Татьяна Корсакова - Сердце зверя
– Поругались, что ли? – спросила, выкладывая конфеты прямо поверх одеяла. – Так это ничего. Соня – девка, конечно, горячая, но отходчивая. Вот конфетки шоколадные тебе передала, чтобы поправлялся.
Конфетки передала… Да только не полез в горло этот шоколад, горчил…
* * *Софья обиделась. Ведь хотела как лучше, переживала из-за этого самоуверенного дурака. А он ей – не вмешивайтесь не в свое дело! Ну и пусть! Не станет она вмешиваться! Если придется, она сама со всем разберется! Чай, не дурочка…
А разбираться ей предстояло со многим. Странности, творящиеся вокруг Стражевого Камня и его обитателей, все множились. Да и в окрестностях из-за зверя-людоеда было неспокойно. Еще и раны эти рудазовские. Такие странные раны…
Когда Софья увидела их в первый раз, сердце остановилось. Всякого она навидалась, и знаний ее хватало, чтобы понять – с такими ранами не живут. Не просто так Рудазов мечется и криком кричит, никого вокруг себя не узнает, смотрит белыми, невидящими глазами. Что видит? Уж точно не ее, Софью. Она уже почти поверила, что это конец, что человек, с которым она и познакомиться еще толком не успела, умирает, когда пришел тот странный мариец в волчьей шапке. Он был немногословен, на Софью вообще, кажется, внимания не обратил, разговаривал только с Никитичной:
– Если три ночи продержится, выживет.
Вот что он тогда сказал, и Софья вцепилась в его слова, как утопающий в соломинку. Отчего-то ей казалось особенно важным, чтобы Рудазов продержался именно ночь. Сначала одну, потом вторую, а там, глядишь, и третью.
Он продержался. И раны его страшные удивительным образом затянулись после того, как Кайсы плеснул на них расплавленное серебро. То самое серебро? Софья в этом почти не сомневалась. А Рудазов выжил, но лишь затем, чтобы сказать ей, чтобы она не лезла не в свое дело…
Обиду Софья заела остатками шоколадных конфет. Остальные, как и обещала, отнесла Никитичне, но даже в дом входить не стала. Много чести для всяких там… самонадеянных. И вообще, у нее своих дел полно!
С появлением Евдокии одной проблемой у Софьи стало меньше. Евдокия, как и обещала, присматривала за Илькой. Она не давала его в обиду ночью, а Софья – днем, защищала от нападок то Раисы, то пани Вершинской. Мари мальчика демонстративно не замечала. После того ночного происшествия она сделалась мрачной и задумчивой, почти все свободное время проводила с майстером Шварцем. Софья слышала, как горничные шушукались, что видели, как алхимик ночью выходит из покоев хозяйки, но была почти уверена, что причиной тому отнюдь не адюльтер. Мари боялась оставаться одна в собственной комнате. Да и не только в комнате, если уж на то пошло.
Софья как раз находилась в кабинете Злотникова, во всех красках рассказывала об успехах Ильки, когда без стука вошла Мари. Несмотря на ранний час, она была уже пьяна и на ногах держалась неуверенно.
– С меня довольно! – сказала она с порога сдавленным, осипшим голосом. – Я хочу уехать.
Злотников поморщился, мученически воздел очи к лепному потолку, а потом, виновато улыбнувшись Софье, обнял жену за талию.
– Дорогая, мы это уже обсуждали. Состояние твоего здоровья вызывает некоторые опасения. Мы должны быть вместе.
– Вместе?! – Мари взвизгнула, с кошачьей ловкостью вывернулась из объятий Злотникова. – А разве мы вместе, Сережа?
– Я зайду попозже. – Софье не хотелось становиться свидетельницей семейной сцены.
– Конечно, ты зайдешь попозже. – Мари посмотрела на нее полным ненависти и безумства взглядом. – Ты зайдешь к моему мужу ночью, потаскуха! Думаешь, я не знаю, чем он занимается?!
– Прошу простить мою жену. – Злотников жестом дал понять, что Софью не держит, но во взгляде его было что-то такое… Словно бы с обвинениями Мари он был согласен, словно бы ему было дело до Софьи…
Померещилось!
Из кабинета она выскочила как ошпаренная и в дверях едва не столкнулась с Эммой Витольдовной. Судя по всему, пани Вершинская подслушивала. На Софью она глянула с такой же точно ненавистью, что и Мари, но голос ее оставался ровным и бесцветным:
– Ваш подопечный ждет вас в классной комнате.
А из-за неплотно прикрытой двери несся громкий, почти страстный шепот Мари:
– Я вижу ее, Сережа! Каждой ночью она ко мне приходит! Почему ко мне? Почему я должна отвечать за твои прегрешения?..
– Замолчи! – послышался звук пощечины и слабый вскрик.
