Леонид Латынин - Чужая кровь. Бурный финал вялотекущей национальной войны
Когда ты сожжешь народ мой, и дом его, и сад его, и сад мой, и вода Патриаршего пруда, смешавшись с водой пруда Соломона, устремится тебе навстречу, подымая легкие души братьев моих, как желтый лист подымает осенний ветер, как осенний ветер срывает зеленый лист, когда имя его ураган, не заботясь о времени года, будь то лето, весна или ранняя осень, будь то время меж осенью и зимой, меж осенью и летом, или между весной и летом.
Встреть синим небом цвета тихого моря, светом Полярной звезды, что сияет в самом центре мира, где длился Божественный день, пришедший на смену Божественной ночи.
Встреть и возьми на ладонь свою, оставь хотя бы у самого входа в Эдем, мы так долго страдали, что заслужили, великий Боже, тень от костра за стеною Эдема, отзвук тепла, ветра, перевалившего Эдемовы стены, эхо песни, которая тихо звучит за стеной, песни счастливых людей, страдавших более нас.
Милосердный Боже, пошли нам брызги твоих фонтанов, чтобы мы смочили пересохшие губы.
Пошли крошки хлеба с райских столов, чтобы дети узнали вкус бессмертного хлеба.
О Боже, пошли нам прозрачную нить виссона, чтобы укрыть наши бедные души, хотя бы за то, что сложили мы песню об этом Эдеме первые в мире.
Пошли нам эхо слов Твоих, истинных, справедливых, за то, что слово Господне выткали наши жены ночами на всех дорогах бедной моей земли.
Не остави нас, грешных, хотя бы и после смерти, после того как ты рукою своею во гневе дообрушил огонь и серу на горсть Синайской пустыни.
А те, кто сейчас в дороге, на горах и в долинах, в домах, в самолетах, машинах, в минуту, когда наши души вместе с сухой водою пруда Соломона отправятся в гости к Эдемовым стенам, пусть вспомнят о нас как о странных нелепых людях, что были вместе с землею, когда она лежала под ногами, и остались вместе с землею, когда поднялась она к Богу, сгорая в огне вместе с нашим оставленным домом, вместе с нашим оставленным садом, вместе с нашим расплавленным зреньем, вместе с нашим расплавленным слухом, вместе с нашей нелепой судьбой.
Ты давишь народ мой, как винодел давит плоть винограда, чтобы вытек благородный сок цвета священной жертвы, и этим вином, разлив по земле его красные реки, ты поишь человеков, в которых нету вина, как в выдавленном винограде.
Посмотри, целый век русский сок бродил в теле мира, а теперь опять на синайском песке льется среди огня и дыма новая брага.
Опять мир, мой город, положил на жертвенник в центре пустыни.
О чудо, завтра кровь этой жертвы спасет от гибели землю.
Я слышал запах сгоревшей Москвы, я слышал глухие удары камней по телам человеков, Москвы и Иерусалима.
Сегодня два жертвенных огня разлиты твоею рукою, чтобы завтра багровую чашу вина земля подняла во свое Спасенье.
И там, где падут капли огненной браги, да будут счастливы человеки, и вспомнит земля в счастливый час свой два жертвенных овна, имена которым Москва и Иерусалим.
И пока еврейский Бог в душе Емели с состраданием и участием смотрел на то, как воины Навуходоносора, и Тита Флавия, и халифа Омара, и Антиоха Эпифа рушат стены Иерусалима, и пока еврейский Бог устами Емели плакал над сгоревшим, разрушенным, стертым с лица земли, измельченным в прах и пыль и пепел Соломоновым храмом, русский Бог в душе Емели вел Его с юга на север по Дамасской, или Базарной, улице к храму Гроба Господня.
На Майданскую площадь к пятиглавому собору во Имя Святой Троицы, такой же храм был построен накануне гибели Москвы справа от Никитских ворот, если идти по бульвару к Арбату, те же пять глав, во имя четыреединого божества, во имя единого бога севера, юга, востока и запада с Верховным над ними. И один придел был на востоке, и один на севере, и один на юге, и один на западе, как в Москве в храме Велеса времен Леты. И в каждом приделе – алтарь.
И заутреня была на востоке, и дневная служба была на юге, и вечеря – на западе, и ночная служба была на севере. И утром начало весны служили на востоке, и первый день лета днем служили на юге, и первый день осени вечером служили на западе, и первый день зимы – ночью на севере.
И восточный придел был для детей, и южный – для юных, и западный – для зрелых, и северный – для стариков. Только четыре цифры было на циферблате прошедшей истории, цифра один, и цифра два, и цифра три, и последняя цифра – четыре, и пятой не было на циферблате истории, а когда кончали по кругу стрелки бег свой, то после севера следовал восток, как после старости – детство, как после ночи – утро, как после зимы – весна.
