги, эсквайры. Придут священники и… — Умолкнув на полуслове, Киаран вперил взгляд в стену. После недолго молчания щёлкнул языком. — Кажется, я знаю, как это сделать.
— Вот и замечательно, — сказал Рэн и написал в пустом квадрате: «Суды».
— Суды?
— Людей будут судить мировые судьи, а не церковники и лорды.
— То есть крестьян, которые являются собственностью лорда, будет судить не их хозяин, а мировой судья?
— Да.
Киаран поскрёб щетину на подбородке. Сколько же желчи и яда выльется из уст дворян! Как бы с судами не получилось как с кинжалами.
В гостиную вошёл гвардеец:
— Леди Хилд покинула замок, ваше величество.
— Сообщите, когда она вернётся, — произнёс Рэн и отпустил воина.
Киаран посмотрел в окно:
— Не лучшее время для прогулок по городу. На улицах одна пьянь. И погода не балует.
— Она поехала в Королевскую крепость. Кстати, надо придумать ей название. Теперь у меня их семнадцать, и все королевские.
На самом деле Рэну принадлежало больше замков. Великий лорд Хилд и герцог Дирмут оставили своему единственному сыну и внуку огромное наследство. Правда, это наследство разделили и раздарили кому-то члены Знатного Собрания, и Рэну предстоит «пободаться» с новыми владельцами. Киаран подозревал, что «бодаться» придётся именно ему. А эти семнадцать крепостей, о которых говорил Рэн, являлись собственностью королевского дома и переходили от короля к королю, как трон, корона и прочие атрибуты верховной власти.
— В названиях можно отразить особенности ландшафта, — произнёс Рэн, постукивая мелом по столу. — Или какое-нибудь архитектурное отличие.
Киаран пропустил его слова мимо ушей:
— Почему же она ничего мне не сказала?
— Кто? — не понял Рэн.
— Леди Лейза. В крепость ведёт подземный туннель. По нему можно проехать на лошади.
— Моя мать не любит подземелья.
— До крепости по такой погоде два часа пути. Обратно ей придётся ехать в темноте. Скоро закроются городские ворота. Где ей ночевать? В поле? В таверне?
Рэн посмотрел с хитрецой во взгляде:
— Ну так идите. Проследите, чтобы она не заблудилась и стражники открыли перед ней ворота. — И снова склонился над столом.
— 1.38 ~
Киаран выстоял очередь в хранилище оружия, забрал свой меч, запрыгнул на коня и в сопровождении Выродков с трудом выехал из города: на улицах царило настоящее столпотворение. Когда он догнал отряд гвардейцев, до Королевской крепости оставалось не более лиги.
Появление Киарана ничуть не удивило Лейзу. Она кивнула ему и ошпарила кобылу хлыстом. Киаран поскакал следом, испытывая странное чувство: смесь восторга и беспокойства. Снегопад, дорога только угадывается, а лошадь несёт галопом всадницу, похожую на зимний ветер. За спиной развевается плащ из белой шерсти, из-под берета из меха белой лисицы выбились белокурые волосы. И только кожаный костюм для верховой езды напоминал, что это не ветер, а женщина, рискующая свернуть шею — себе и лошади.
Перехватив из рук Лейзы поводья, Киаран осадил кобылу.
Соскочив с седла, Лейза рассмеялась:
— Как же мне этого не хватало!
Киаран зыркнул со злостью на её телохранителя — тот сделал вид, что ничего не заметил, — спешился и пошёл рядом с Лейзой, а она всё говорила и говорила, как соскучилась по свободе, как устала ждать и волноваться. Она отвыкла от Шамидана и от того образа жизни, который вела двадцать лет назад. Как не хватало ей подруг, с кем она коротала бы время. А с Янарой не хочет сближаться, потому что пока неизвестно, будет ли та королевой.
Вдруг прямо перед ними из пелены снега возник всадник.
— Стоять! — крикнул гвардеец и выехал вперёд. — Убрать руку с меча!
Солдат раскинул руки:
— Я ничего такого не делаю. Я еду себе и еду.
— Ты не знаешь, кто перед тобой стоит?
