Сергей Самаров - Славянский сокол
– Оливье… Оливье… – шептал Карл. – Только один рыцарь в мире умел так биться, только один… Посмотри, что он вытворяет. Наши рыцари просто не успевают за его мечом. Ни один из четверых не успевает.
– Боюсь, ваше величество, расстроить вас и лишить последней надежды, – Оливье тоже смотрел туда же с не меньшим вниманием, чем король, – но я видел Хроутланда во многих сражениях. Даже он не умел так драться… Смотрите, он между делом успевает и нашим пехотинцам по паре ударов отвешивать. Что у него за меч? Он же просто рассекает мечи простых пехотинцев, ваше величество! Смотрите!
– Это «харлуг»… – сказал Бравлин. – Славянский булат…
А Салах ад-Харум молча постучал рукой по рукоятке своего булатного меча, подтверждая правоту слов князя вагров, но взгляда от схватки не оторвал.
Аварец в самом деле так виртуозно управлял конем, что не давал противной стороне составить строй. И при этом несколько раз выручал пеших воинов с синими шарфами, в критическую минуту оказавшись рядом и нанеся удар пешему франку. Меч аварца разбивал щит и ломал или разрубал меч пехотинца, если тот щит уже бросил. И ни один доспех не мог выдержать удара этого меча.
– После удара Сигурда, я видел, воины встают, – сказал князь Бравлин, – после удара Ратибора их выносят. На один удар Сигурда приходится два удара Ратибора. Если искать самого полезного воина в полку синих, я назвал бы именно его, а отнюдь не герцога.
– Не могу не согласиться с таким мнением, – сказал король, не отрываясь горящим взглядом от ристалища. – Он великолепен!
Тем временем Сигурд умудрился нетрадиционным прямым ударом меча проломить забрало и выбить из седла одного из своих соперников, однако второй, более легкий и от природы и более быстрый, сильно теснил его, не давая развернуть коня, чтобы занять удобную позицию. Оба рыцаря оказались опять среди самой гущи дерущихся, и это мешало им противостоять друг другу и маневрировать. И, в конце концов, пешие воины просто отделили рыцарей друг от друга, таким образом, оба переключились на простых ратников, методично нанося удар за ударом во все стороны.
А Ратибор продолжал схватку и, что всем показалось удивительным, заставлял за счет своей быстроты и резкости ударов отступать четверых противников. За счет правильного маневра он не позволял им окружить себя со всех сторон, к чему франки стремились. Но однажды это им все же удалось, и аварцу пришлось бы туго, но внезапно оказавшийся за спиной рыцарь-франк, вместо нанесения удара, в самом начале своей атаки выронил меч и стал медленно падать, хотя и старался удержаться за луку седла.
– Что с ним случилось? – спросил король, не обладающий особой остротой зрения.
– Там, в стороне, – пальцем показал Бравлин, – стоит славянский пращник, друг и спаситель нашего эделинга Аббио. Он уже дважды попадал камнем рыцарю в шлем… Вот… Попал и в третий… – добавил князь, заметив, что рыцаря качнуло в противоположную сторону, и он совсем вывалился из седла.
Ратибор, как его все называли, оставшись теперь только против трех воинов, воодушевился и мощным круговым движением своего гораздо более длинного, чем у противников, меча словно очистил вокруг себя пространство. После этого его сильный конь сделал большой скачок, и меч рыцаря с такой силой обрушился на прикрывший голову щит франка, что щит раскололся в щепки, а самому воину достался, хотя и смягченный, удар по плечу. Его товарищи, уже привыкшие к тому, что аварец наносит удары попеременно всем, ждали, что он атакует их, а Ратибор снова ударил первого, теперь просто разрубив панцирь и свалив противника наземь. Не дав себе даже секундной передышки, он так же стремительно двинул коня на двух оставшихся рыцарей. Но среди саксов произошло движение, и между рыцарями прошла человеческая река. Франки все же разрезали строй саксов сразу на три группы. Это, стало понятно всем, явственно обозначилось начало полного конца. А скоро два отчаянно дравшихся рыцаря синих и с ними около двадцати бойцов в синих шарфах были попросту прижаты к барьеру со всех сторон. У франков на конях осталось три рыцаря, но более сорока пеших воинов.
Король, наблюдая схватку очень внимательно, как показалось Оливье, больше беспокоился не за своих соотечественников, а за аварца. И когда конечный итог уже не вызывал сомнений, Карл сказал:
– Что же ты думаешь, маршал, пора прекращать бой! К чему лишние жертвы…
Граф Оливье махнул жезлом, давая отмашку внимательному главному герольду. Главный герольд в свою очередь сказал что-то своему помощнику, и тот протрубил в рог сигнал окончания схватки.
