Андрей Посняков - Земля Злого Духа
– Пленных не брать, – обернувшись, еще раз предупредил атаман. – Увидите кого – стреляйте. Не давайте на колдовство времени!
Он предупредил вовремя – из пасти как раз выскочили двое в черепах-масках, что-то завопили, забили в бубны… у казаков дернулось все перед глазами, поплыло…
– Господи-и-и Иисусе Христе-е-е… Богородица-Дева-а-а… – подняв повыше крест, громко затянул отец Амвросий.
И тотчас же раздались выстрелы.
Упали наземь поверженные освященными пулями колдуны. Исчезла дымка…
– Ну, – Еремеев усмехнулся, – теперь пора и в капище! Молитесь, казачки! Держите наготове сабли.
В черненом панцире, в шлеме с пером, атаман имел вид доблестного конкистадора, наконец-то прорвавшегося к кровавым пирамидам индейцев. Об отце Амвросие нечего было и говорить – не переставая молиться, священник посматривал на проклятое капище с таким видом, словно бы собирался сровнять его с землей одним своим взглядом.
Заглянув в пасть, Иван ловко перепрыгнул торчащие драконьи зубы и, оказавшись в храме, замер, дожидаясь остальных.
– Что-то темновато, – встав рядом, хмыкнул Михейко Ослоп.
Поводя саблей, Иван поправил на голове шлем, ухмыльнулся:
– Жаль, факелов не захватили.
– А зачем факела, атамане? Сейчас!
Здоровяк ударил секирою… вроде бы и не замахивался особо, а накрывающая храм драконья шкура порвалась, расползлась, словно гнилая сермяга. Хлынувший в капище солнечный цвет отразился от золотого идола, вовсе не огромного, но такого… увесистого.
– Ох ты ж, мать честная! – поставив секиру, удивлено присвистнул Ослоп. – А вон еще, на стенках золотишко… и в углу…
В углу вдруг метнулась чья-то тень!
Михейко поднял секиру…
Тень поспешно бухнулась на колени:
– Не надо-о-о. Я ж свой, свой… Карасев Дрозд, ага.
– А вот этого – в плен, – приказал атаман. – Ну, что, Карасище – о колдунах что-нибудь скажешь?
– А нету колдунов, – предатель скривил тонкие губы, длинное, мосластое лицо его, казалось, еще больше вытянулось – то ли от разочарованья, то ли, наоборот, от облегчения.
– Нету колдунов, – снова повторил предатель. – Не так и много их в этом селении было. Двоих – небольшой силы – вы только что пристрелили – я слышал!.. хорошо, в плен не надумали брать. Сбежали бы, отвели бы глаза – все-таки колдуны, хоть и слабенькие.
– А старшой волхв? – вспомнил Иван. – Тот, что со мной говорил… Он-то, что?
– Думаю, сбежал, господин… Как выстрелы да крики на болоте услышал – так и сбежал, улетел верхом на драконе, – предатель так и не поднимался с колен, а на вопросы отвечал с охотою и во всех подробностях. – Окромя старшого да тех, что вы пристрелили, еще опасна старая ведьма Хоргой-Ервя да один волхвенок из воинов… ежели еще не убили, так я потом покажу.
– А ну, давай, покажи, – дождавшись, когда обыскивающие храм казаки выкинут наружу все золото, включая идола, Еремеев махнул рукой. – Пошли, пошли, поглядим…
…Налетевший ветер уже окончательно разнес, раскидал тучи, в чистом прозрачном небе сияли два солнца, а со стороны болота поднимался, уходя к морю, зеленовато-серый пороховой дым. Канонады было не слышно, разве что так, звучали кое-где одиночные выстрелы. Согнав в кучу пленных – в основном, конечно, пленниц, – казачки шарились по хижинам, выкидывая на улицу добро. К разочарованию многих, золота в селении оказалось не так уж и много… Но оно все ж таки было!
– Ничо, – вытирая о траву окровавленную саблю, азартно кривил губы Семенко Волк. – Еще и другие селенья имеются – до них доберемся тоже! Золотишко-то есть – вон оно.
Эту идею – поискать да пограбить окрестные селенья, поддерживали все ватажники – иначе зачем в земли колдунов и явились?
Разве что отец Амвросий… тому-то было не до золота – вооружившись секирою, он, с деятельной помощью Михейки Ослопа и Афони, радостно, с молитвами крушил храм.
– Не быть тут капищу поганому во веки веков! Слава Господу, крест святой на сем месте воздвигнем в честь победы нашей славной над иродами! Ах ты ж, зубищи-то! Даже секира не берет.
