Марк Даниэль Лахлан - Песнь валькирии
Норманны были близко. Дух ее сжался от неподвижности и холода, и единственное, что имело значение, — это онемевшие ступни и ладони, дрожь в теле и боязнь умереть. От движения по ее телу разлилось тепло, и дух поплыл по долине, чувствуя захватчиков гак, словно она была одним из них, — сидела с ними у огня, успокаивала их коней, ждала, когда рассеется туман, чтобы снова начать резню.
Северяне не давали себе отдыха: остановиться — значит замерзнуть, говорили они. Дым становился гуще, напитывая туман сухим, горьким похоронным запахом. Наконец впереди проступили очертания огромного сооружения. У Толы перехватило дыхание. Никогда в жизни она не подходила настолько близко к такой громадине. Над ней нависали, уходя куда-то в туман, стены Йорка.
Чтобы их отряд не заметили, Стилиана быстро провела людей вперед, и они собрались прямо под стенами. Тола видела, что стены состоят из наваленных друг на друга камней, залепленных потрескавшейся землей. Их, видно, укрепляли деревянными бревнами. Дух ее, как заяц, быстро побежал вдоль стен.
Агни оперся на свой меч.
— У ворот есть охранники?
— Тут рядом двое, — сказала Тола.
Она ясно видела их, почти сама была ими. Их злило, что приходится выполнять такое нелепое задание: стоять здесь и всматриваться в густой туман. Она чувствовала на языке мягкий смолистый привкус их негодования. Один из них был знатного происхождения и предпочитал выезжать за ворота верхом, а не торчать тут часовым.
— Только двое? — уточнила Стилиана.
— Да, на часах.
Тола направила сознание в город. Сколько в нем горя и страдания! — те же мучения, что в деревнях, но сконцентрированные в одном небольшом месте. Впрочем, не все чувствовали себя несчастными. Там были и завоеватели — взволнованные и утомленные. Один воин устал, он явно повидал уже достаточно резни, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь. Другой с радостным возбуждением наблюдал, как поднимается туман и город снова охватывает ужас.
— Внутри гораздо больше, — после паузы добавила Тола.
— Где ворота? — спросила Стилиана.
Тола показала вдоль стены.
— Стражники начеку?
Тола стояла, постукивая по нёбу кончиком языка, словно пытаясь ощутить странный незнакомый аромат.
— Они замерзли, и один хочет сыграть в кости, — ответила Тола. — Другой отказывается, потому что боится, что его надуют.
— Ты читаешь их мысли? — спросил Раннвер.
— Нет. Больше их чувства.
— А я что чувствую?
Это было легко. От него вместе с запахом кислого вина исходил цинизм.
— Не можешь сказать? Ты надежнее меня, я вижу только проблески.
Он хмыкнул.
— Ты мне не веришь? — спросила Тола.
Раннвер опустил глаза.
— Если госпожа доверяет тебе, то не мое дело называть тебя лгуньей.
— Что делать? — спросил Агни. — Спускаться вниз, выдавая их за рабов?
— Ты достаточно хорошо говоришь по-норманнски?
— Нет.
— Что тогда?
Агни посмотрел на стены. Они были неприступны.
— Датчан наверняка впустили внутрь, — едва слышно пробормотал Исамар. — В городе полно норвежцев и их потомков. Открыть ворота города было бы не трудно.
— Возможно, они поднялись вверх по реке, — предположил Раннвер. — Как по мне, так это гораздо проще. Кроме того, под рукой будут корабли для отступления, если запахнет жареным.
— Норманны перебили бы всех в городе. Им не нужны проблемы внутри городских стен, — сказал Агни.
— Откуда ты знаешь? — спросил его Раннвер.
— Что бы ты сделал, если бы кто-то предал тебя врагам?
— Пожалуй, справедливо.
— Я займусь ими, а вы быстро пройдете в ворота. Гам их всего двое, говорите?
— Да, двое, — сказала Тола.
Она снова почувствовала, как на геле замерзает пот.
Агни ковырнул носком ботинка потрескавшуюся землю на стенах. Она тут же рассыпалась. Он отодвинул деревянные балки, укрепляющие стены, и поставил ногу между оревном и стеной. Этого хватило, чтобы подтянуться до торчавшего из стены неровного камня. В этом месте было легче взбираться, и он стал карабкаться вверх. Мгновение — и он уже лежал на стене, так что снизу были видны только его башмаки. Затем они исчезли, и Тола догадалась, что он стал спускаться вниз.
— Слишком легко, — заметил Дири.
— Не так уж легко, когда на тебя льют огонь и бросают камни, — сказал Раннвер.
