Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря
Герлин волновало другое.
— Что сейчас вообще делает Роланд? Все еще стоит перед воротами крепости?
На самом деле это больше не имело значения. Скорее всего, господин Роланд начал брать крепость в кольцо осады.
Флорис мрачно усмехнулся. Он почти не чувствовал боли, накал сражения действовал лучше всякого обезболивающего.
— Господин Роланд ругается с господином Лораном. Тот как раз подъехал к крепости и стал настаивать на том, что его назначили наместником. Я надеюсь, что до драки не дошло. Сын Лорана стоит на выступе стены и поддерживает отца. Он, несомненно, попытается отстоять крепость, когда мы уедем.
— Столь юный рыцарь? — с сомнением произнесла Герлин, помня, что он был опоясан мечом вместе с Дитрихом.
Флорис никак не отреагировал на эти слова, а попытался выпрямиться. Он повернулся к лекарю:
— В чем дело, господин Соломон? Помогите мне! Если вы не перевяжете раны, то это придется сделать Герлин! Я не оставлю этим мерзавцам ни капли своей крови. Нам нужно бежать, лекарь, у нас не будет другой возможности!
— Вы могли бы остаться здесь… — прошептала Герлин.
Флорис покачал головой.
— Роланд сразу же отправит меня вслед за своими друзьями, если найдет здесь раненого.
Лекарь заметил с усмешкой:
— Вот, значит, как! Вы думаете, что благородный господин Орнемюнде наплюет на рыцарские правила поведения и добродетели? — Было очевидно, что сражение привело Соломона в возбуждение, он не мог удержаться от того, чтобы не упрекнуть рыцаря в его ложной оценке противника накануне. — Только не говорите, что теперь вы лишите господина Роланда всех добродетелей — сдержанности, смирения и справедливости! — Лекарь наконец начал осматривать раны Флориса. — Если бы вы поняли раньше, господин рыцарь, каков этот мерзавец, то сейчас не лежали бы здесь, и мы бы еще ночью отправили Герлин и Дитмара в безопасное место!
Герлин чувствовала себя виноватой, и ей стоило сообщить об этом Соломону, однако она слишком устала, а предстоящий побег потребует много сил.
— Прекратите спорить! — обессилено попросила она и порвала свою нижнюю юбку на полоски для перевязки ран — она все равно не пригодится, если Герлин облачится в одежду рыцаря.
Содрогаясь, она сняла с мертвеца кольчугу. Льняная рубаха под ней была пропитана кровью. Герлин не собиралась ее надевать, она замаскировала свое платье суркоттой[6]. К счастью, на ней было простое льняное платье — Герлин не хотела щеголять в шелках, недавно похоронив мужа. Она быстро надела кольчугу. Пока Соломон перевязывал раны Флориса, она раздела и другого мертвого рыцаря и приготовила его доспехи для Соломона. Юный Ханзи усердно помогал ей в этом. Он не боялся мертвецов, и, похоже, ему уже приходилось снимать оружие с трупов.
Лекарь вздохнул, закончив свою работу. Флорис, более чем довольный, сразу же попытался вскочить на ноги. Однако врач тут же умерил его пыл:
— С повязками вы сможете бегать и ездить верхом, — нехотя сообщил он. — Однако раны все еще будут кровоточить и не смогут зажить, если вы не будете себя беречь. Вы рискуете своей жизнью, Флорис! Потеря крови ослабит вас, может даже начаться гангрена, если раны не обрабатывать должным образом.
Герлин протянула лекарю кольчугу:
— Наденьте, господин Соломон. А что касается ран Флориса, это не стоит даже обговаривать. Он получит должный уход. Если нам удастся выбраться отсюда, мы направимся к монастырю Заальфельд. Там мы сможем найти приют, и о нем позаботятся…
Еврей не стал говорить, что ему самому там вряд ли будут рады. Однако он рассчитывал на здравый смысл и личную заинтересованность настоятеля, который слыл человеком реалистичных взглядов на жизнь. Несомненно, Заальфельд станет прибежищем для Герлин и Дитмара, хотя бы на какое-то время. Монастыри старались не принимать чью-либо сторону в споре между дворянами, так что, желая как можно быстрее избавиться от Герлин и Дитмара, они отпустят ее в сопровождении лекаря, неважно, еврей он или нет.
Глава 8
С большим трудом Флорису удалось протиснуться через дверцу в стене крепости. Герлин разволновалась, заметив, что сквозь его повязки просочилась кровь. Вопреки ее опасениям, снаружи их никто не поджидал с оружием в руках. Им удалось избежать еще одной битвы. Похоже, это обрадовало и маленького Ханзи.
— Я уже пойду, — сказал он важно. — Я вам больше не нужен. А господину Конраду я поведаю, где он сможет вас сыскать… — Конрадом звали сына господина Лорана.
Герлин покачала головой.
— Лучше не нужно! — заявила она. — Достаточно, чтобы он знал, что мы уехали. Существует слишком много приемов выманить у человека информацию…
Ханзи кивнул.
