Руслан Мельников - Земля за Туманом
Дымящаяся трубка вновь поднимается в дрожащей руке. Русин перепуган, он едва владеет собой, но шумная огненная трубка поднимается.
И нет никакого желания испытывать судьбу снова.
Рывок вперед. Прыжок к двери. Взмах рукой. И кривой клинок — как продолжение руки. Уже будучи на расстоянии сабельного удара от противника, Далаан…
…снова видит вспышку…
…слышит грохот…
…чувствует сильный толчок слева, в плечо…
…рубит с оттягом…
Орущее лицо под изогнутой сталью разваливается надвое. На кандальный браслет, сковывающий правое запястье, брызгает чужая горячая кровь.
Далаан в изумлении смотрит на свое левое плечо. Видит сбитую пластину, болтающуюся на кожаной шнуровке. В пластине — небольшое, мизинца не просунуть, круглое отверстие с рваными краями.
Плечо слегка оцарапало. Немного, ерунда. А окажись дырка чуть пониже — перебило бы ключицу, порвало бы сухожилия и артерию. А если еще ниже? Еще ниже — сердце.
Легкая дрожь во всем теле. Далаан глубоко и шумно вздохнул. Повезло же ему сегодня! Сильно повезло. Милостивый Тэнгри снова уберег. В ближнем бою шумное оружие русинов оказалось довольно опасным.
Стук слева. Распахнулась вторая дверь. На пороге — еще один противник. Ошарашенный, недоумевающий.
На этот раз Далаан лицом к лицу столкнулся с русинским тайлбарлагчем. Этого нукера следовало взять живым. И на этот раз Далаан ударил первым. Окровавленным клинком. Плашмя. По голове.
Харагуульный толмач упал.
* * *Все было кончено за каких-то пару минут. Нападавшие расторопно собрали стрелы, содрали с убитых милиционеров бронники, осторожно, с каким-то суеверным ужасом, подобрали автоматы и пистолеты.
Косов видел, как дежурку заполнили клубы дыма. За разбитыми окнами заплясали огненные всполохи. Надо же, подожгли! Вот для чего, значит, нужны были факелы.
Впрочем, огонь в здании разгорался вяло. Особенно там и гореть-то нечему. Но внутрь уже тащили связки сухой травы. Кто-то сунул пару охапок под патрульные машины перед КПМ. Подпалили…
К счастью, «десяткой», под которой лежал Косов, узкоглазая банда заняться не успела: слишком быстро разгорелся костерок на стоянке служебного транспорта. Огненные языки весело лизнули сухую траву и борта милицейских машин. Рванули баки.
Двух или трех поджигателей, не сообразивших отойти от автомобилей, отбросило в стороны. Загудело пламя. Клубы черного дыма взметнулись к небу. Азиаты засуетились, закричали, замахали руками.
Ага, уходят! Уносят обожженных, спускаются с трассы, исчезают в камышах, словно и не было их тут.
Стоп, а это еще что?! В электрическом свете и бушующем пламени Косов увидел, как налетчики волокут кого-то на веревке. Живого кого-то, избитого, шатающегося, со связанными руками, без бронника. Ишь, торопят, подгоняют копьями.
Неужели Хан? Да, он самый! Проклятые дикари явно намеревались увести с собой Ханучаева.
Связанного лейтенанта уже подтащили к краю насыпи. Косов тихонько выматерился. Прятаться дальше как крыса он не мог. Нужно было помочь парню. Хотя бы дать Хану шанс.
Косов выпихнул себя из-под «десятки». Прикрываясь машиной, приподнялся над капотом со стороны водителя.
Заметили, конечно. Сразу. Двое с саблями и один с копьем сорвались с места и кинулись к автомобилю. Лучники потянули из колчанов стрелы.
— Хан, сюда! — позвал Косов.
Используя капот в качестве упора, трижды — Бух! Бух! Бух! — выстрелил в азиата, что тянул пленника за веревку.
И трижды промахнулся. Хотя не мог.
Да что же это такое-то?! Та же история, что и с калашом!
Он добавил еще.
Бух!
И — опять мимо.
В белый свет, как в копеечку! Или, вернее уж, в ночную тьму ушла и эта пуля.
Мать твою! А ведь хорошо же прицелился. И стрелком Косов себя считал не из худших.
Мистика, одним словом, какая-то! Нападавшие были как заговоренные: пули их почему-то не брали. Почему? А вот не брали — и все тут! И хоть убейся!
Ханучаев, впрочем, не оплошал. Воспользовавшись переполохом, лейтенант прыгнул вперед. Налетел на азиата, что держал веревку и отвлекся на выстрелы. Хан толкнул своего поводыря плечом. Тот, выпустив веревку, перелетел через ограждение и кубарем покатился с насыпи. Связанный Ханучаев бросился к спасительной машине.
