Николай Прокошев - Семь крестов
Гектору был предложен большой выбор оружия: обычный меч, дюззака[67], палица, булава, клевец[68], чекан[69] или боевой топор. Закаленный в боях рыцарь обратил внимание ученика на то, что войска все чаще стали оснащаться латными доспехами взамен пластинчатых, из-за чего оружие должно было обладать такой разрушительной силой, чтобы пробивать крепкий цельнокованый доспех.
Поэтому Пес выбрал новенький, блестящий, без каких-либо украшений шестопер[70] с крепкой деревянной ручкой. Первый ряд тяжелой кавалерии братьев шел тесным и сомкнутым, держа впереди себя длинные, в восемь локтей, копья, чтобы сбивать противника с лошади. На тех, кому удавалось удержаться в седле, обрушивался град ударов следующей шеренги. Мастерство оттачивали на чучелах в неприятельских доспехах, доставшихся в качестве трофеев.
Сначала овладение навыками сражаться шестопером давалось Псу тяжело: он не очень хорошо управлялся с конем – его хватало только на то, чтобы примчаться на лошади из одного пункта в другой. Немного помог недавний опыт скачек за кладом Денга. Но в нынешней тренировке все равно начали с азов – учились резко разгоняться и останавливаться, осаживать и подгонять коня, отклоняться с седла влево и вправо, уворачиваться от ударов противника. Падения были неизбежны, хотя умение правильно падать тоже являлось наукой, которую надлежало тщательно изучить. Кроме конных упражнений, не обошлось и без рукопашных – воинам легкой кавалерии приходилось сражаться и на земле.
По желанию бойцу предоставлялся небольшой овальный щит, зауженный книзу. Это был единственный серьезный элемент защиты, ибо легкому кавалеристу тяжелых доспехов не полагалось, даже кольчуги, а лишь стеганка, поверх которой надевался кожаный панцирь. На земле Пса начинала мучить одышка и сводили судороги. Он несколько раз больно падал, оступаясь или поскальзываясь, вывихивал лодыжки и плечи, растягивал сухожилия, но, оправившись, с удвоенной силой брался за оружие вновь.
В занятиях прошло семнадцать дней, и Гектор мало-помалу стал показывать неплохие результаты, ожесточенно тренируясь с утра до вечера. Чтобы хоть как-то отвлечься от ежедневных упражнений в верховой езде и наземных боях с наставником, Пес иногда перед сном вел богословские беседы с полубратом Йоганном.
Они обсуждали смысл бытия, веру в Господа и зачем католики воюют друг с другом. К удивлению прусса, угрюмый парень умел читать и не раз перечел все книги, хранившиеся в небогатой замковой библиотеке. Он наизусть помнил длинные отрывки из того или иного псалма и был немногим хуже Михаэля подкован в религиозных диспутах. Поэтому Гектору частенько приходилось замолкать, подыскивая достойный аргумент. Но, судя по всему, прусс был чуть ли не единственным в казарме, кто мог по достоинству оценить знания Йоганна.
К концу третьей недели, в пятницу с утра, к несказанной радости некогда знатного дворянина, в крепость прискакал посыльный и сообщил Псу, что час назад в город прибыла его невеста. Вне себя от радости Гектор, спотыкаясь, помчался на встречу с Анной. Но стоило, оттолкнув стражников, проскочить через ворота, как он решил замедлить шаг. И как бы ноги сами ни старались бежать, прусс, сдерживаясь, шел не спеша, помня наставления фон Плауэна о боевом духе воина ордена.
С громким криком радости Анна бросилась Псу на шею, стоило тому переступить порог. Жених тоже крепко обнял невесту, потом, отстранившись, принялся с восхищением оглядывать свою любовь. От ее прежней печали не осталось и следа – она повеселела, похорошела, румянец вернулся на ее щеки, а чудные волосы вновь приобрели золотистый оттенок. От улыбки девушки у Гектора приятная нега сводила мышцы, а от ее беззаботного смеха ему хотелось петь от счастья.
Правда, он не решался выказывать свое волнение в присутствии посторонних, ведь воину не подобает подвергаться страстям. А его невеста, наоборот, так и сияла от радости в новеньком, из светлой кисеи платье. И хотя оно не выглядело чересчур дорогим, но в изяществе ему было не отказать. Зауженный приталенный лиф, открывавший шею и украшенный мелкими пуговками, выделялся особыми рукавами – к локтям были пришиты длинные, до земли, красивые кожаные ленты. Шов, которым соединялись лиф и плиссированная юбка с неглубокими разрезами по краям, прикрывался изготовленным из крошечных медных прямоугольников широким поясом, застегнутым позолоченной пряжкой. Благородный наряд дополнялся надетым на голову бронзовым обручем для закрепления прозрачной воздушной вуали.
