Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)
Керим Шах не счел нужным упомянуть, что сам он ехал на встречу с войсками, которые должны были подойти из Секундерама, когда обнаружил, что дорогу ему перекрыли враждебные племена. Путь в долину Гураша через проход Шализах был длиннее, чем тропа, что вела через проход Амир Джехун, но последний частично пролегал по территории афгули, которой Керим Шах стремился избежать любой ценой, пока не встретится с войском. Но, не имея возможности направиться в Шализах, он все-таки пошел опасным маршрутом, пока известия о том, что Конан вместе со своей пленницей еще не достиг Афгулистана, не заставили его повернуть на юг, хотя это было весьма опасно, в надежде перехватить киммерийца в горах.
– Так что тебе лучше сказать мне, где находится Дэви, – предложил Керим Шах. – Мы превосходим тебя числом…
– Пусть только кто-нибудь из твоих собак попробует натянуть тетиву, и я сброшу тебя со скалы, – пообещал Конан. – Тебе в любом случае нет смысла убивать меня. По моим следам идут пять сотен афгули, и если он узнают, что ты оставил их с носом, они живьем спустят с тебя шкуру. Кроме того, я потерял Дэви. Она угодила в лапы к Черным Прорицателям Йимши.
– Тарим! – выругался Керим Шах, в первый раз с момента встречи лишившийся самообладания. – Кхемза…
– Кхемза мертв, – проворчал Конан. – Хозяева отправили его в ад, похоронив под оползнем. А теперь прочь с дороги! Будь у меня время, я бы с радостью убил тебя, но я направляюсь к Йимше.
– Я пойду с тобой, – неожиданно сказал туранец.
Конан рассмеялся ему в лицо.
– Неужели ты думаешь, что я доверяю тебе, гирканская собака?
– А я и не прошу тебя верить мне, – парировал Керим Шах. – Нам обоим нужна Дэви. Тебе известны мои резоны: король Йездигерд желает присоединить ее королевство к своей империи, а ее саму взять в свой гарем. И я знаю тебя еще с тех времен, когда ты был гетманом степных казаков, и знаю, что тебя интересует лишь добыча. Ты мечтаешь разграбить Вендию и получить большой выкуп за Ясмину. Что ж, я предлагаю нам с тобой, не питая иллюзий насчет друг друга, заключить временный союз и попытаться вырвать Дэви из лап Прорицателей. Если нам повезет и мы останемся живы, то сразимся, чтобы решить, кому она достанется.
Конан прищурился, пристально вглядываясь в неожиданного союзника, а потом кивнул, отпуская руку туранца.
– Договорились. А как насчет твоих людей?
Керим Шах оборотился к хранившим молчанием иракзайцам и заговорил:
– Мы с вождем направляемся к Йимше, чтобы сразиться с колдунами. Вы пойдете с нами или останетесь здесь, чтобы погибнуть от рук афгули, которые преследуют этого человека?
Они выслушали его с мрачным фатализмом. Они были обречены и знали это – знали с того момента, как посвист стрел устроивших им западню дагозаи заставил их повернуть прочь от прохода Шализах. У воинов с предгорий Жаибара было много кровных врагов среди обитателей горных склонов. Их было слишком мало, чтобы с боем прорваться через горы к пограничным поселениям без помощи хитроумного туранца. Они уже считали себя мертвыми, поэтому дали ответ, который могут дать только мертвые:
– Мы пойдем с тобой и умрем на Йимше.
– Тогда, во имя Крома, нам пора выступать, – проворчал, глядя на сгущающиеся сумерки, Конан, которого снедало нетерпение. – Мои волки отстали от меня на несколько часов, но мы потеряли здесь чертовски много времени.
Керим Шах заставил попятиться своего коня, зажатого между черным жеребцом Конана и скалой, сунул меч в ножны и осторожно развернул своего скакуна. Вскоре отряд уже двигался по тропе со всей возможной быстротой. Они вышли на гребень в миле к востоку от того места, где Кхемза остановил киммерийца и Дэви. Тропа была трудной и опасной даже для горцев, поэтому Конан и не рискнул идти по ней вместе с Ясминой, хотя Керим Шах, преследуя его, пошел именно таким путем, полагая, что и Конан поступит так же. Даже гигант-киммериец вздохнул с облегчением, когда лошади преодолели последний горный кряж. Они ехали, подобно призракам, через заколдованное царство теней. Их путь отмечал мягкий скрип кожи и негромкий лязг стали, а потом голые и мрачные склоны замерли в звенящей тишине в свете звезд.
