Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)
Он продолжал в том же духе, и некоторые из употребленных им эпитетов заставили Валерию покраснеть, несмотря на долгие годы, проведенные ею среди морских бродяг. Но они произвели на монстра должный эффект. Точно так же, как беспрестанное тявканье собаки выводит из себя обыкновенно более сдержанных животных, так и назойливый человеческий голос пробуждает в одних зверях страх, а в других – злобу. Совершенно неожиданно и стремительно чудовище встало на задние лапы, вытягиваясь во весь рост в свирепой попытке сцапать крикливого пигмея, посмевшего нарушить первобытную тишину его древних владений.
Но Конан точно рассчитал расстояние. Здоровенная башка с шумом высунулась из листьев футах в пяти от него. И, когда монстр распахнул жуткую пасть, Конан вонзил свое импровизированное копье прямо в тонкую перепонку между верхней и нижней челюстью. Он вложил в удар всю силу, и кинжал вошел в плоть по самую рукоять.
Челюсти твари конвульсивно сомкнулись, переламывая связанное из прутиков древко, и Конан едва устоял на ногах. Он непременно рухнул бы вниз, если бы не девушка за спиной, которая в самый последний момент успела схватить его за пояс. Он обеими руками вцепился в выступ скалы и весело улыбнулся ей в знак благодарности.
А у подножия скалы монстр катался по земле, словно собака, которой в глаза попал перец. Он тряс башкой, скреб ее лапами и то и дело во всю ширь разевал пасть. В конце концов он ухватился передней лапой за обломок древка и выдернул его. А потом он запрокинул морду, щелкнул челюстями, по которым струилась кровь, и уставился на людей на скале с такой разумной ненавистью, что Валерия содрогнулась и машинально потянулась к мечу. Костяные пластинки на спине и боках сменили цвет с тускло-коричневого на ало-багровый. Но самым страшным стало то, что монстр нарушил свой обет молчания, и звуки, вырывавшиеся у него из окровавленной глотки, не походили ни на что, издаваемое земными животными.
Оглашая воздух хриплым отрывистым ревом, чудовище раз за разом бросалось на скалу, приютившую его врагов. Снова и снова его могучая башка протыкала снизу зеленый полог листьев и ветвей, и жуткие челюсти впустую щелкали, хватая воздух. Он всей тушей бросался на утес, так что тот сотрясался от основания до самой макушки. И еще он совсем по-человечески выбрасывал вверх передние лапы, пытаясь захватить ими вершину скалы и вырвать ее из земли, как морковку.
При виде столь дикой и первозданной злобы у Валерии кровь стыла в жилах, зато в Конане было слишком много от первобытного человека, чтобы он испытывал иные чувства, кроме жадного интереса. По мнению варвара, пропасть, разделявшая людей – в его понимании – и животных, была не столь велика, как представлялось Валерии. Для Конана монстр внизу был формой жизни, отличающейся от него самого лишь физическим обликом. Он приписывал ему собственные черты характера и в злобе чудовища видел много общего с собственными вспышками ярости, а его рев напоминал ему ругательства, которыми он сам осыпал его. И подобное ощущение родства со всеми дикими животными, даже драконами, не позволяло ему испытывать панический ужас, который охватил Валерию при виде бешеной злобы чудовища.
Он сидел, невозмутимо наблюдая за драконом, и подмечал перемены, происходящие с ним.
– Яд начинает действовать, – сказал он.
– Я в это не верю. – Валерии казалось нелепым полагать, будто что-нибудь сколь угодно ядовитое может оказать какое-либо действие на эту гору мускулов и злобы.
– В его голосе слышна боль, – провозгласил Конан. – Поначалу он разозлился только на то, что я ранил его в челюсть. А теперь он начинает чувствовать укус яда. Смотри! Он уже шатается. Еще через несколько минут он ослепнет. Ну, что я тебе говорил?
Дракон внезапно развернулся и бросился наобум сквозь кусты.
– Он убегает? – с надеждой поинтересовалась Валерия.
– Он пошел к озеру! – Конан, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги. – Яд вызвал у него жажду. Бежим! Через несколько минут он ослепнет, но сможет найти обратную дорогу к скале по запаху и, если почует нас, останется сидеть внизу, пока не умрет. А на его крики могут прийти его собратья. Бежим!
– Ты хочешь спуститься? – Валерия пришла в ужас.
– Конечно! Мы побежим к городу! Там, правда, могут отрубить нам головы, но это наш единственный шанс. По пути на нас может напасть еще сотня драконов, но если мы останемся здесь, то нас точно ждет смерть. Если мы будем ждать, пока он не издохнет, то потом, возможно, нам придется иметь дело с дюжиной других. За мной, бегом!
И он бросился вниз со скалы, прыгая легко и ловко, как обезьяна, приостанавливаясь только затем, чтобы помочь своей не столь проворной спутнице, которая до встречи с киммерийцем самонадеянно полагала, что не уступит любому мужчине в умении карабкаться на мачты или по отвесной скале.
