Лихоморье. Трилогия (СИ) - Луговцова Полина
– Понимаю… Она, конечно, ужасно здесь смотрелась, – произнесла Виола неестественно ровным голосом, контрастировавшим с отчаянием, отражавшимся в ее глазах.
– Так это твоя, что ли, была ветка? – спросила Фима у Виолы и с недоумением покосилась на Тильду, словно хотела уличить ту во лжи, но все‑таки промолчала.
– Да. Я отломила ее от сосны‑«карсикко», это такое особенное дерево, отец провел над ним обряд по старинному обычаю, и оно стало моим оберегом.
– Послушай, извини, что так вышло. Я мыла подоконник и вазу опрокинула. Ваза треснула, ну и… я решила ее выбросить вместе с твоей веточкой.
– А что это вы, два дня как заселились, и уже уборку затеяли? – сердито спросила Тильда, готовая провалиться сквозь землю под осуждающим взглядом Фимы.
– Мы и вчера убирались тоже, – ответила Фима. – Пыли здесь слишком много за день скапливается.
– Чистота – залог здоровья! – Тильда иронично улыбнулась.
– Зря смеешься, – вмешалась Лиля, обиженно надувая пухлые щеки. – Думаешь, нам больше делать нечего? Пыль колючая, как песок. Если не убирать, замучаешься потом ее отовсюду вытряхивать.
– Да откуда здесь песок? Ведь лес кругом, а не пустыня Сахара! – Тильда была рада, что разговор ушел в сторону, и неприятное разбирательство из‑за выброшенной ветки не получило продолжения.
– Пыль из космоса, – без намека на шутку заявила Фима. – На территории вуза стоят специальные улавливатели, собирают топливо для вечного огня. Видела же огненный фонтан на площади?
– Э‑э… – только и смогла вымолвить Тильда.
– Огненный фонтан – это модель источника реликтового излучения, предположительно находящегося в точке Вселенной, где когда‑то произошел Большой Взрыв, – пояснила Лиля. – Тебя ведь не было на занятиях, поэтому ты и не в курсе. Космическое вещество, которое горит в фонтане, находится повсюду в межзвездном пространстве, это нечто вроде первичной материи, из которой состоит все сущее, то есть, все то, что можно потрогать. Сгорая, эта материя выделяет особую энергию, и люцифлюсы научились ее производить и использовать.
– Ух, ты! И как они ее используют? – Тильда уже пожалела, что прогуляла все уроки.
– Об этом завтра на физике будут рассказывать.
– Надо же, как интересно.
– Еще бы! Я прямо заслушалась. День пролетел, как один миг! – Фима согласно потрясла головой.
Виола, все это время молча стоявшая у подоконника, направилась к входной двери.
– Куда ты? – окликнула ее Тильда.
Вместо ответа сестра спросила, обратившись к Фиме:
– Где тут отходы собирают?
– Не будешь же ты копаться в помойке? – Тильда шагнула к сестре и протянула руку, собираясь ее удержать, но та отшатнулась от нее.
– Не было в твоей веточке ничего особенного, я бы заметила, – сказала Фима, будто оправдываясь.
– Никто не ходите за мной, пожалуйста. – Виола упрямо посмотрела на девушек и повторила: – Не ходите за мной.
Она вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь с такой осторожностью, словно та была стеклянной.
Тильда не посмела пойти следом, – осталась стоять, словно ее пригвоздили к полу. В воздухе перед ней, в луче яркого солнечного света, кружились пылинки. Она пыталась отыскать среди них те, что принесло из глубин космоса, надеясь таким образом отвлечься от тревожного предчувствия, возникшего в тот миг, когда ее сестра переступила порог. «Виола вернется уже через пять минут. Самое большее – через десять», – мысленно успокаивала себя Тильда, но в голове звучали слова Якура: «Она в опасности. Я буду присматривать за ней, но и ты не оставляй ее одну, когда меня не будет рядом».
Виола не вернулась ни через полчаса, ни через час, ни даже спустя сутки. Она пропала.
***
Мусорные баки находились между общежитием и длинным ангаром с куполообразным сводом. Виола приблизилась к ним, собираясь приподнять крышку на крайнем слева. Скорее всего, Фима выбросила мусор именно в него, потому что он первым стоял у дорожки, ведущей от общежития.
