Наталия Фейгина - Цветок Фантоса. Романс для княгини
Поэтому я склонилась к девице, съёжившейся от страха, и вкрадчиво прошептала:
– На твоём месте я не спешил бы.
Потом я, как учили в Аспиднике, коснулась точки на шее Розы, и та без единого звука провалилась в сон. Мне нечасто после окончания школы приходилось прибегать к навыку «тонких прикосновений», и я с благодарностью вспомнила Пелагею Дмитриевну, которая вбивала его в головы и пальцы будущих змеек. Глядя на неё, невозможно было представить, что эта пухленькая старушка для противника опаснее дюжины дюжих гвардейцев.
Я была не лучшей из учениц Пелагеи Дмитриевны, и будь у девицы хоть капля Дара, мне не удалось бы справиться с ней. А так хватило одного прикосновения, чтобы усыпить Розу.
Дело было сделано. Оставалось сделать другое дело, более сложное и рискованное. И неважно, что Яшка – всего лишь томальская девчонка, а я – княгиня Улитина, Мастер иллюзий, Золотой Уж и прочая, и прочая. Важно, что я могла ей помочь.
– До утра хлопот с ней не будет, – сказала я, оборачиваясь к хозяйке, которую Радх бережно усадил на лавку. – А мы поедем за девочкой. Надо отдать должное певцу. Когда я позвала его на смертельно опасную прогулку, он не дрогнул, но посмотрел на меня с надеждой и удивлением. Зато в глазах старой томалэ надежды не было.
– Она сказала правду, – прошептала старуха. – Час Охоты уже близко. Близко, и всё же ещё не наступил. И Охотник любит сперва погонять добычу, наслаждаясь азартом погони. А сменить одну добычу на другую его заставлю я.
– Мы успеем, – ответила я. – Дай мне только какую-нибудь её вещь.
– Возьми, – сказала старуха, указывая на узкий кожаный браслет, лежавший на столике среди карт. – Он порвался сегодня утром. Я взяла браслет, и покрутила в руках, рассматривая ремешки, унизанные разноцветными бусинами. Не просто браслет, а с любовью сделанный оберег, который девочка носила, не снимая. И не порвался он, его подрезали. Несложно догадаться, кто это сделал. Но сейчас важно другое. Через браслет можно дотянуться до девочки. Я попробовала сделать это, и вдруг почувствовала отклик. Светлые стражи, да девочка оДарённая! Нет, такое сокровище я Охотнику не отдам. Мы не отдадим.
И, улыбнувшись старухе, я пообещала:
– Не печалься, мудрая. Яшка вернётся к тебе до рассвета.
Выходя из домика, я слышала, как старуха о чём-то бормочет по-томальски, видимо благословляя нас. Что ж, благословение одарённой нам сегодня очень пригодится.
И колечко с опалом пригодится. Только не мне, и не Радху, а девочке, которой предстоит сегодня встретиться с воплощённым страхом. Оно укроет малышку от Охотника, призванного чёрной магией, спрячет от злых глаз и оживших страхов, сотрёт из её памяти ночной кошмар.
– Радх, перстень, что я дал, у тебя? – спросила я у томалэ, молча шедшего рядом.
– Да, – подтвердил он и потянулся к карману, но я остановила его.
– Наденешь девочке, когда заберёшь её, – объяснила я. – Охотник потеряет ваш след, по крайней мере, до утра.
– А потом?
– Потом… Потом я позабочусь о ней, если вернусь, – пообещала я. Обязательно позабочусь. Девочке с таким уровнем Дара прямая дорога в Аспидник.
– А если нет? – озвучил недосказанное мною Радх.
– Если нет, тогда найдёшь Анну, мою сестру, и скажешь, что позаботиться о девочке – мой приказ.
На самом деле, о малышке позаботится Клара. Аннет Тучинская, приехавшая под видом моей сестры, сама ещё девочка, научившаяся к семнадцати годам накладывать иллюзии и кружить головы мужчинам. К сожалению наставников, вторым она занималась с большим усердием, чем первым, хотя иллюзии у неё получались неплохие. Я взяла её с собой по просьбе Варвары Степановны, чтобы девочка поработала с иллюзиями под моим руководством. Кто мог подумать, что мне в первый же вечер придётся столкнуться с Диким Охотником?
И не просто столкнуться, а увести его от избранной добычи. Придётся воспользоваться Даром, чтобы привлечь к себе внимание Охотника. Но то, что у Стража вызовет лёгкий интерес, на живого мужчину подействует как сильнейший приворот.
Я предпочитала привлекать внимание мужчин обаянием, а не магией. – Как только заберёшь Яшку, уезжай, не оглядываясь, – приказала я певцу. – Иначе потеряешь сердце.
