Ни конному, ни пешему... (СИ) - Костина Надежда
— Шхшшш. Рххххшшшш. Убьююю…
— Мааамааа!!! — заверещала панночка и швырнула тяжелую кружку в усатую морду.
Сзади зашелестело. Лешек возвращался в человеческий облик.
— Хватит!
Резкий окрик заставил замереть и девчонку, и черную лесную тварь, и веселящегося мальчишку.
— Я. Сказала. Хватит. Распоясались, — тихо повторила старуха. — Ты, — коту, — заткнулся!!! А вы — быстро все убрать!!!
Яга хлопнула дверью. Кот запрыгнул на полку. Лешек погрозил ему кулаком. Тварь только оскалилась и тихонько зашипела.
— Напужалась?! Я ж говорил, что добряче пужать умею!
Девочка обалдело смотрела то на зверя, то на мальчишку. Тот, как ни в чем не бывало, принялся собирать битые черепки. Кот нападать не спешил, только зыркал злобными глазищами. Он же, гаденыш, смеётся! Ну, точно — смеётся с нее! Вон морду скривил и зенки сузил. Ядвига взяла веник, чтобы сор вымести. Постояла секунду, подумала, и…замахнулась на чертова кота!
— А ну, кышь отсюда, злыдня, иди мышей лови! Ишь, устроил тут!
Кот опешил, выгнул спину, возмущенно мяукнул, спрыгнул на пол, подбежал к двери, обернулся, рявкнул по-кошачьи что-то обидное, и выскочил на двор в приоткрывшуюся саму собой дверь.
— Жаловаться пошел, гаденыш. Бабуле расскажет, как я его дразнил. Мы с ним давно не в ладах.
— Это кто?
— Дух воплощенный. Не лесной — чужой. Был бы лесной… Его Яга из степей привела. У нее спроси, если хочешь.
— А он ей зачем?
— Он ее слуга. Любую волю выполнит. Следить за кем, или ещё чего похуже… Он же дух! Может тенью ходить или котом вот любить шастать. Никифор его жалует. Они липшие дружбаны. Холопы… Хе- хе…
В эту минуту дверь кто-то толкнул. На пороге стоял невысокий бородатый мужик. Покосившись на Ядвигу, он подошёл к Лешеку и сунул ему под нос здоровенный кулак.
— Эй, ты! — Ядвигу охватил весёлый азарт. После победы над страшным котярой какой-то наглый селюк ей не указ. — Холоп, ты кто такой?!
«Холоп» медленно повернулся в ее сторону. Жёлтые глаза с вертикальными зрачками уставились на обомлевшую панночку. Губы растянулись в хищной улыбке, обнажая небольшие клыки.
Мужик спокойненько подошёл, выдернул из рук веник.
— Мама! — пискнула девочка.
— Так вот кто нашего приблуду гадостям научил!
Рука привычно потянулась к ножу. Ножа не было.
— Па-па-тер но-о-стер, — губы дрожали, язык заплетался.
Мужик изумлённо пялился на девочку, прислушивался к бормотанию. Ядвига, ободренная маленьким успехом, продолжила:
— Кви эс ин целис…— запнулась, вспоминая молитву.
Нелюдь обернулся к лешему.
— Что это с ней? Человеческую речь забыла?
— Нее…это… заклинание такое. Его люди твердят, когда нас видят.
— И как — помогает?
Ядвига сообразила, что прямо сейчас ее не порешат, и осторожно попятилась к выходу. Толкнула дверь — в избу пахнуло ледяной стужей, обожгло кожу. В одной рубахе до колен по морозу далеко не убежишь. Это Лешко босиком бродит по снегу, что ему, негоднику, станется! А она замерзнет под первой же ёлкой. И — все!
Ну, уж нет! Хлопнула скрипучей дверью, решительно обернулась, сжала кулаки.
Мальчик и странный мужик только переглядывались.
— Где мои вещи?!
Тишина.
— Я — дочь воеводы Лихослава! Я хозяйка этого леса! Я. Спрашиваю. Где. Моя. Одежда. Где сапоги? Где отцовский нож?
Жар разгорался в середине груди, огненные струйки побежали под кожей, дышать стало тяжело, зашумело в ушах.
— Тише, тише, девочка. На этих двоих ещё силу тратить, — старуха тенью возникла рядом, положила руку на плечо. — Давай-ка во двор, да не боись, не замерзнешь… вот. Молодец. Стань на колени, ладони в снег, до земли дотянись. Упрись в нее! Хорошо! Отпускай силу, позволь ей через тебя вниз потечь.