Косов выпустил обойму — всю, до последнего патрона. ПМ плевался огнем и сотрясал воздух, но никто из нападавших даже не пошатнулся. Впечатление, мля, такое, будто холостыми лупишь!
Щелк-щелк. Все! Бросив пистолет в салон «десятки», Косов ввалился в машину сам.
Незаглушенный двигатель все еще работал — и это хорошо. Сейчас каждая секунда была на счету.
Он протянул руку к пассажирской двери, открыл.
— Ха-а-ан!
Нет! Не успеть уже Хану. Кто-то ловко подцепил его за ноги крюкастым копьем. Ханучаев споткнулся. С разбегу рухнул лицом в асфальт. Сверху на лейтенанта тут же навалились двое. Трое. Четверо. И не подъехать ведь: перегорожено все. Защита, мля, от террористов!
Все. Пропал Хан. Прости, Хан…
Оставаться — значит понапрасну пропадать самому. Больше медлить было нельзя. Азиаты уже подбежали к трассе, и Косов, вцепившись в руль, дал по газам.
Мелькнули перед лобовым стеклом три перекошенные узкоглазые рожи. Эх, сбить бы хоть одного.
Не вышло. Все трое шустро отпрянули к обочине.
На болтающуюся правую дверцу обрушился кривой клинок. Сабля развалила дверь чуть ли не до половины. Хрустнуло, звякнуло. В салон брызнуло разбитое стекло.
Косов вырулил на трасу и…
Тук! Тук! Тук!
Он не сразу понял, что глухой стук — это звук стрел, вонзающихся в багажник.
Еще — тук! Из крыши показалось острое стальное жало. Ох, только бы скаты не попробивали!
И — звяк! Посыпалось заднее стекло.
Стрела, влетевшая в салон, вошла в спинку пассажирского сиденья. И — вышла. Из обивки на добрую ладонь вынырнул граненый наконечник. Аккурат там, где шея. Косов искренне порадовался, что не едет сейчас пассажиром. Бронник бы не спас. У легкого милицейского бронника защитного ворота нет.
Тук! Тук! Звяк!
У-у-у, суки, мать вашу! Педаль газа — до упора. Бросить машину вправо, влево, уворачиваясь от сыплющихся стрел.
Ну наконец-то! Тихо. Вроде оторвался.
В зеркало заднего обзора видно было дымное пламя, поднимающееся над КПМ, и оперение стрелы, застрявшей в дверце. Впереди светились городские огни. Навстречу, со стороны города, по трассе летели всполошные огни мигалок. Слышалось завывание сирен. О нападении на КПМ в Южанске, конечно, уже знали. Но что-то подсказывало Косову: опергруппа опоздает. Поздно, слишком поздно выехала помощь.
* * *Далаан приказал уходить. Наспех собрав стрелы и прихватив трофеи — плюющиеся огнем трубки и легкие, но прочные панцири русинов, — они покинули разгромленный харагуул.
Дело было сделано. Дорожная застава дымится, горят ярким пламенем нукерские самобеглые колесницы. Русинские воины, осмелившиеся поднять руку на послов Субудэя, перебиты. Один лишь харагуульный узбаши избежал кары. Десятник русинов умчался на железной повозке, и пущенные вдогонку стрелы не смогли остановить стремительную тэмэр тэрэг.
Потерь не было. Почти. Во время скоротечной рукопашной схватки в двухэтажном каменном гэре было ранено двое воинов. Да русинская огненная трубка чуть оцарапала плечо Далаану. Еще трех человек обожгло, когда подпаленные нукерские повозки русинов неожиданно взорвались и извергли жидкое пламя. Судя по всему, внутри тэмэр тэрэг имелись сосуды, наполненные горючей смесью вроде черного земляного масла-нафта, которое используется для начинки зажигательных катапультных снарядов. Что ж, за это полезное знание была заплачена не столь уж и высокая цена.
К сожалению, ни плененных послов, ни похищенных даров на придорожной заставе не оказалось. Впрочем, Далаан не особенно и рассчитывал отыскать их там. Очира, Тюрюубэна, Тюрюушэ и прочих воинов наверняка давно увезли в город или — что более вероятно — казнили. А золото растащили. Кому-то понадобилась и голова Алибека-дээрэмчина. Видимо, какой-нибудь пронырливый русин хвастает победой над разбойником, которой не одерживал.
Зато на харагууле удалось захватить живым русинского тайлбарлагча, знавшего ойратское наречие. Полонянина с мешком на голове и кляпом во рту бросили поперек конского хребта. Раненых воинов поддерживали в седлах товарищи.
Далаан обернулся напоследок. К черному небу поднимался черный дым. Со стороны чулуум дзама доносились дикие завывания. То ли сигнальные трубы, то ли боевые рога. Ночь освещали нервные всполохи красно-желто-синих огней. Русины подняли нешуточную тревогу и могли выслать погоню.
— Быстрее! — поторопил воинов Далаан.
Глава 23