— Я знаю! — заявил он почти радостно. — Жарят, как кабанов, на вертеле, иль выдирают ногти, иль еще что…
— Хорошо, хорошо, — перебила его Герлин. — Не надо подробностей. А сейчас иди и расскажи господину Конраду, что мы уезжаем. Ах да, Ханзи, большое спасибо! Когда господин Дитмар вырастет, он посвятит тебя в рыцари.
Ханзи грустно взглянул на нее.
— Я эдак не думаю, — тихо сказал он и… исчез.
Герлин и мужчины осмотрелись. Дверцу в стене прикрывал густой кустарник, так что ее трудно было обнаружить. Только одна тропинка вела в лес, Герлин и Соломон пошли по ней. Лекарь хотел поддержать Флориса под руку, однако рыцарь отмахнулся.
— Я сам могу идти — раны несерьезные… — Он испытывал боль, однако пока ее можно было терпеть. — Лучше держите наготове свой меч, господин Соломон, если нас все-таки поджидает западня. А вы, госпожа Герлин, успокойте ребенка, если это только возможно…
Герлин, не обращая внимания на хныканье Дитмара, шла быстрым шагом по лесу, и малыш начал плакать и возмущенно кричать. Он уже наверняка проголодался, его пора было кормить.
Герлин прижала сына к себе и попыталась приглушить его рев пеленками, в которые он был завернут. Разумеется, этого было недостаточно. Однако беглецам снова улыбнулась удача: лошади рыцарей также стояли без присмотра. Они ожидали своих хозяев на поляне неподалеку, привязанные к деревьям. Доспехи и щиты лежали рядом.
— Они даже не потрудились спрятать свое снаряжение! — удивился Флорис и попросил своих спутников облачиться в латы и надеть шлемы — на случай, если их заметят рыцари Роланда.
Герлин пожала плечами и попыталась справиться с тяжелыми ножными латами.
— А зачем? — спросила она. — Все это наступление было спланировано в считанные мгновения. Если бы госпожа Лютгарт передала рыцарям ребенка, возможно, даже присоединилась бы к ним, тут же целые и невредимые господа рыцари отправились бы восвояси со своим трофеем.
Соломон отвязал одну лошадь и намеревался помочь Флорису забраться в седло.
— Не упрямьтесь, господин рыцарь, вы ведь позволяете своему оруженосцу помочь вам сесть на коня. Сейчас нам действительно стоит забыть о гордости и положении в обществе!
Когда один рыцарь помогал другому взобраться на лошадь, тем самым он признавал себя ленником этого рыцаря. Однако получать такую помощь от еврея… Герлин не слышала, чтобы подобное когда-либо имело место, это могло считаться позором для рыцаря. Но Флорис, похоже, решил закрыть на это глаза. Он молчал, пока господин Соломон помогал ему сесть на лошадь, а затем быстро сменил тему:
— Рыцари не собирались брать с собой госпожу Лютгарт. Здесь всего три коня, и ни один них не является иноходцем.
Соломон вздохнул:
— Ах, как жаль! На лошади с мягкой поступью вам было бы удобней и легче держаться, господин Флорис. Но ничего не поделаешь. Вы сможете ехать на этой лошади, госпожа Герлин?
Герлин уже отыскала выступающий из-под земли корень дерева, с которого она могла без особых усилий взобраться на огромного боевого коня. Одной рукой она держала поводья переминающейся с ноги на ногу лошади, а другой прижимала к себе все еще кричащего Дитмара.
— Мне следует, по меньшей мере, забрать у вас ребенка… — заявил лекарь.
Флорис тем временем начал многословно возмущаться от одной только мысли, что ему хорошо бы ехать на иноходце. Для рыцаря это было унизительно. Пусть женщины и священники выбирают себе легких в поступи лошадей, мужчины благородного происхождения скачут на боевых конях!
Герлин отметила, что весь этот шум все больше действует ей на нервы — орущий ребенок, неспокойная лошадь, мужественность Флориса, граничащая с глупостью…
— Я справлюсь! — заверила она Соломона. — Давайте наконец уедем подальше отсюда!
Герлин была достаточно умелой наездницей, однако путь до Заальфельда показался ей очень длинным, а первая его часть была просто невыносимой. Она едва могла дышать под шлемом, доспехи давили ей на плечи, руки и ноги. Ей казалось невероятным то, что мужчины еще и сражались в таком облачении, впрочем, разумеется, они упражнялись в этом с раннего детства. Когда Флорис пустил свою лошадь рысью, а затем галопом, Герлин предположила, что в тех местах, где доспехи натирали кожу, у нее появятся раны. Особенно во время движения рысью она едва могла удержаться на боевом коне — лошади, которых готовили для женщин, осторожно перевозили наездниц мягким четырехтактным аллюром. Движения боевых коней были, напротив, резкими. Даже рыцари редко пускали лошадей рысью, а предпочитали спокойный, размеренный галоп.