И служба в храме утром была на китайском языке, и служба днем на арабском, и служба вечером – на английском, и служба ночью шла по-русски, и каждая в своем приделе, и из каждого алтаря выходил священник в одеянии цвета своей стороны света: утром – желтого цвета, днем – черного, вечером – белого и ночью – красного цвета.
И так каждый день, и так до 20 июля 2017 года, когда запылала Москва, как раз за девятнадцать дней до первых языков пламени, павших на стены иерусалимские, на стены пятиглавого четверичного храма, как вся земля похожего на крест Господень, что стоял в храме Гроба Господня возле стен дома Казановы, дома австрийского и францисканского монастыря, имевшего столько же сторон, сколько их у плиты желто-розового мрамора, лежащей напротив входа в храм Господень и прикрывающей собой – как прикрывает тело ребенка мать от направленных на него мечей безбожников – плиту, на которую положили тело Господне, снятое со креста, Иосиф Аримафийский и Никодим для помазания миром.
Столько же сторон было и у часовни Кувууклия, чей свет падал, освещая сумрак храма Гроба Господня. И свет лампад в часовне, смешиваясь со светом окна, освящал и камень, лежащий в мраморной чаше, вернее – часть камня, который был отвален от гроба Господня.
И свет других сорока лампад через стену падал в другой придел часовни, освящая четырехсторонний гроб Господень.
И храм Голгофы, и капелла во имя Марии Скорбящей, и храм Воскресения, и часовня Каменных Уз, и придел темницы Христовой, и придел Разделения Риз, и храм Обретения Честного креста, и часовня Иоанна Предтечи, и скит патриарха Никона с церковью Петра и Павла на крыше, и витой лестницей, в которой ход вверх левым плечом вперед, стоящий перед Иорданом, позади Кедрона в Гефсиманском саду – все сгрудились вокруг гроба Господня, с северо-юга, востока и запада, как часовые, несущие вечную службу над дивным, нечаянным и непонятым бессмертием, и в окнах храмов были холмы, рощи и дома, похожие на холмы, рощи, дома потускневших икон, висевших в храме.
Так бессмертие Кащея было спрятано в кресте земного шара, в котором было спрятано все пространство России с севера на юг и с востока на запад, как две части мира, Азия и Европа, были спрятаны внутри земли русской, и внутри их был спрятан Иерусалим с русским кварталом, и внутри русского квартала был спрятан гроб Господень, под которым было спрятано бессмертие живое, непонятое бессмертие, единственное, что уцелеет от пламени, упавшего на Москву, которая замыкала мир, и на Иерусалим, который начинал его.
И это душу Емели наполняло той надеждой, которая делает человеков защищенными во времена мора, революций, потрясений и войн, которые всегда кончаются гармонией мира и восстановлением законов неба.
Без жертв не восстанавливается гармония мира, а на жертвенник мира только Россия и Иудея положили своих сынов и дочерей столько, что остальные жертвы были почти неразличимы во тьме крови, пролитой Россией и Иерусалимом, которая, как океан в земле, плескалась в душе Емели, и еще тьмы его братьев в России и Иудее, в которых была слита соль Иудеи и хляби России, что и было океаном мира, полным потопленных городов, храмов, могил и человеческих племен, не один раз и не в последний, ибо таков ход стрелок на часах человеческой истории – начиная с востока по кругу и кончая севером по кругу.
И огонь Москвы и Иерусалима – только грань, отделяющая новый круг циферблата, так было и так будет, и уже не с нами, но по нашему кругу, и по Божественному кругу, и по кругу Человеков. И возле гроба Господня встал на колени Емеля, и при свете небесного огня, и при свете лампад, и при свете солнца, и при свете звезд и луны там молился Емеля Единому Богу, а значит, Богу севера, и Богу востока, и Богу юга, и Богу запада, пяти куполам на русских храмах.
– Да святится имя Твое, Создатель всего сущего, всего земного и неземного, Создатель и Севера и Юга, Создатель Востока и Запада, все мы – дети Твои, и огонь твой, посланный на землю мою, – огонь очищения, и огонь надежды, и огонь торжества Твоего и справедливости Твоей.
Вот гибнет земля моя, и все мы уходим в шахты, вырытые провидением Твоим, уходим под травы и деревья, уходим под реки и озера, уходим в чрево гор и чрево океана, чтобы со временем, как трава, прорасти наружу, через воды, воздух, горы и огонь, чтобы вполне оценить милость и милосердие Твое и чудо Твое – иметь возможность дышать воздухом Твоим, видеть свет Твой и видеть тьму Твою.