Со стороны ангара донесся громкий металлический стук, повторявшийся через равные промежутки времени и похожий на стук колес по рельсам. Из распахнутых ворот ангара медленно выползал локомотив, выкрашенный в синий цвет, с яркими желтыми полосами на боку. Из раскрытого окна выглянул мужчина в черных очках и огромной фуражке. Он улыбнулся Виоле и помахал рукой, приглашая подойти ближе. Лицо его показалось ей знакомым.
– Виктор? – присмотревшись, Виола с удивлением узнала Зарубина. Она в замешательстве посмотрела на мусорный бак: ей не терпелось заглянуть под крышку, но при Викторе делать это было неловко, и она направилась к локомотиву, рассудив, что содержимое баков никуда не денется за пару минут.
12. Вперед, в преисподнюю
Божена вытоптала всю траву, прохаживаясь вдоль бетонного забора и заглядывая в щели между плитами, хотя и знала, что ничего интересного там не увидит: лишь заброшенные здания мраморно‑известкового завода с выбитыми стеклами и ржавыми дверями, да поросшие мхом полуразрушенные конструкции из кирпича и бетона. То, что ее интересовало, было скрыто от посторонних взоров либо посредством магии, либо с помощью каких‑то особых технологий: на картах Карла, с которыми она еще раз сверилась прежде, чем приступить к воплощению своего грандиозного плана, в этом месте находился университет люцифлюсов.
Она ждала возвращения Марка, проникшего в запретное пространство благодаря своей способности принимать чужой облик. Конечно, оставался риск, что изменения внешности окажется недостаточно, если люцифлюсы использовали для идентификации личности какое‑нибудь устройство, способное сканировать содержимое памяти, но, к счастью, они ограничивались простыми видеокамерами, и очередной пункт плана Божены прошел как по маслу. Пунктов в плане оставалось еще много, но, чтобы добраться до этого этапа, пришлось проделать огромную работу, самая трудная часть которой заключалась в том, чтобы уговорить Марка пойти на это дело.
– Вы с ума сошли, ваше темнейшество! – заорал он, едва услышав, что Божена предлагает ему проникнуть в университет люцифлюсов, притворившись одним из сотрудников, а для этого Марку требовалось выследить, когда кто‑нибудь выйдет из закрытой зоны.
– Наверняка у них имеется дистанционная связь! Он сообщит им, и мне крышка!
– Ничего он не сообщит, если ты об этом позаботишься. – Божена говорила вкрадчиво, без нажима, используя намеки, но Марк все равно истерил:
– Хотите сказать, что я должен его грохнуть? А если он меня?!
– Если ты сделаешь это на расстоянии и не выдашь себя, у него не будет шансов.
– А если они бессмертны?
– Конечно, они бессмертны, дурачок! Они бессмертны при соблюдении определенных условий, как и мы, этернокты, но при этом точно так же уязвимы к физическому воздействию: их, как и нас, можно убить.
– Ну, допустим, я это сделаю, а что потом? Вдруг они меня вычислят, когда я проникну на их территорию? Вдруг они могут видеть не только внешнюю оболочку, но и то, что внутри?
– Насколько мне известно, они могут вычислить этернокта только в том случае, если он раскается. Ты ведь не испытываешь угрызений совести от того, что выбрал служение темным силам, правда? Контролируй мысли, не позволяй зародиться даже малейшему сожалению, будь уверен в себе.
– Легко сказать! Мне ведь придется убить человека!
– А ну, не ори! – рявкнула Божена, не выдержав стенаний своего подельника. – Можешь отправляться в темницу Осдемониума и вечно страдать там от жалости к себе! Недожиток ты получишь только в том случае, если согласишься сотрудничать. Я не собираюсь тратить драгоценное вещество на бесполезного нытика!
На миг ей показалось, что шантаж не сработает, уж очень вызывающим был у Марка взгляд. В его глазах читалась внутренняя борьба, и это ее пугало. Как известно, от сомнений до раскаяния – один шаг, а раскаявшиеся начинают притягивать к себе живой свет. Тогда все их зловещие тайны будто всплывают из пучины их черных душ и становятся видны люцифлюсам. Так случилось с Виктором Зарубиным, из‑за которого погибла целая ячейка общества этерноктов, а Божене и Марку пришлось скрываться до тех пор, пока не закончился запас недожитка, что и заставило их выбраться из убежища.
