Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря
— Не сейчас, госпожа Лютгарт! — и она побежала дальше.
Перед дверью, ведущей в покои Дитриха, она встретила Флориса.
— Ты знаешь?.. — срывающимся голосом спросила она.
Он кивнул.
— Дитрих велел позвать нас обоих, — сказал он. — Он проснулся и желает поговорить с нами. Мы должны крепиться, Герлин…
Молодая женщина нащупала руку Флориса, прежде чем они вошли внутрь. Господин Соломон сразу же открыл им дверь спальни.
— Все очень серьезно, — тихо произнес он. — Не утомляйте его…
К изумлению Герлин, Дитрих сидел на кровати, опираясь на подушки. В таком положении ему легче было дышать, однако до этого времени Соломон настаивал, чтобы он все время лежал. Теперь это уже не имело значения. Юный рыцарь с трудом дышал, казалось, что каждый вдох приносит ему мучения. Герлин хотела броситься к нему и обнять его, но он жестом велел ей оставаться на месте.
— Нет… подождите… ты… вы должны сначала дать мне ответ!
Флорис опустился на колени у его постели.
— Спрашивайте о чем угодно, мой господин! — мягко сказал он.
Лихорадочный, однако ясный взгляд Дитриха останавливался то на нем, то на Герлин.
— Это правда, что вы… что ты, Герлин… что ты влюблена в этого рыцаря? Что ты позволила ему…
— Кто это сказал? — Рука Флориса потянулась к мечу, которого у него при себе не было.
— Господин Леон из Гингста… кое-что видел… Он… Это правда, господин Флорис, что вы целовали мою даму?
Дитрих резко выпрямился, однако сразу же, закашлявшись, упал на подушки. Герлин достала платок из выреза платья и вытерла пот с его лба. Она вспомнила похожий жест при их первой встрече. Тогда она дала ему платок в качестве гарантии своей любви. Похоже, Дитрих также вспомнил об этом. Его взгляд стал не таким суровым, он улыбнулся.
— Еще один знак? — прошептал он.
Герлин попыталась ответить ему улыбкой, хотя ей хотелось расплакаться, а затем задушить господина Леона из Гингста этим платком. Разве так необходимо было расстраивать умирающего своими нелепыми обвинениями?
— Да! — ответила она. — Знак моей любви и великодушия — поскольку вы больны, я прощаю вам то, что вы сомневались во мне! Однако как только вам станет лучше, я, наверное, придумаю для вас какое-либо наказание…
Дитрих слабо отмахнулся. Ему было не до игр. Больше не было времени на игры.
— Прекратите! — резко сказал он и снова закашлялся. — Господин Флорис, я задал вам вопрос!
Флорис положил руку на сердце.
— Разумеется, я целовал вашу даму, господин Дитрих. В вашем присутствии и еще один или два раза… — Он не знал, как лучше объяснить это. — Однако при этом я никогда не прикасался к ней, я клянусь вам честью рыцаря! Никогда мы не были близки, никогда у нас даже мысли не было предать вас! Скажите мне, чем я должен поклясться, и я с радостью это сделаю. А этого Леона из Гингста я отправлю на тот свет, я…
— Прекратите! — повторил Дитрих, приподнимаясь. — Я вам верю. Но я… я хочу услышать подтверждение. От вас и от тебя, Герлин. Есть ли повод сомневаться в моем отцовстве?
— Что?! — воскликнула Герлин. — Что наговорил этот подлец? Дитрих, разве была хоть одна ночь до зачатия Дитмара, когда я не делила с тобой постель?
— Предаваться любовным утехам можно и в других местах! — раздался голос Соломона. Он ожидал у двери, однако крик Герлин вынудил его подойти. — Не поймите меня превратно, Дитрих, мой друг и господин. А вы оставьте свой меч в ножнах, господин Флорис! Разумеется, ваша честь и честь госпожи Герлин не подвергаются сомнению. Но это серьезный вопрос. Если господин Роланд усомнится в отцовстве…
— …тогда я вызову его на поединок, как и господина из Гингста! — неистовствовал Флорис.
Дитрих закашлялся и, дрожа, снова упал на подушки.
— Что же вы предлагаете… Соломон? — слабым голосом спросил он, не обращая внимания на разъяренного Флориса.
Герлин обняла его.
— Дитрих, успокойся. Тебе нужно отдохнуть…
— Я спокоен… — прошептал Дитрих. — Соломон…
— Вам следует признать мальчика. Еще раз, официально. Вы должны подтвердить письменно, что все обвинения, выдвинутые вашей даме и господину Флорису, считаете беспочвенными.
Дитрих слабым движением руки велел Соломону замолчать, равно как Герлин и Флорису, которые снова хотели возмутиться.
