Андрей Посняков - Земля Злого Духа
– Да-да, – тут же подхватил Афоня. – Этакая, спаси, Господи, силища!
Заглянув на двор, Иван обернулся и махнул рукою:
– Ну, что стоим? Особое приглашение нужно?
Усадьба казалась покинутой: пустой, с разбросанными лопатами и косами двор, распахнутые двери амбаров. Добротный, на высокой подклети дом угрюмо пялился на незваных пришельцев черными глазницами окон.
– Нет никого! – доложил, заглянув в дом, Силантий. – И ничего нету. Похоже, либо все увезли, либо до нас побывал кто-то.
– Ага, ага, побывал, – скривившись, прошептал послушник. – И ворота за собой запер.
Силантий Андреев – худолицый, сутулый, с окладистой рыжеватою бородой, – конечно, был казак добрый, правда, не слишком-то умный, за что многие над ним посмеивались, правда, за глаза больше. Вот как юнец Афоня…
Впрочем, сейчас-то Спаси Господи как раз был прав.
– Хо! – облокотившись на дубину, вдруг хмыкнул Ослоп, глядя, как двое казаков все же вытащили откуда-то трясущегося, словно осиновый лист, человечка в худом рваном кафтанишке и залатанных валеных сапогах, по виду – то ли крестьянина, то ли нищего попрошайку.
– Ты кто такой есть? – спросил по-татарски Иван.
– Я-а-а? Я Ибрагим… бедный слуга.
Вытянутое, с выпирающими скулами лицо татарина, чем-то походило на морду старого мерина, коего вот-вот готовятся пустить на колбасу, маленькие, какие-то бесцветные глазки трусливо прятались под кустистыми бровями, узенькая бородка дрожала от ужаса.
– Слуга, говоришь… – Атаман задумчиво почесал шрам. – Ну-ну. А хозяин твой кто, человече?
– Хозяин? А-а-а! Один купец хозяин, да. Сбежал нынче, меня на произвол судьбы бросил.
– Говорят, купец-то твой людьми торговал?
– Торговал, торговал, – чуть помолчав, признался слуга. – Раз говорят – так оно и есть, значит. А кто говорил-то?
– Тебе что за дело?
– Да так. – Ибрагим потряс бороденкой и возвел руки к небу. – На все воля Всевышнего, Алла илляху Алла-а-а!
– Ты еще помолись тут, басурманин! – Отец Амвросий погрозил татарину кулаком. – Ужо смотри у меня, я тебе не добрый самаритянин. А ну, говори, куда хозяин твой девок спрятал?
– С собой! – упав на колени, тотчас же заныл Ибрагим. – С собой увез, атаман-бачка, с собой! Не оставил ни одной… Нигде нету, хоть все обыщите, поясом досточтимого пророка клянусь!
– Что, и впрямь никого нету? – Иван скосил глаза на своих. – Везде смотрели-то?
– Везде, господине! – истово заверил Силантий. – И дом, и подвал, и амбары обшарили, на конюшне и в риге смотрели, и в птичнике – нигде никого нет!
Священник покачал головой:
– Обманул, видать, остяк…
– Ничуть и не обманул, да-а! – Обиженный голос неожиданно донесся откуда-то сверху… с крыши!
– Эй, паря! – Атаман помахал рукой. – Ты что там делаешь-то?
– Гляжу, – невозмутимо пояснил подросток. – И вы поглядите. Во-он, у крыльца, колодец – видите?
– Ну?
– Там ход потайной в подземелье тайное, да-а.
– И-и-и, – попытавшись было бежать (Ослоп хватко придержал за ворот), Ибрагим повалился наземь и гнусно завыл, заругался, с яростью поглядывая на Маюни. – И-и-и, щайтан! И-и-и!
Отец Амвросий спокойно пнул татарина в бок:
– А ну-ко, не поминай нечистого!
– Вяжи его, парни, от греха, – приказал атаман. – Там поглядим, что с ним делать.
– Дак колодец-то, атамане, проверить?
– Проверяйте, а как же! Чего встали-то? Смотрите только – там оружные могут быть. Хотя… постойте-ка…
Еремеев полез в колодезь первым – больно уж любопытство взыграло: что там за ход потайной, что за девы?
Спустился по веревке вниз, за ним – верный оруженосец, молчаливый и всегда незаметный Яким, лицом прост, волосами пег, росточка не особенно высокого, однако жилистый, проворный, сильный. И ходил всегда неслышно, как тень. За Якимом – Силантий, следом святой отец – тоже ведь не смог удержаться! – а уж потом и все остальные – кто успел.
Юный остяк оказался прав: слева, вершках в двух от воды (все ж колодец), – виднелся какой-то провал, уходивший вглубь, под землю. Продвигаться там можно было, лишь согнувшись в три погибели, но, слава Богу, недалеко. Буквально через десяток шагов проем расширился, раздался и ввысь, так что молодой атаман и следовавший за ним по пятам верный оруженосец смогли выпрямиться.
Глаза еще не привыкли к темноте, но все же Иван почувствовал, что здесь, в подземелье, кто-то есть: то ли по дыханию определил, то ли шевельнулся кто-то. Вот чья-то тень осторожно подкралась слева!