– Дай-ко я, отче… дубинкою! Х-хэк!!!
В три удара раскрошив гигантскую челюсть, Михейко, поставив наземь ослоп, довольно прищурился:
– Ну, вот, всего и делов-то! Афоня, давай-ко огниво – пожжем эту страсть богомерзкую.
– Да-да, – охотно закивал священник. – Пожжем!
– Ой, гляньте-ка, казачки! – глянув в небо, вдруг закричал Силантий Андреев. – Летит, собака, летит!
Все подняли головы, увидев, как с дальней околицы деревни, тяжело махая кожистыми крыльями, поднялся в небо летучий дракон с седоком на шее.
– Ага, вот он, великий волхв, – Еремеев недобро прищурился. – Не успел сбежать-то. Якимко, давай заряжай…
Увы, винтовая пищалица атамана заряжалась долго, раза в три медленней, чем обычная. Из обычных-то да, палили уже – но все, конечно, мимо, а вот Иван припоздал… выстрелил вослед улетавшему колдуну… да плюнул:
– И черт с ним! С победою вас, казачки!
Понимая, что волхвы их вряд ли оставят в покое, да и золото колдовское так просто не взять, казаки задумали ставить острог. Расположиться основательно, так, чтоб ни одна тварь не достала за крепкими стенами, воротами, башнями… А уж оттуда, из острога совершать дерзкие вылазки, рейды… в остроге же и злато хранить.
– А вот когда до главного идола доберемся, тогда и домой можно будет, – при полном одобрении высказал общую мысль атаман. – Ну а пока – золотишко потихоньку подбирать будем. Курочка по зернышку клюет.
Ставить крепость решили на берегу моря, на полночь, в той стороне, где часто дули холодные ветра, где не водились ужасные драконы, змеи толщиной с дерево да ящерицы с церковь величиной! Бродили лишь шерстнатые товлынги да глупые менквы, коих казачки не опасались нисколечко. А что их опасаться-то? Ежели что, пулей – да в лоб! К тому же и лес рос вокруг хороший – крепкие сосны, лиственницы, ели, было из чего строить. Вот и строили! Основательно – для себя.
Месяца за два разграбили еще одну колдовскую деревуху, золотишком разжились, к тому времени выстроили уже и стены, и несколько изб… и церковь, куда первыми вошли новобрачные – рыженькая Авраама да младой кормщик Кольша Огнев. Как раз в августе на День Преображенья Господня… На свадьбе гулеванили все и долго пели песни, смеялись, хороводы водили. Даже предатель Дрозд, из-под стражи на время выпущенный, и тот радовался. Хорошо, сразу-то не казнили, а уж теперь… Теперь и надежда уцелеть появилась – как-никак он единственный хоть что-то знал про волхвов.
Уже отошедшая от позора Устинья о чем-то шепталась с Маюни, ушлый немец Штраубе развлекал шутками ненэцьких девиц, даже жестокосердная красавица Олена после гибели младшого атамана Мокеева грустила недолго, быстро замену нашла. Семенко Волк – казак молодой, справный, чубатый, что об Олисее грустить? Правда, еще не атаман Семенко, не десятник даже… ну да ничего – станет. Никуда не денется!
Сватались на Марье, сватались на МарьеТрое сватовья, трое сватовья! —
весело пели захмелевшие от браги казаки.
Трое большое, трое большое,Первое сватовье, первое сватовье!
Атаман, послушав, поднялся из-за стола, на крылечко вышел да смотрел, как в сиреневом небе загорались звезды. Стоял себе, думал… Потом вдруг – резко – заглянул обратно в избу, подозвал жестом троих – Яросева Василия, Чугрея да немца.
– Ганс, Василий, други… Дело для вас важное есть!
– Что за дело?
– Говори, герр капитан. Исполним!
– В соседней избе девы гуляют… Вы б зашли да кой-что спросили… Ну, отца-то с матушкой у Настены нет, так вы хоть у девок…
– Поняли, герр капитан! – в голос захохотал Штраубе. – Конечно, пойдем, спросим.
Спрашивал, правда, не он – Яросев, все обычаи старины чтивший. В двери постучал, вошел, девам притихшим в ноженьки поклонился:
– У вас товар, у нас купец… Иван свет Егорович, князь и Настена Стефановна ваша – княгинюшка… Атаман наш руки ее просит, чтоб вскорости – честным пирком да за свадебку!
Настя, услыхав, очи карие опустила… закусила губу – что делать сейчас, не знала: плакать от счастия или, наоборот, смеяться?