– Нравится? Сам господин епископ пожаловал из своих закромов, – Анна кружила вокруг жениха в новом наряде. – Как он меня отпустил, ума не приложу.
– Ну как тебя, такую красавицу, не отпустить? – растроганный видом невесты, Пес все никак не мог на нее налюбоваться. – Зачем сбежала? Почему не предупредила? Я места себе не находил…
– Гектор, ну тебя же не было. А тут Янка приезжала, я сразу семью вспомнила. Маму, Терезу… Так домой захотелось, вот мы и пошли. Кстати, отличная новость: у меня объявился двоюродный брат – сейчас проверяют, кто он и откуда, и теперь мы можем получить землю. Только зачем мне земля, если я сейчас свободна…
– Надеюсь, теперь поженимся? Сколько можно ждать!
– А тебе все жениться невтерпеж, разве нам так плохо? Расскажи-ка лучше – я вижу на тебе орденское платье – как проходит твоя служба?
– Ни шатко ни валко. – Вопрос Анны немножко озадачил Гектора. – Мы же договорились. Нет, ну если ты не хочешь, я могу и подождать…
– Вот это воин, да ты хуже малого дитяти, ей-богу, – мелодичный смех девушки как будто окутал старые закопченные стены кухни мягким и нежным бархатом. – Ведь я тоже только с этой мыслью к тебе и добиралась. Когда идем в церковь?
– Сегодня, прямо сейчас нас Михаэль поженит. Меня брат фон Мортенхайм до утра отпустил, я же теперь по-другому живу. Только по воскресеньям будем видеться, а жаль.
– Конечно, жаль. Но ты ведь в ордене, и это очень важно. А я здесь буду, правда, Бальтазар? – невеста прусса весело подбежала к тучному хозяину постоялого двора, отчитывавшего кухонного служку, и обняла его за могучую шею.
– Правда, Анна, правда. А ну бегом в кирху, надоели вы мне тут!
Прежде чем отправиться в церковь, Пес отвел друга в сторону и попросил достать кольцо. Когда в результате ошибки безграмотного лекаря погибли родители Гектора, все их драгоценности были переданы брату главы семейства. Он убрал их в шкатулку и надолго о них забыл. Совсем не до побрякушек было, когда дела пошли из рук вон плохо.
Потом дядя исчез, и Гектор случайно нашел шкатулку, но через некоторое время ему пришлось заложить почти все, чтобы хоть как-то рассчитаться с долгами и найти деньги на выпивку. Скупщикам-ломбардийцам, недавно прибывшим в город, но крепко тут обосновавшимся, забулдыга продал браслеты, ожерелья и кольца, включая обручальное кольцо отца.
Гектор так и не понял, как он умудрился не пропить кольцо матери, и, чтобы совсем не лишиться памяти о родителях, отнес семейную реликвию Бальтазару. Отчаявшийся прусс попросил не отдавать ему кольцо, как бы он ни умолял, и достать только в день его свадьбы. Вот такой момент настал, и память о матери вновь оказалась у Пса в руках.
Также Бальтазару предстояло живо отправить посыльного в кирху, чтобы передать кольцо Михаэлю. Как водится по обычаю – сначала свататься, после обручаться, договариваться о подарках и приданом с отцом невесты – молодые возможности не имели. Поэтому бракосочетание Гектора и Анны миновало все эти приятные хлопоты, и было решено жениться тихо, по-простому, без гуляний и громких торжеств.
Тем не менее переодеться по такому важному случаю невеста Пса все-таки заставила. Серый костюм орденского полубрата был аккуратно сложен и убран до окончания обряда. Порывшись в сундуке и несколько раз громко чихнув, Гектор достал запыленный, оставшийся с лучших времен и единственный пригодный для свадьбы комплект белья.
Место казенной одежды занял пятилетней давности тапперт[71] из красно-желтого бархата, с прорезанными до середины рукавами, украшенными по краям разрезов зубцами замысловатого фасона. Подол и воротник верхнего платья также обрамляли причудливые фестоны. Из-под тапперта едва заметно выглядывала старенькая, потертая, из недорогой парчи производства чердачных кустарей камиза[72], чьи обшлага закрывали всю кисть до самых пальцев. Сочетаясь с курткой «ми-парти», желто-красные панталоны ниже колен переходили в чулки в черно-белую вертикальную полосу. Завершающим дополнением к наряду служили стоптанные замшевые остроносые бамшаки и видавшая виды высокая, черная, воронкообразная шляпа из мягкого войлока с пришпиленной к ней разноцветной лентой.
