Симона Вилар - Ведьма княгини
Ольга же, едва закрылась за ними дверь, спешно вышла из гридницы. Малфрида последовала за ней. Нашла Ольгу под лестницей, уводившей в горницы. Та жалась в углу, будто дворовая девка, плечи ее подрагивали. Но едва зашелестел подол длинного одеяния Малфриды, резко обернулась. Быстро смахнула слезы.
– Все ли, как решено, я сделала?
Спросила вроде как послушно, но голос… как проклятие насылала.
Малфрида медленно кивнула.
– Все так, княгиня пресветлая. Одно плохо – мало их. Мне больше понадобится.
– Мало? Пока мало! – выкрикнула Ольга, и ее серые светлые глаза потемнели от ненависти. Яркие губы решительно сжались. – Ибо будет их еще много! Столько, сколько надо, чтобы смыть кровавый след из царства злой Морены для мужа моего!
«И чтобы откупиться от Кощея за моего мужа!» – довольно отметила Малфрида. И вспомнила утробный глухой голос темного повелителя: «Тьму их хочу. Но чтобы не каленым булатом…»
«Будет тебе жертва, чудище! – подумала. – И это только начало».
Глава 5
Черную ладью древлян вытянули на берег и установили у воды подле самого Боричева узвоза. Приподнятая на деревянных катках, она выглядела еще внушительнее, хотя и слегка кренилась на один бок. Древляне удобно расположились в ней, тем более что привезенные для невесты Мала дары уже достали и на возах отвезли в палаты Ольги. Но сама княгиня даже не вышла посмотреть на них, а вот Малфрида, Свенельд и Асмунд оглядывали все с придирчивым интересом. Там были богатые меха, драгоценные украшения, бочонки с медом, кожи, крицы сырого железа.
Малфрида самолично отбирала драгоценности, а все остальное повелела продать как можно быстрее.
– И за злато да серебро, на мену не отправлять! – строго наказывала она Асмунду, который слыл хорошим торговцем.
Асмунд только покачал головой. Что всем тут теперь распоряжается чародейка, он понял. Некогда при Игоре всем руководила, теперь при Ольге. Ладно уж, он помнил, что вреда от ее советов не было. Правда, Асмунд заметил, что сама Малфрида не просто не вспоминает об их прежнем знакомстве, а как будто сторонится его. Вон со всеми, с самой княгиней говорит дерзко, как всегда умела, а ему только кивнет и отходит нахмурившись. А ведь он зла ей никогда не делал.
Еще Асмунд заметил, что Малфрида все Косту подле себя держит, все шепчется с ним о чем-то. Ну, понятное дело: ведьма и волхв понимают друг друга. Да только Коста как будто еле переносит ее, с ней он все больше угрюм да неприветлив, и хоть и кивает согласно на ее речи, но порой вдруг так и кинется прочь. Именно кинется, как будто ему дурно с ней, как будто воздуха ему подле чародейки не хватает. Но потом опять возвращается, слушает внимательно.
По наказу чародейки княгини древлянским послам на ладью отправили угощение. Асмунд сам проследил, чтобы не обделили ни в чем гостей нежеланных, чтобы выдали им все лучшее: телятину, испеченную с яблоками да приправами в глиняных глечиках, из муки лучшего помола пироги с капустой, большой горшок ячменной каши с маслом и на меду. Древляне такими яствами у себя в лесах редко баловались, вот и уплетали за обе щеки угощение. С восторгом пили настоящее ромейское вино – темное, сладкое и густое. Они поднимали кубки за невесту князя Мала, не подозревая, что в вино им подмешаны сонные травы. Вот и позасыпали все еще до того, как ночь загустела.
Ладью со сладко похрапывавшими под натянутым тентом древлянами охранял отряд отборных кметей княгини. Они никого не подпускали к приезжим, а там и поливший как всегда к ночи дождь разогнал людей. Темно стало, тихо, только со стороны Горы доносился некий шум. Ибо там, где Боричев узвоз поднимался к детинцу, перед самыми воротами в древнее городище, где располагались палаты Ольги, ныне, несмотря и на дождь, было людно. Горели и дымили под дождем смоляные факелы, стражники стояли стеной, ограждая все подходы, никого не допуская туда, где на площадке перед воротами кипела работа. Множество полуголых, измазанных глиной мужиков долбили землю, копали лопатами, рыли глубокую яму, выбрасывали комья земли наверх, где иные работники укладывали ее в тачки и увозили в ворота детинца, насыпали горой, чтобы вернуться порожними и вновь нагружать…
Яма росла прямо на глазах: сперва просто работали лопатами, потом землю из глубины принялись поднимать на специальных воротах на веревках. Торопились, чтобы получилась она глубокой и широкой. Свенельд менял уставших копателей на новых, сам вымазался сырой глиной, этого щеголя и не отличить теперь было от обычных смердов-работников, но он не унимался, заражая всех своим ражем.
