Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)
– Ты, горная собака! – задыхаясь, выпалила она, дрожа от дикой смеси гнева, стыда и ощущения собственной беспомощности. – Ты осмелился… ты посмел! Ты заплатишь жизнью за свою наглость! Куда ты меня везешь?
– В деревни Афгулистана, – отозвался он, оглянувшись.
Позади них, на склонах, которые они уже миновали, и на стенах крепости метались огни факелов, и он заметил яркую вспышку пламени, означавшую, что открылись главные ворота. И тогда варвар рассмеялся громким жизнерадостным смехом, заглушившим свист ветра.
– Наместник выслал за нами погоню, – пояснил он. – Клянусь Кромом, мы хорошенько поводим его за нос! Как ты думаешь, Дэви, отдадут они семь жизней за кшатрийскую принцессу?
– Они пришлют целую армию, чтобы повесить тебя вместе с твоим племенем выродков, – убежденно пообещала она.
Он опять лишь зычно расхохотался в ответ и поудобнее переложил ее у себя на руках. Но девушка восприняла это как очередное оскорбление и опять начала брыкаться, пока не поняла, что ее тщетные усилия лишь забавляют его. Кроме того, ее легкое атласное одеяние, которое безжалостно трепал встречный ветер, пришло в ужасный беспорядок. Принцесса решила, что презрительное повиновение поможет ей сохранить хотя бы остатки достоинства, и погрузилась в гневное молчание.
Но девушка ощутила, как на смену гневу пришел благоговейный страх, когда они вошли в устье Прохода, черной дырой зияющего на фоне еще более темных скал, преградивших им путь, словно колоссальные бастионы. Казалось, будто гигантский нож прорубил Жаибар прямо в толще монолитного камня. По обе стороны Прохода на высоту в тысячи футов вздымались отвесные скалы, а вход в него напоминал провал в преисподнюю. В такой темноте ничего не видел даже Конан, зато он знал дорогу, как свои пять пальцев, и потому не сбился с пути даже ночью. Зная, что по пятам за ними в свете звезд идут вооруженные всадники, он не стал придерживать коня. А крупный жеребец пока что не проявлял признаков усталости. В грохоте копыт он поднялся по дороге, проложенной по дну каньона, взлетел на склон, промчался по гребню, по обе стороны которого простирались предательские сланцы, и выбрался на тропу, идущую слева вдоль подножия стены.
В такой темноте даже Конан оказался не способен разглядеть засаду, устроенную жаибарскими горцами. Едва они миновали вход в узкое ущелье, как в воздухе просвистел дротик и угодил прямо в плечо жеребцу. Конь всхрапнул, прощаясь с жизнью, споткнулся в полете и рухнул на землю. Но Конан успел расслышать свист рассекаемого воздуха, заметил дротик и действовал со скоростью распрямившейся стальной пружины.
Варвар соскочил с седла, держа девушку на весу, чтобы уберечь ее от удара о камни. Он приземлился на обе ноги, сунул свою драгоценную ношу в какую-то расщелину и развернулся лицом к затаившейся темноте, выхватив нож и готовясь отразить нападение.
Ясмина, ошеломленная стремительным поворотом событий и не понимавшая толком, что произошло, увидела, как из темноты выскочил смутный силуэт, различила быстрый топот ног по голой скале и шорох потрепанной одежды на ветру. Она увидела, как блеснула сталь, после чего раздался короткий скрежет столкнувшихся клинков, и услышала треск кости, когда нож Конана раскроил голову нападающему.
Варвар отпрыгнул назад, укрывшись за нагромождением валунов. В темноте чувствовалось движение, и чей-то зычный голос проревел:
– Эй вы, собаки! Что, испугались? Вперед, будьте вы прокляты! Взять их!
Конан вздрогнул, приподнялся, вглядываясь в темноту, и возвысил голос:
– Яр Афсал! Это ты?
В ответ раздалось удивленное проклятие, и голос осторожно ответил:
– Конан? Это ты, Конан?
– Я! – Киммериец расхохотался. – Выходи, старый вояка. Я убил одного из твоих людей.
Среди скал послышались шаги, сверкнул слабый огонек, а потом вспыхнуло яркое пламя, которое запрыгало вниз по камням, направляясь в их сторону. В темноте проступили очертания фигуры бородатого гиганта. Мужчина держал факел высоко над головой, а потом наклонил его вперед и принялся вглядываться в нагромождение камней, которое освещал. Другой рукой он сжимал кривую саблю. Конан шагнул вперед, убирая собственный клинок в ножны, и незнакомец приветствовал его громоподобным рыком:
– Да это и в самом деле Конан! Эй, собаки, выходите из-за скал! Это Конан!
В круге света стало тесно от подошедших мужчин – свирепых обтрепанных бородатых горцев. Глаза у них блестели по-волчьи, а в руках были зажаты длинные ножи. Они не видели Ясмину, прикрытую массивным телом Конана. Но, опасливо выглянув из-за его плеча, она впервые за эту ночь испытала липкий, леденящий душу страх. Эти люди больше походили на волков, чем на человеческих существ.