Они нырнули в полумрак под ветвями и бесшумно соскользнули на землю, хотя Валерии казалось, что громкий стук ее сердца слышен на много миль вокруг. Шумное хлюпанье и фырканье, доносившееся из густых зарослей, свидетельствовало о том, что дракон лакает воду.
– Как только он наполнит брюхо, то сразу же вернется, – пробормотал Конан. – Может пройти несколько часов, прежде чем яд убьет его, если вообще убьет.
Где-то за лесом солнце уже клонилось к горизонту. По лесу ползли сумерки, смешиваясь с тенями под деревьями и сумраком на полянах. Конан схватил Валерию за запястье и быстрым шагом двинулся прочь от скалы. Он производил меньше шума, чем ветер, играющий в листве, но Валерии казалось, что звуки ее шагов выдают их с головой.
– Не думаю, что он пойдет по следу, – обронил Конан. – А вот если ветер донесет до него наш запах, он может и учуять нас.
– Митра не позволит, чтобы поднялся ветер! – выдохнула Валерия.
В полумраке смутно белел овал ее лица. Свободной рукой она придерживала меч, но обтянутая акульей кожей рукоять сейчас вселяла в нее лишь ощущение бессилия.
Они еще не дошли до опушки леса, когда сзади раздался треск и топот. Валерия закусила губу, чтобы подавить готовый вырваться вскрик.
– Он напал на наш след! – жарко прошептала она.
Конан покачал головой.
– Он не учуял нас на скале и сейчас просто мечется по лесу, пытаясь найти нас. Идем! Или мы попадем в город, или нам конец. Он способен выдрать с корнем любое дерево, на которое мы залезем. Только бы не поднялся ветер…
Они осторожно двинулись вперед, и вскоре деревья начали редеть. Лес за спиной выглядел мрачным и непроницаемым океаном теней. Позади все еще раздавался зловещий треск; дракон никак не мог успокоиться и продолжал поиски.
– Я уже вижу равнину, – выдохнула Валерия. – Еще немного, и…
– Кром! – выругался Конан.
– Митра! – прошептала Валерия.
С юга подул ветер.
Он дул им прямо в лицо, в сторону леса, оставшегося за спиной. Окрестности содрогнулись от громового рева. Беспорядочные метания сменились целеустремленным треском сучьев, когда дракон, словно тропический ураган, понесся прямиком к тому месту, откуда до него долетел ненавистный запах врагов.
– Бежим! – прорычал Конан, и глаза его засверкали, как у попавшего в западню волка. – Больше нам ничего не остается!
Матросские сапоги не предназначены для быстрого бега, и жизнь пирата не готовит из него бегуна на длинную дистанцию. Уже через сотню ярдов Валерия начала задыхаться и спотыкаться, а треск и шорох позади сменились громовым ревом, когда чудовище проломилось сквозь кусты и выскочило на открытое место.
Конан обхватил женщину рукой за талию и буквально понес ее вперед; ноги Валерии едва касались земли, когда ее потащили с такой скоростью, с какой она вряд ли смогла бы бежать самостоятельно. Если варвар продержится хотя бы еще немного, то, возможно, ветер переменится…Но тот упорно дул им в лицо, и, оглянувшись, Конан увидел, что монстр почти настиг их, двигаясь подобно галеону, идущему на всех парусах. Он швырнул Валерию вперед с такой силой, что она пролетела футов десять по воздуху и мешком свалилась под ближайшее дерево, а киммериец развернулся, встав на пути у приближающегося титана.
Убежденный, что пришел его смертный час, Конан действовал, повинуясь инстинкту, и бесстрашно прыгнул прямо на жуткую морду, готовую перекусить его пополам. Он нанес косой удар, чувствуя, как лезвие его меча глубоко впилось в чешуйки, прикрывающие нос твари, – а потом чудовищной силы пинок вышиб воздух у него из легких и отбросил на пятьдесят футов в сторону.
Каким образом оглушенному киммерийцу удалось подняться, впоследствии не мог сказать и он сам. Но в то страшное мгновение он думал лишь о беспомощной женщине, лежащей на пути бронированного монстра, и, не успев перевести дух, Конан уже встал над ней с обнаженным мечом, закрывая ее собой.
Она лежала там, куда он отшвырнул ее, хотя и пыталась сесть. Но ни жуткие клыки, ни топочущие ноги не коснулись ее. Конана же зацепило плечом или передней ногой дракона, когда ослепшее чудовище проносилось мимо, забыв о своих жертвах: у него началась агония. Опустив голову, он несся вперед, пока не врезался в ствол огромного дерева, оказавшегося у него на дороге. Чудовищный удар вырвал дерево с корнем, но и у дракона треснул и смялся череп, так что мозги разлетелись в разные стороны. Дерево и монстр повалились одновременно, листья и ветки взлетели столбом, когда он забился в предсмертных судорогах, – а потом все стихло.