– Ежели что плохое удумала – не моги! – спокойно предупредил атаман. – Иначе полосну саблей. А ну, давай выходь!
– Одно и умеете – саблей, – с насмешкой произнес женский голос. – С бабами только и воевать.
– Ты помолчи – «с бабами», – обиделся молодой человек. – Лучше скажи: нам вас насильно выкуривать или сами выйдете?
– Да выйдем, чего уж, – снова ответствовал тот же голос. – Вы казаки, что ль?
– А ты про нас знаешь?
– Слышали. От вас нас и спрятали, схоронили.
– Так вылезайте же! – Иван глухо хмыкнул. – Или с татарами лучше было?
– Да кто его нынче знает – с кем лучше?
Все выбрались на поверхность: сначала казаки, затем – женщины. В коротких татарских платьицах, в шальварах, босые, с черными глухими платками на головах.
– Все? – глянув на пленниц, спросил атаман.
– Все, – разом кивнули девушки.
– Силантий, Афоня – проверьте. Может, там кто-нибудь еще затаился.
Отец Амвросий, пригладив бороду, подошел поближе к пленницам, глянул на платки:
– Вы что же это, девы, опоганились? Чадры на себя понадевали. А ну, скидывай!
Девушки покорно сняли платки…
Казаки ахнули. Словно десять солнц вдруг воспылало – девы-то оказались красавицы, одна краше другой! Трое с волосами, как лен, светлыми, пятеро – чернявенкие, с лицами белыми да как стрелы бровьми, одна рыженькая, да другая… сразу-то и не скажешь, что за волосы у нее, вроде бы темно-русые, но с этакими светлыми прядями, словно бы выгоревшими на солнце. У всех полоняниц – косы, а у этой, вишь, распущены локоны по плечам, на грудь падают, а уж глаза… блестящие… нет – сверкающие! – карие, с этакими прыгающими золотистыми зайчиками… или чертиками – кому как покажется. Стройненькая, пожалуй, даже слишком, и грудь не сильно большая, не то что у других дев – вот уж у кого все при всем! Глаз от красавиц не оторвать, да вот Ивану почему-то эта глянулась – с выгоревшими прядями, с очами карими… Носик пряменький, изящный, губки розовым жемчугом, не толстые, но и не тонкие, в самую меру…
– Эй, друже атаман, ты что столбом-то застыл? – шепнул на ухо отец Амвросий. – Слово свое молви, прикажи, что с девицами делать. По обычаю бы – на круг их.
– Не на круг! – вздрогнув, решительно возразил Иван. – Разве мы их для того спасали, чтобы потом девичьей чести лишить?
А ведь, наверное, именно для того и спасали – чего уж тут душой-то кривить? Девки-то эти – кто? Добыча! Полон татарский, а ныне – общий. И что с ними делать? На круг да бросить, не с собой же дальше тащить?
Так-то оно так – и прикажи Иван, раздай казакам девок – от того сила его атаманская, власть, еще более укрепится, да и казаки скажут: «Любо!» С этакими-то красавицами… еще б…
Но атаман сказал: нет! Сразу, почти не раздумывая. А почему так молвил – и сам не знал. Очи карие приворожили?
– Что ж – нет так нет, – охотно поддержал друга отец Амвросий. – И впрямь, неча тут блуд устраивать, бесов тешить. Одначе девок тут оставлять не след. Коль уж решили – так надо до конца дело делать: охранять, а уж потом, как в поход выйдем, отпустим. Вот только куда?
Девушки, чувствуя, что речь сейчас зашла об их судьбе, посматривали настороженно, чутко. Та, кареглазая, держала руки за спиною… верно, что-то прятала… нож?
Иван, чуть помявшись, выступил вперед:
– Вот что, девы, никто вам здесь зла не причинит, в том я своим атаманским словом ручаюсь. А вы… – атаман повернулся к казакам, – слово мое слышали?
– Да слышали, атамане. Все как ты сказал будет.
– Это что же, – зашептал, недопоняв, Силантий. – Девок нам не дадут, что ли?
– Девок вокруг полно! – услыхав, махнул рукою Иван. – Эти наши, этих – не трогать, что же о других… Ищите! Город большой. Хоть прямо сейчас отправляйтесь, только про службу караульную не забудьте.
– О! – обрадовались казаки. – Вот это дело! Поищем, господине! Мы быстро… Найде-ом!
…Девок Еремеев разместил на берегу, в шатрах, и все его казаки знали: не трогать! То атаманская добыча, ему и распоряжаться. Оно, конечно, ежели б только эти девы были – так, может, и возроптали бы, а так – что, дев в Сибире мало? Да сколько хошь!
Приветил Иван девчонок, да теперь голову ломал: что с ними делать? Не один думал – с приятелем, отцом Амвросием, на пару. Да так случилось, что к двум головам еще и третья прибавилась – девичья. Та самая, кареглазая, что так Ивану понравилась, выйдя из шатра, подошла к реке – там, свесив со струга ноги, сидели в задумчивости атаман со святым отче.