— Знаю. Лорд и леди.
— Тогда почему ты сидишь верхом? Почему смотришь на них сверху?
Воин слез с лошади. Одёрнув стёганый гамбезон, дважды поклонился:
— Простите, милорд. Простите, миледи. У меня задница примёрзла к седлу, вот и сидел.
— Куда держишь путь? — спросил Киаран, всматриваясь в обветренное лицо солдата.
— В Фамаль.
— На праздничные гулянья?
— Нет, милорд. К Святейшему отцу. Мне велели сообщить ему, чтобы он не ждал из Хлебной долины пожертвований к новому году. Обоз разграбили, сборщиков подаяний искромсали.
Лейза прижала руку к груди:
— Кто это сделал? Разбойники?
— Нет, миледи. Крестьяне. Обоз остановился на ночь в деревне. Сборщики, похоже, не знали, что там живут фанатики старой веры.
— Много людей погибло? — спросил Киаран.
— Полсотни сборщиков и пятеро детей хозяина холостяцкого угла. Когда началась эта катавасия, сборщики взяли их в заложники.
— Езжай, — разрешил Киаран солдату и подсадил Лейзу на лошадь.
Остаток пути они проделали в молчании.
Наконец сквозь снежную поволоку проступили очертания Королевской крепости. Ворота закрыты. На башне не успели установить флаг избранного этим утром короля. Пурпурный штандарт торчал из бойницы, оповещая о том, что новость сюда уже долетела.
Под слабеющим снегопадом Лейза и Киаран осторожно прошли по узкому мостику-трапу, перекинутому через ров. Миновали низкую калитку и ступили во двор замка. Ничего не объясняя кастеляну, Лейза потребовала показать ей опочивальню королевы Эльвы.
Обставленная старой мебелью комната находилась на верхнем этаже господской башни. Узкое окно почти не пропускало света. В спёртом воздухе до сих пор витал запах смерти. В полумраке чудилось движение теней.
Кастелян предложил принести факел или лампу. Лейза отказалась и велела кастеляну уйти. Обогнув кровать с выцветшим атласным балдахином, перевернула напольный шандал вверх основанием и вытащила из полой стойки свёрнутый в трубочку лист бумаги.
Отряд незамедлительно отправился в обратный путь.
На землю опускались ранние сумерки. Следы припорошило, но кони уверенно двигались рысью в нужном направлении. Оказавшись в роще, перешли на шаг, прядая ушами и недовольно фыркая, когда с крон деревьев падали с шелестом снежные шапки.
Киаран поглядывал на Лейзу. Чего она ждёт? Почему не проверяет находку? Вдруг это не то, что она искала, и придётся возвращаться. Словно прочтя его мысли, Лейза осадила лошадь, спешилась и побрела, утопая в сугробах, между молочными стволами берёз. Киаран приказал воинам оставаться на месте и, спрыгнув с коня, двинулся следом.
Она шла неровной походкой, как человек, поднявшийся с постели после продолжительной болезни. Подол плаща лизал снег, припорашивая углубления, оставленные её сапогами. Тихий снегопад укутывал ей плечи, покрывал берет белой вуалью. Лейза спотыкалась, и снежинки осыпались с одежды, как тополиный пух.
Киаран смотрел ей в спину и пытался понять, чей голос он слышит: тела, разума или души. Рэн быстро бы с ними разобрался, а для Киарана было всё внове: бурлящая в жилах кровь, что-то острое и нежное в сердце и беспомощность рассудка перед притяжением этой женщины.
Лейза уселась в сугроб и вытащила из манжеты рукава сложенный вчетверо листок. Сообразив, что она хочет прочесть стихотворение супруга одна, без свидетелей, Киаран остановился. Секунды складывались в минуты, а Лейза смотрела на лист, будто ожидая, когда его засыплет снегом. Затем легла навзничь, прижимая находку к груди.
Киаран потоптался на месте. Собравшись с духом, сел рядом с Лейзой, избегая смотреть ей в лицо. Она зубами стянула с руки перчатку и мазнула пальцами по глазам.
Он тихо спросил:
— Вы плачете?