Вдох — выдох, лёгкость в теле, искорки в кончиках пальцев. Огонь внутри угасал, оставляя спокойное тепло. Кто-то легко подхватил ее, поставил на ноги, на плечи заботливо накинули что-то мягкое.
— Никифор, неси ее в дом. Потом вели баннице, пусть баню топит, девку отпарит. Обед готовь. Нам на закате выходить…
Глава седьмая
ВЫХОД ИЗ ЛЕСА
Ядвига остановилась отдышаться, запихнула под шапку прилипшие ко лбу волосы. По спине бежали струйки пота, хотелось упасть в снег, закрыть глаза… Идут — всего ничего, а словно десяток верст отмахали. Старуха впереди топает. Вроде неспешно, да не угнаться. Один только раз остановилась, и то не от усталости — выбирала, куда на развилке свернуть. Хоть бы обернулась глянуть, не отстала ли девочка.
Не отстала.
Пока.
Ведьма перед выходом предупредила — напрямик пойдем, скрытой тропой. Если почуешь, что сил нет, идти тяжело — сразу говори, не дури. Гонор побереги для своих. В лесу он дорого может стоить… особенно ночью.
На вопрос, зачем идти в ночь, Яга огрызнулась:
— В темноте страшно и домой хочется. Тропу быстрее учуешь. Из глубины я выведу. А от твоей халупы ты поведешь.
— Там же эти…с щенками! Перевёртыши!
— С нами белые пойдут. Их любая нечисть стороной обходит.
Из лесного сумрака один за другим выступали снежники.
Четверо огромных волков цвета метели.
Белые на белом…
Ядвига замерла от жути и восторга. Не даром Лешек нахваливал своих любимых собачек. Она смутно помнила мягкую шерсть, острые клыки. Но представить такое…
Зима смотрела на нее черными глазами, сыпала снегом белой шерсти, касалась ледяным дыханием, окружала морозным хороводом…
Они бесшумно ступали широкими лапами, сливаясь с вечерними тенями, растворяясь в снежном мареве…
Тепло ли тебе, девица…
Говорят, смерть от холода лёгкая. Как сон…
Старый подошёл, коснулся носом ладони, втянул запах. Она едва не отдернула руку. Да что там! Хотелось убежать в дом, спрятаться за дубовой дверью и растопить пожарче огонь в печи…
Нельзя…наверное.
Захотят — сожрут, кто им указ, кроме лесного хозяина!
Мысль отрезвила. Лешко ее друг. Он не позволит…он…где его черти носят, когда ей страшно!?
Зверь не мигая смотрел ей в глаза.
— Это ты меня …ну…нашел?
Кивок.
— С-с-пасибо. Я думала, меня съедят…
Снежник насмешливо фыркнул. С белого меха посыпалась снежная пыль. Один из стаи подошёл сзади, толкнул головой в спину, рыкнул. Девочка резко обернулась. Перед ней сидела волчица. Точно — волчица! Белая-белая! Как лебяжий пух! А шерсть какая! Длинная, шелковистая! А искрится-то как! Словно крохотные звёздочки-льдинки. Может, и правда, льдинки…
Так и тянет коснуться, погладить, запустить пальцы в густой мех, обнять, забыться …
— Люди обычно не выживают после встречи с ними. — Яга подошла неслышно, стала рядом.
Ядвига отдернула руку. Пальцы побелели, рука онемела.
— Они тепло из живых тянут. Пока в силу не войдёшь — осторожней с белыми.
Волчица оскалилась, мотнула головой, рассыпая ледяное крошево, вернулась к стае.
Младшие волки вскочили, завиляли пушистыми хвостами, и вдруг — кинулись в кусты, поскуливая от радости.
Из- за сосен вышел Лешек. Снежники наматывали круги вокруг хозяина, прыгали, норовили лизнуть лицо, толкали, приглашая играть. Мальчишка задорно смеялся, трепал лохматых приятелей, дёргал за острые уши. Босой, бледный, с огромными серыми глазами, вечно спутанными волосами, тощий как щепка…Сейчас Ядвига ни за что не приняла бы нелюдя за обычного ребенка. Даже ступал он иначе — резкие, угловатые движения сменяла текучая плавность. Шаг, второй, прыжок, поворот, опять шаг. Вот он скрылся за широким стволом и через мгновение возник в другом месте, ближе, снова шаг…
Картинка плыла, двоилась. Волки растеклись белой поземкой, закружились вихрями среди черных деревьев, взлетели и рассыпались ледяными иглами над самой землёй.
Девочка пыталась ухватиться взглядом за мальчишку и…провалилась в омут…