8. Ясмина испытывает настоящий ужас
Ясмина успела лишь вскрикнуть, когда малиновый вихрь с ужасающей силой подхватил ее и разлучил с защитником. Пронзительный крик сорвался с ее губ, а потом у принцессы перехватило дыхание. Сначала она ослепла и оглохла, а потом и вовсе лишилась чувств в ревущем потоке воздухе. Девушка смутно осознавала, что ее подняли на огромную высоту, на которой она летит с дикой скоростью, но вскоре и эти ощущения сменились головокружением и полным забвением.
Туманные воспоминания об этих ощущения сохранились у нее в памяти, когда она наконец пришла в себя и тут же вцепилась во что-то обеими руками, словно для того, чтобы остановить безудержное и неконтролируемое падение. Пальцы ее сомкнулись на мягкой ткани, и на нее нахлынуло невыразимое облегчение. Принцесса принялась осматриваться по сторонам.
Она лежала на возвышении, покрытом черным бархатом. Оно находилось в просторной комнате, в которой царил полумрак. Стены были увешаны темными гобеленами, на которых ползали драконы, изображенные с отталкивающим реализмом. Зыбкие тени намекали на высокий потолок, а в углах притаился сумрак, который сам казался игрой воображения. В стенах, похоже, не было ни окон, ни дверей, или же они были искусно скрыты черными как ночь гобеленами. Откуда в комнату просачивается тусклый свет, Ясмина определить даже не пыталась. Просторная комната походила на царство загадочных теней и призрачных контуров, которые, вроде бы оставаясь неподвижными, тем не менее наполняли ее смутным и неуловимым ужасом.
Но вот взгляд девушки остановился на вполне осязаемом предмете. На еще одном возвышении, правда, поменьше, но такого же угольно-черного цвета, сидел, подобрав под себя ноги, мужчина и задумчиво смотрел на нее. Он был облачен в свободную черную мантию, расшитую золотой нитью, скрывавшую очертания его фигуры. На голове у него красовалась бархатная шапочка. Лицо его оставалось спокойным и безмятежным; его нельзя было назвать неприятным, а глаза были лучистыми и слегка раскосыми. Он сидел совершенно неподвижно, глядя на нее, и выражение его лица не изменилось, когда он понял, что она пришла в сознание.
Ясмина почувствовала, как страх ледяными лапками пробежался у нее по спине. Она приподнялась на локте и вопросительно уставилась на незнакомца.
– Ты кто? – требовательно спросила она, но собственный голос показался ей жалким и дрожащим.
– Я – Магистр и Владыка Йимши. – Голос незнакомца был сочным и резонирующим, как колокольный звон.
– Зачем ты принес меня сюда? – пожелала узнать Ясмина.
– Разве ты не искала меня сама?
– Если ты – один из Черных Прорицателей, то да, искала! – смело ответила она, полагая, что он все равно читает ее мысли.
Мужчина негромко рассмеялся, и по спине у нее вновь пробежал предательский холодок.
– Ты хотела натравить диких детей гор на Прорицателей Йимши! – Он улыбнулся. – Я прочел это в твоей голове, принцесса. Твой жалкий человеческий ум полон ненависти и сладких мечтаний об отмщении.
– Вы убили моего брата! – Поднимавшаяся у нее в груди волна гнева грозила смести страх; руки ее были сжаты в кулачки, и девушка напряженно застыла, как натянутая струна. – За что вы погубили его? Он не сделал вам ничего плохого. Жрецы говорят, что Прорицатели стоят выше суетных человеческих дел. Так почему же вы уничтожили короля Вендии?
– Разве может простой смертный понять мотивы поступков Прорицателя? – невозмутимо парировал Магистр. – Мои послушники в храмах Турана, жрецы жрецов Тарима, упросили меня вмешаться ради Йездигерда. По некоторым причинам я счел возможным согласиться. И как я могу объяснить свои непостижимые резоны твоему жалкому интеллекту? Ты все равно ничего не поймешь.
– Я понимаю одно: мой брат мертв! – В голосе принцессы звенели слезы горя и ярости. Она поднялась на колени и уставилась на него широко раскрытыми горящими глазами, гибкая и опасная в это мгновение, как пантера.
– Так пожелал Йездигерд, – спокойно ответствовал Магистр. – В тот момент мне захотелось удовлетворить его притязания.
– Разве Йездигерд – твой вассал? – Ясмина изо всех сил старалась держать себя в руках.
Она вдруг почувствовала, что ее колено упирается во что-то твердое и продолговатое, притаившееся в складках материи. Девушка незаметно переменила позу и украдкой сунула руку под бархатную ткань.
– Разве пес, что пожирает требуху во дворе храма, является вассалом бога? – возразил Магистр.
Похоже, он не заметил ее движений, от которых ей отчаянно хотелось отвлечь его внимание. Пальцы девушки под бархатом сомкнулись на том, в чем она узнала позолоченную рукоять кинжала. Она наклонила голову, чтобы скрыть торжествующий блеск в глазах.