– На кого ты охотишься в Жаибаре в такую ночь, Яр Афсал? – обратился Конан к дюжему вождю. Тот ухмыльнулся, сразу же став похожим на бородатого вурдалака.
– Кто знает, на кого можно наткнуться в Проходе после наступления темноты? Мы, вазули, – ночные ястребы. Но как здесь оказался ты, Конан?
– Я везу с собой пленницу, – ответил варвар.
И, отступив в сторону, он показал на съежившуюся девушку. Протянув к расщелине длинную руку, он вывел ее, дрожащую, на свет факела. Она обвела испуганным взглядом лица обступивших ее бородатых горцев и впервые ощутила благодарность к своему похитителю, обнявшему ее с видом собственника. Факел придвинулся к ней вплотную, и воины, окружившие ее кольцом, внезапно затаили дыхание.
– Она – моя добыча, – предостерегающе проговорил Конан, многозначительно посмотрев на ноги убитого им мужчины, едва видимые на границе круга света. – Я вез ее в Афгулистан, но теперь вы оставили меня без коня, а за мной по пятам идут кшатрийцы.
– Пойдем в нашу деревню, – предложил Яр Афсал. – У нас в ущелье спрятаны лошади. В такой темноте кшатрийцы нас не найдут. Они идут за тобой пятам, говоришь?
– Они так близко, что я слышу топот копыт их коней по камням, – сумрачно отозвался Конан.
В темноте вновь началось движение; кто-то мгновенно погасил факел, и мужчины, стоявшие вокруг них кольцом, беззвучно растворились в темноте. Конан подхватил Дэви на руки, и она почему-то не стала возражать. Ей было больно и неудобно ступать по камням в своих домашних туфельках на тонкой подошве, и она чувствовала себя маленькой и беспомощной в этой жестокой первобытной темноте в окружении огромных отвесных скал.
Ощутив, как она дрожит на ветру, что со стоном метался по ущелью, Конан сорвал с плеч потрепанную накидку и заботливо укутал ею девушку. Затем он прошипел ей на ухо, чтобы она вела себя тихо. В отличие от свирепых горцев, она не слышала, как вдалеке стучат копыта коней по острым камням, но принцесса была слишком напугана, чтобы проявлять неповиновение.
Она не могла ничего разглядеть вокруг, лишь над головой мерцали редкие звезды. Но по сгустившейся темноте Ясмела поняла, что они вошли в устье ущелья. Вокруг них началось какое-то осторожное движение – это оказались лошади. Последовал обмен едва слышными репликами, и Конан оседлал коня убитого им воина, усадив девушку перед собой. Подобно призракам, сопровождаемый лишь легким перестуком копыт отряд двинулся прочь от ущелья. Они оставили позади себя убитого коня и мертвого мужчину, которых уже менее чем через полчаса обнаружили всадники из крепости, опознавшие в воине вазули и сделавшие из этого факта собственные выводы.
Ясмина, уютно устроившись в кольце рук своего похитителя, почувствовала, что ее клонит в сон. В движении лошадей, хотя и неровном и рваном, вверх-вниз, ощущался свой ритм, который, в сочетании с усталостью и эмоциональным опустошением, убаюкивал ее. Она утратила всякое чувство времени и направления. Они скакали в мягкой густой темноте, в которой она иногда смутно различала очертания гигантских скал, похожих на бастионы огромного замка, или высоченных утесов, заслоняющих звезды. Временами она чувствовала, что копыта лошадей ступают по самому краю невидимой бездны, дна которой не достигает даже эхо, или ощущала на своем лице дуновение холодного ветра ледяных вершин. Постепенно окружающий мир стал казаться ей сном, в который врывались стук копыт или скрип седел.
Она смутно сознавала, что движение прекратилось и ее поднимают с седла и несут по ступенькам вниз. Потом ее опустили на что-то мягкое и шуршащее, и еще что-то – скорее всего, сложенную бурку – подложили под голову, а накидку, в которую она куталась, осторожно подоткнули вокруг. Она услышала, как рассмеялся Яр Афсал:
– Редкий приз, Конан, достойная партия для вождя афгули.
– Не для меня, – раздался громыхающий голос Конана. – На эту девчонку я выкуплю жизни семерых своих соплеменников, черт бы их побрал.
Эти слова были последним, что расслышала принцесса перед тем, как провалиться в сон.
Она спала, а вооруженные люди рыскали в темноте по горам, и судьба нескольких королевств повисла на волоске. В ту ночь в теснинах и ущельях гремели копыта скачущих галопом лошадей, и свет звезд дрожал и дробился на шлемах и кривых клинках, пока призрачные тени, блуждавшие по скалам, не замерли в темноте лощин и каменных осыпей, гадая, кто это там бродит во тьме.