– Идите же! – На некрасивом лице пани Вершинской мелькнула, но тут же исчезла победная улыбка. – Вы ведете себя… – тонкие губы презрительно скривились, – недостойно. Слышать такое из уст пани Вершинской было странно, но спорить Софья не стала, молча сбежала по лестнице и уже в холле столкнулась с мастером Бергом.
Надо же, как может изменить человека одна-единственная встреча! Софье показалось, что это не Евдокия вернулась из иного мира, это мастер Берг вернулся. От давешнего безумства не осталось и следа, а взгляд сделался осмысленным.
– Софья Петровна… Сонечка… – он поймал ее за руку, сжал с неожиданной силой, – спасибо вам!
– Пожалуйста. – Она не стала спрашивать, за что он благодарит. Хоть одним счастливым человеком на этом чертовом острове стало больше – и то хлеб.
– Я вам очень признателен, – сказал мастер Берг и смущенно посмотрел на пятно на своей рубахе. – И если вдруг я смогу быть вам полезен…
– Спасибо, мне ничего не нужно. – Раньше, еще пару дней назад, Софья знала бы, что у него попросить, но теперь у нее имелось все то, за чем она приехала в Чернокаменск.
Вот, кажется, и не о чем больше говорить, а мастер Берг все равно не уходил, переминался с ноги на ногу, сопел, а потом наконец выдохнул:
– Я виноват. Безмерно виноват перед вами и… мальчиком.
– Его зовут Ильей, но сам он называет себя Илькой. И он очень хороший ребенок, Август Адамович. Он не заслужил того, что с ним случилось.
– Я исправлю. Она больше его не тронет.
– Албасты? – Софья и не заметила, как оба они перешли на шепот.
– Она обещала. Я умею с ней управляться… – На высоком лбу мастера Берга выступили капельки пота.
– Она приходит к Мари. Вы знаете?
Взгляд Берга враз сделался жестким, таким, как прежде.
– Я знаю, Софья. А вот вы многого не знаете, и вам это вовсе ни к чему. Несколько лет назад на этом самом месте, – он притопнул ногой по каменному полу, – свершилось страшное злодеяние. Мученической смертью умерли близкие мне люди. По их вине умерли… – Он отвернулся и разжал пальцы, которыми держал Софью. – Я благодарен вам… за все. Особенно за то, что вы вернули мне… – он запнулся, – вернули мне ее. Но я не могу обещать вам, что остановлюсь. Потому что я не остановлюсь.
Все-таки в Августе Берге было многим больше его прежнего, сумасшедшего гения, чем нынешнего, счастливого и благодарного. Справится ли с ним Евдокия? Софья надеялась, что справится.
– А вы уезжайте. Послушайтесь дружеского совета. Это плохое место, темное, и таким, как вы, нечего здесь делать. Если переживаете за мальчика, даю слово, когда все закончится, я за ним присмотрю. С ним все будет хорошо. Я обещал Евдокии…
Ей бы стоило послушаться совета, который сама она не так давно дала Рудазову, но незнакомое доселе чувство словно привязало ее к острову. Слишком много вопросов, на которые обязательно нужно найти ответы. Слишком неспокойно на душе.
То, что за ними следят, Софья скорее почувствовала, чем увидела. Едва различимая тень, едва уловимое глазом движение и холодок по спине. Албасты? Молодая женщина не знала, а спрашивать у мастера Берга не решилась. Зато она спросила о другом:
– Август Адамович, а что там есть – в подвале? Я имею в виду, что там есть необычного.
Ей вдруг вспомнилось, как в подвал спускался майстер Шварц. Зачем-то ведь он спускался.
– Кроме албасты? – Он смотрел на нее с внимательным прищуром, точно решал, достойна ли она правды.
– Да. Дом огромен, и подвал, насколько мне известно, тоже очень большой. Что там?
– Пойдемте. – Мастер Берг крепко сжал ее руку, потянул за собой ко входу в подземелье. – У меня есть ключи, я покажу вам.
В этот момент Софья испугалась так, что аж испариной покрылась. В подвале она уже была и встречу, там произошедшую, помнила в малейших деталях. Не хотелось ей повторения.
– Не бойтесь. – Мастер Берг уже возился с ключами. – Пока вы со мной, ничего дурного с вами не случится, а показать я могу многое. – Щелкнул замок, приглашающе распахнулась дверь.
– Но у нас нет свечей… – Она с позорной трусостью цеплялась за мелочи, только бы не спускаться в подземелье.
– Не нужны свечи. Здесь где-то должна быть лампа, – послышался в темноте голос мастера Берга, а потом одутловатое его лицо осветил тусклый свет керосинки. – Держитесь рядом, здесь легко заблудиться. И если вдруг, – он поднес лампу к Софьиному лицу, – вы почувствуете холод, а потом увидите ее… не бойтесь. Просто доверьтесь мне.