Победитель определился…
Глава 16
– Народ остался очень доволен, – сказал Алкуин. – Если раньше, когда люди наблюдали сражение своей армии с франками и сражение заканчивалось таким же результатом, им следовало быстрее бежать и прятать свое скудное добро на случай грабежа, то теперь они спокойны и даже расходиться не спешат. Посмотрите, ваше величество, как эти простолюдины обсуждают меле, посмотрите, как они руками размахивают… У меня такое впечатление, что каждый из них, хотя бы мыслями, участвовал в схватках и наверняка знает, как следовало себя вести и что сделать, чтобы победить.
Карл улыбнулся. Он испытал не меньшую радость от зрелища, чем простолюдины на берфруа. И возбуждение пережил не меньшее.
Он уже сел на своего редкой масти коня и собирался покинуть ристалище, когда к свите с полупоклоном, но без традиционной улыбки, предназначенной обычно исключительно тем, кому он хотел понравиться, подъехал герцог Трафальбрасс.
– За вами, герцог, было приятно наблюдать из ложи, – сказал король, после победы франков в групповой схватке настроенный более чем благодушно. – Однако я не думаю, что такое же удовольствие испытывали те, кто встречался с вами лицом к лицу в разгар боя. В меле погибли четыре рыцаря. Герольд, что следил за боем, уверяет, что трое из них были убиты вами. Первый – ударом копья в лицо, двое других – ударом меча в лицо. Очевидно, это ваш коронный удар… Но я ни в чем не обвиняю вас. Этим рыцарям, раз уж они вышли на бой, следовало самим о себе заботиться, иначе не стоило и заявлять о своем умении обращаться с оружием. Вы же, вместе с князем Ратибором, то есть с рыцарем, выступающим инкогнито, – не удержался Карл и добавил иголку в разговор, поделив славу на двоих, – смотрелись великолепно и показали всем, что Готфрид имеет при себе достойных воинов, как и аварский каган. Да, я думаю, ваш король был бы доволен вами. И если Господу будет угодно даровать мне встречу с ним, я непременно выскажу свое мнение о вас, герцог.
Сигурд учтиво, но мрачно поклонился еще раз, так и не разобравшись, упрекает его Карл за жестокость в турнире или, наоборот, хвалит. Но ему, в принципе, не было никакого дела до отношения Карла к себе. Более того, он готов был с удовольствием доставить королю несколько неприятных минут, заставив сожалеть о своих убитых воинах. Ведь все убитые на турнире рыцари – франки, и каждого король знал, как говорят, лично. Сигурд же начал самостоятельную большую игру и не захотел прервать ее только из-за королевских намеков. Такую игру, которая Карлу не понравится еще больше. Не понравится и еще кое-кому…
– В настоящий момент я хотел бы увидеть в чужом короле беспристрастного судью, – довольно хмуро сказал Трафальбрасс с некоторым вызовом. – Того судью, который отвечает за свои слова, объявленные во всеуслышание через герольдов.
– Я не совсем понял вас, герцог. Судя по вашей интонации, – Карл старался произносить слова предельно членораздельно и ясно, – вы хотите обвинить меня в нарушении данного мной слова? Тогда я попрошу вас уточнить обстоятельства, и сам готов призвать вас к ответу за ложные обвинения.
– Нет, ваше величество. Я не обвиняю вас в нарушении слова. Я просто хочу собственными глазами увидеть, как это слово выполняется.
Карл только хмыкнул непонимающе в усы, поморщился и взмахнул перчаткой, в очередной раз отгоняя комаров. И при этом посмотрел на Сигурда с нескрываемым любопытством. Но заговорил уже не так жестко, как перед этим.
– Кто-то обидел вас? Впрочем, что я говорю… За обиду вы рассчитались бы самостоятельно. Скорее всего, вы встретились с какой-то несправедливостью… Я внимательно слушаю вас. У нас в королевстве, в отличие от большинства соседей, всегда главенствует закон. И король – главное лицо, которое следит за соблюдением законности.
– Ваше величество, вчера вечером четверо моих людей, в свободное от исполнения обязанностей время, с моего, естественно, разрешения отправились куда-то отдохнуть. И с тех пор я не видел их.
Король, конечно, понял, о каких людях идет речь, но не подал вида, вступая в игру и пытаясь понять замысел Сигурда. Чего герцог хочет? Оправдаться? Обвинить своих людей и тем самым снять обвинения с себя? Это вполне понятный ход, и даже ожидаемый. Искренности герцога можно в этом случае поверить, а можно и не поверить, но его объяснение было бы произнесено, и доказать обратное стало бы уже невозможно.