О том, что мне самой грозило потерять голову, с душой в придачу, я предпочитала не думать.
Сердцевина 3
В человеческом языке не найдётся слов, чтобы достойно описать грациозность движений лунной кобылицы и струящееся по ветру серебро гривы. Даже по-жеребячьи нескладная Луночка, какой она явилась мне когда-то, была ошеломляюще прекрасной.
Это случилось тогда, когда я жила у тётушки Серафины, взявшей на себя труд обучить меня искусству такут. Каждый день мы занимались с ней в зале по несколько часов, до автоматизма отрабатывая каждое движение. Но вскоре я заметила, что тётушка не радуется моим успехам. Наоборот, каждый раз, когда мне что-то удавалось, я замечала, как недовольно та поджимала губы. И, как другие ищут признаки одобрения во взгляде и выражении лица своего наставника, так я искала признаки тётушкиного недовольства.
Но я быстро убедилась, что сердить Серафину не стоит, и, чтобы её настроение не портилось после наших занятий слишком сильно, время от времени допускала ошибки, одну нелепей другой. Зато я старалась практиковаться, когда тётушка меня не видела, и проявляла изрядную изобретательность, отыскивая для этого место и время.
Однажды ночью я проснулась, вырвавшись из кошмара, в котором бежала по бесконечной анфиладе комнат, а за мной с узким ножом в руках гналась тётушка. Поняв, что уже не усну, я решила поупражняться, благо в окно светила полная луна.
Я тихонько выскользнула из дома и спустилась к пруду. Там, под нестройный аккомпанемент лягушачьего хора я начала повторять движения, которые мы разучивали днём с Серафиной. Шаг, поворот, батман[10]… Я и не заметила, как начала танцевать, танцевать с ночью.
Я ощутила, что в искусстве такут главное не технически безукоризненное исполнение элементов, которому учила меня Серафина, а умение слиться с природой, почувствовать своё единство с ней.
Я была так счастлива своим открытием, что потеряла счёт времени. Не могу сказать, как долго наслаждалась я танцем прежде, чем почувствовала чьё-то присутствие. Обернувшись, я увидела дивное создание. Растопырив для устойчивости ножки-прутики, нервно прядая ушками, меня с настороженным любопытством рассматривал большими чёрными глазами лунный жеребёнок.
Я протянула к нему руку, но малыш всхрапнул и исчез.
Я понуро поплелась домой, жалея, что так неосторожно спугнула чудо.
На следующее утро мне даже не пришлось прилагать усилия, чтобы казаться неуклюжей. Серафина торжествовала… Теперь я понимаю, что тётушка отчаянно завидовала моему рано пробудившемуся Дару.
Обычно он пробуждался у девочек лет четырнадцати – пятнадцати, и лишь в редких случаях раньше. Я бы предпочла, чтобы и мой пробудился позже. Я предпочла бы, чтобы бескровные мамины губы не шептали еле слышно «Ат ралор ап Кетран» [ «Я завещаю тебе Дар»
Перевод с тарского], чтобы не обжигала меня боль потери и одновременно непереносимая боль обретения Дара, чтобы всю силу обретённого не пришлось мне использовать, удерживая жизнь в тщедушном тельце со сморщенным, похожем на стариковское, личиком – в долгожданном наследнике отца, своим рождением погубившем нашу матушку.
Я предпочла бы… Но мы не выбираем. Не мы выбираем судьбу. Не мы… Я поймала себя на том, что напеваю песню, любимую песню моего мужа Алексея:
Штиля покой или бешенство бурь,Звон золота, стали лязг…Это не мы выбираем Судьбу,Судьба выбирает нас.
Луночка мчалась бесшумно, едва касаясь копытами дороги, и чуть слышный цокот её копыт отличался от топота Ветра, пытавшегося догнать нас, как мерный рокот прибоя отличается от грома бури.
Тут бесполезны мольбы и бунт,И снова, в который разЭто не мы выбираем Судьбу,Судьба выбирает нас.
Да, это судьба выбирает, для кого с детства привычным будет горячее дыхание пустыни и шорох песка под ногами, для кого – хлюпанье хляби и скрип снега. А мы выбираем только из того, что она нам предложит: пойти направо или прямо, сказать «да» или «нет», принять бой или отступить.
А значит словечко «бы» позабудь,Живи и здесь, и сейчас,Так, чтобы встретить достойно Судьбу,Судьбу, что выбрала нас.
И Алексей с честью встретил свою судьбу… Но сегодня не время вспоминать о мёртвых. Сегодня время думать о живых.
Я придержала Луночку, потянувшись через браслет к девочке. То ли от того, что нас теперь разделяло меньшее расстояние, то ли от того, что усилился её пробуждающийся Дар, но теперь я явственнее чувствовала молоденькую томалэ.