— Можешь представить себе, чтобы вот так же взбирались на стены Константинополя? Где бы их ни осаждали, воины спокойно ужинали и смотрели на осаду, уверенные, что скоро противнику надоест и он отступит.
— Но это же Римская империя. А тут все давно прогнило.
Стилиана подняла руку, призывая их замолчать.
— Мы здесь погибнем, госпожа, — сказал Исамар.
— Жду этого с нетерпением, — откликнулся Дири. — Хоть немного согреюсь.
— Я думал, для тебя это всего лишь легкая прохлада, — усмехнулся Раннвер.
— Это какая-то коварная, ползучая прохлада, — ответил Дири. — Холод в Хордаланде можно побороть. А этот заползает тебе за спину и нападает сзади.
— Прямо как мы? — усмехнулся Раннвер.
Стилиана щелкнула пальцами и зыркнула на обоих, чтобы они замолчали.
Они стали пробираться вдоль стены к воротам — Дири шел впереди, Раннвер замыкал шествие. Здесь стоял сильный запах гари. Сзади послышались шаги. Тола повернулась. Один из бандитов исчез в тумане. Стилиана снова подняла руку. Все замерли.
Ворота находились уже так близко, что говорить было опасно. Смех. Стук костяшек. Неужели они совсем рядом? Вдруг кто-то сказал пару слов на языке, который напоминал норманнский. Дири шагнул вперед. Послышался звук упавшего с телеги мешка, и Раннвер жестом показал, чтобы они подошли. Дири и Агни оттащили тела норманнов в сторону от ворот, а Исамар и двое оставшихся бандитов тут же напросились на них, срывая с убитых все ценное.
Стилиана показала на туман за их спинами, в котором исчез их товарищ.
— Так или иначе, но его скоро не будет в живых, — сказал Дири. — Гнаться за ним — только терять время и силы. Идем.
Они прошли в ворота, оказавшиеся далеко не такими большими, как поначалу думала Тола, — просто достаточного размера, чтобы в них мог пройти мужчина. Она подумала, что главные ворота где-то с другой стороны. Дверь, закрывавшая их, была сорвана с петель.
Они ступили в Ад.
Каждый дом на их пути был сожжен дотла. Тола чувствовала, что где-то здесь есть люди, сидящие в тепле и довольстве, и понимала, что некоторые дома должны были уцелеть, но те, что были вокруг нее, почернели и обуглились, и обгоревшие балки торчали из земли, как ребра убитого дракона.
— Сурт, — сказал Агни. — Огненные великаны. Не удивлюсь, если они пришли с ними.
— Обычные люди с мечами, как и все остальные, — буркнул Дири. — Шевелись.
В тлеющем городе было гораздо теплее, чем в долине, хотя туман вперемешку с дымом казался более густым.
— Куда? — спросил Агни.
— Вперед, — сказала Стилиана.
Тола пошла вперед. От домов исходило почти такое же отчаяние, как и то, что переполняло ее душу, — холод, спрятанный под жаром. На земле она видела то, чего не хотела видеть.
Трупы — множество тел. Туман был настолько густой, что ей оставалось только переступать через них, — все, что она могла сделать. Здесь разорвалось множество человеческих связей. Матери, дочери, сыновья и мужья. Все превратилось в пепел и дым и теперь отдавалось горечью на языке. Она с трудом поняла, что они подошли к перекрестку, и ее глазам открылось еще больше сожженных домов и обгоревших тел, узнаваемых только по черным рукам или ногам. Они напомнили ей о женщинах, которых она видела на холме. Сами же дома были похожи на иссохшие растения, остатки стеблей, камыш, сгнивший на корню.
— Если мы потеряемся, дорогая, иди к источнику. Ты его чувствуешь?
— Да, я что-то чувствую, — ответила Тола. — Много воды.
— Это река, — сказал Раннвер.
— Больше чем река, — возразила Тола. — Вся вода мира движется. Она бурлит пузырями. Кажется, будто она хочет на свободу.
— Это источник, — уверенно произнесла Стилиана. — Если мы разделимся, иди к нему.
— Зачем?
— Чтобы найти свою судьбу.
Где-то близко послышалась норманнская песня.
— Но не она ли должна найти меня? — тихо спросила Тола. — Не это ли делает ее судьбой?
Стилиана приглушенно рассмеялась.
— По виду и говору ты деревенская девушка, — сказала она. — Ваши парни считают, что так надо говорить?
— Наши парни мертвы и ничего не считают.
Стилиана на миг остановилась, ища дорогу.
— Ты задумывалась, почему ты видишь мир так, а не иначе? Почему со мной, знатной дамой, ты можешь говорить легко, словно болтаешь с крестьянами у вас на ферме?
— Я думаю о том, как выжить, и стоит ли вообще пытаться, — ответила Тола.