— Составьте такой документ, Соломон, — прошептал он. — И приведите господина Адальберта и господина… господина Леона! Они должны засвидетельствовать его.
Господин Адальберт вскоре появился, а господина Леона нигде не могли найти.
— Этот гаденыш знает, что его ожидает, — кипел Флорис.
— Причем он наверняка не рассчитывал на великодушие господина Дитриха, — спокойно произнес Адальберт: Соломон вкратце рассказал ему об инциденте. — Вам вряд ли удалось бы заставить его подписать документ. Я приведу господина Лорана, он как раз приехал навестить больного. В его преданности нет никаких сомнений, и он согласится подписать документ!
Соломон молниеносно составил документ. Между тем Дитрих отдыхал в объятиях Герлин. Он больше ни о чем не спрашивал, он доверял ей. И у него никогда не было причин сомневаться в ее преданности. Герлин гладила его по голове и вытирала пот с его лица. Она целовала его в губы и поила его. Наконец она протянула ему перо, чтобы он мог поставить подпись под документом, которым он признавал Дитмара своим сыном.
— Господин Флорис! — произнес он едва слышно. — Я заверяю вас в своей благосклонности и уважении и вверяю вашему попечению мою даму и моего сына. Будете ли вы защищать их до самой смерти?
Флорис де Трилльон искренне поклялся своей жизнью защищать их.
— Пока я жив, господин. Будьте в этом уверены!
Дитрих улыбнулся.
— А вы, — прошептал он, — господин Соломон?..
Лекарь растроганно встал на колени перед рыцарем.
— Я также клянусь, мой господин. Я всегда буду делать для них все, что в моих силах. До… до своего конца.
Юный граф улыбнулся и закрыл ненадолго глаза.
— Тогда оставьте нас наедине, мою даму и меня… — его голос был едва слышен. — Ты расскажешь мне… о короле Ричарде, моя дорогая, не так ли? О дворе госпожи Алиеноры… О деяниях великих рыцарей, об их победах… и их любви…
Час спустя Дитрих Орнемюнде из Лауэнштайна умер на руках у Герлин. Еще до начала первой панихиды Лоран из Нойенвальде созвал всех рыцарей крепости Лауэнштайн и взял с них клятву верности Дитмару Орнемюнде и его матери Герлин как регентше своего малолетнего сына.
Герлин и ее советники пришли к соглашению ничего не сообщать Роланду Орнемюнде о постигшем их горе.
— Рыцарь во время последнего визита обвинил господина Дитриха в разбое, и мы можем назвать это причиной, — сказал господин Соломон. — Разумеется, он посчитает это отговоркой. Однако лучше пока не пускать этого господина в вашу крепость.
Леон из Гингста так и не появился. Позднее рыцари слышали, что он отправился в Бамберг.
Глава 7
Нападения начались еще до того, как отслужили последнюю панихиду по Дитриху. Герлин присутствовала на десятках богослужений и провела три ночи у гроба. Несмотря на то, что монахи из Заальфельда хотели освободить ее от этого бдения, она находилась возле упокоившегося Дитриха, пока не свалилась с ног. Ее слезы были искренними, но Лютгарт, входя в часовню крепости, поглядывала с усмешкой на женщину под черной вуалью, стоящую на коленях у алтаря.
Герлин горько оплакивала своего юного супруга. Она не думала о Флорисе, теперь она не могла принадлежать ему. Герлин не строила иллюзий — последующие тринадцать лет она будет принадлежать Лауэнштайну и своему сыну.
Она все смогла вынести — панихиды, похороны и соболезнования рыцарей. Флорис велел сообщить о случившемся ленникам Дитриха, и многие из них прибыли, чтобы присягнуть на верность маленькому наследнику. Однако некоторые так и не приехали.
— Сторонники Роланда, — с горечью отметил Флорис. — Им хочется видеть в крепости сильного господина.
— Или же они не хотят быть втянутыми в склоки, а возможно, их подкупили, — предположил Соломон. — В первом случае они ни во что не будут вмешиваться, а вот во втором остается только уповать на Бога.
Герлин не хотела думать об этом, однако пришлось, и раньше, чем она могла предположить. Она как раз выходила из часовни, чтобы пойти отдохнуть, как ей передали, что Флорис ждет ее в замке. Судя по всему, дело было срочное.
Рыцарь ожидал ее вместе с господами Соломоном, Лораном и Адальбертом. Герлин подняла вуаль, и мужчины увидели ее усталое, заплаканное лицо. Флорис смотрел на нее с любовью, однако беспомощное и сочувствующее выражение лица Соломона растрогало ее даже больше.