Княгиня несколько раз выходила посмотреть. Стояла, кутаясь в длинный кожаный плащ, из-под наброшенного башлыка горели ее глаза, губы были жестко сжаты. Когда возвращалась в детинец, видела, как, будто курган, вырастает посреди двора детинца высокая насыпь свежевзрыхленной земли. Один раз спросила, где ее чародейка. Асмунд ответил, что та почивать пошла.
– Почивать? – удивленно переспросила Ольга. Скривила полные губы в кривоватой усмешке. – Вольготно же ей спать, ведьме темной. А я вот оттого, что замыслено, глаз не могу сомкнуть. Ну да решено. И месть моя древлянам будет страшной. Чтобы на века люди запомнили! Чтобы все знали, каково становиться на моем пути!
Асмунда пробила дрожь от того, каким голосом она это сказала. Да, довелось ему дожить до такого, не отвел длань Христос пресветлый. Не миновала старого воина чаша сия…
Он взглянул в лица несущих дозор варягов. Эти даже довольными выглядят. И ночной моросящий дождь их не разогнал, вон, стоят недалеко от ямы, попивают из рогов пиво, некоторые тоже помогают копать. И всем им кажется ладным, что повелела Ольга. А той приказала древлянка Малфрида. И было у Асмунда ощущение, что боярыня Свенельда, хоть и сама древлянка, люто ненавидит свое племя. Видать, было за что. Асмунд не ведал, куда она подалась, когда Игоря оставила, а раз Свенельд нашел ее у древлян… Да еще как нашел! Шила-то в мешке не утаишь, слыхивал Асмунд, что кмети Свенельда рассказывали, будто бы с костра снял ее посадник.
На рассвете движение перед детинцем прекратилось, копатели расходились устало со своими ломами и лопатами, убирали прочие орудия. Асмунд подошел поглядеть. Яма получилась огромной и глубокой, из нее веяло холодом и сырой землей, как из могилы. Асмунд невольно содрогнулся и едва удержался, чтобы не перекреститься. Нет, не стоит показывать, что почитает Христа, многим это не понравится. И он только велел распорядиться, чтобы доставали из складов сукна, все, сколько имеется, да самого лучшего, крашенного в алое, как в кровь. Пусть закроют яму перед детинцем, разровняют да прижмут булыжниками, чтобы ровно лежало, а булыжниками теми пусть обозначат края ямы, чтобы свои случаем не оступились.
К рассвету дождь закончился. Утро вставало серое и туманное, дул ветер, неся по небу блеклые облака, затягивавшие небо от края до края, на водах Днепра шли темные волны. Древляне еще сладко спали, укрывшись своими роскошными меховыми плащами, иные храпели громко. Когда их стали будить, не сразу и очнулись. Сперва один из них вскинул голову с разметавшимися во сне длинными седыми волосами, потом другой приподнялся, позевывая.
– Новый день настал, гости древлянские. Просыпайтесь, княгиня вас для чести великой зовет.
Древлянам было лестно, что будить их явился сам посадник Свенельд. Стоит рядом, нарядно одетый, только усталый какой-то да хмурый. Хотя и чему радоваться, если ему теперь выслуживаться надо перед теми, с кого раньше дань брал для Киева.
Древляне стали распихивать сонных товарищей, указывали на ожидавшего в стороне Свенельда, на одетых в богатую броню варягов.
– Вон, уже зовут. Пора. Княгиня Ольга хочет нам честь оказать.
Самый нарочитый из древлян важно поднялся, огладил длинную бороду, подбоченился. И стал говорить, как Ольга им и наказывала: мол, не пойдем пешими и конными не поедем, а хотим, чтобы вы вознесли нас на Гору на своих плечах в ладье нашей.
Свенельд выслушал их и поклонился низко, коснувшись рукой земли.
– Что ж, нам неволя; Игорь наш убит, а княгиня хочет замуж за вашего князя.
Он подал знак, и тут же сильные кмети подошли к ладье гурьбой, стали поднимать ее да раскачивать.
Древлянские важные бояре сперва даже испугались, хватались за борта да друг за дружку, чтобы не упасть. Но варяги и русичи были умелыми, им не единожды приходилось таскать волоком и на себе суда, когда пороги днепровские проходили. Вот и осилили, подняли на крепкие плечи ладью, столпились по бокам ее, поддерживая за осмоленные, посаженные внахлест доски насады.
Теперь древляне уже смеялись. Они все были мужи именитые и уважаемые, а вот катают их, будто девок на качелях на Масленицу. Несут неспешно по пологому, плавно извивающемуся узвозу вверх, осторожно несут. На повороте вроде как замешкались, кто-то поскользнулся на влажной после дождя земле, качнули корабль с древлянами. Один из старых послов даже сказал: мол, все, хватит, оказали честь, и будет. Они чай не обры лихие, которые на дулебах ездили[63]. Теперь и пройтись могут. Но их продолжали нести. С Горы сбежали на подмогу несколько человек, сменили усталых, понесли с новыми силами быстрее.
